От Я до А

Лишь потеряв себя и отступив
от тысячи условностей воображения,
осознаешь ничтожество мгновений,
которыми наполнен твой сосуд, его испив
до дна, ты повторяешь жизнь
средь тысяч повторений,

в которых нить заложена предназначения
и понимание пути как финишной прямой,
из точки «А» до станции «Домой»
цепо?чкой выстроятся строго звенья
по правилам трагической кривой.

Я – только краткая частица бытия,
вплетенная судьбой в узоры дивных тканей,
искра, мелькнувшая от Света в сотне граней
алмазных копей, и Вселенная
в переложении на язык повествований,
во льдах космических открывшаяся полынья,
не имя, но мираж в пустыне знаний,
прослойка между бездной-бесконечностью нуля.

Ю

юркая юность

Кто знает, чем волнует нашу кровь

Такой полет в двоящемся пространстве…

    Д. Андреев

Транссибирская

Леса, плесы, перевалы,
Бьются скалы о колеса,
Бегут слезы вдоль оконца,
Грядут первые морозы.

Мы читаем эти знаки,
Пролетая над степями,
Косогорами, лесами,
Непокорные варяги.
И гудят в натуге рельсы,
И дрожит щебенкой насыпь.
Вы хотели ехать, грезить
И делить картинку на семь?

Раз – бежит вода по окнам,
Два – скрипит пропахший тамбур,
Три – соседей лица вздрогнут,
Четверть выпала из такта,

Пять – стучит настырный ритм,
Шесть – закружат вальс пыль с сажей,
Семь – затянет грустный гимн
Встречный скорый гул протяжный.

Леса, рельсы, насыпь, шпалы,
Провожают скалы поезд,
Из ущелья змейкой в прорезь —
Капли рек воды усталой.

Э

эйфория эфемерности

Всё дело в одиночестве бездонном.

    И. Бродский

Нет в эмиграции трех граций,
привкус фрустрации, тень потолка
маячит призраком,
как декорация из «Гамлета», —
«Бог из машины» опускается на сцену,
молвит:
«Есть бесконечно многое на свете,
друг Горацио,
что бесполезно без врождения
в суть нации и языка».

В чем смысл операции
искоренения себя из культа трех
и извлечения источника всех бед
и корня зла из четырех,
и погружения себя в обратное
от силы духа милых двух,
и заточения души в стократное
увеличение слуха – город глух,
и приглашения себя на казнь-кастрацию —
безродной речи затрещины,
и искажения себя аллитерацией
безропотной тарабарщины?

Что ж, в бесконечности скитаться нам —
глаголет зазеркалья тень,
куда податься, если некому отдать себя
плодами да призванием?
Куда бежать, кому писать свои признания,