Сестричка выпорхнула из палаты, как белое облачко, обдав ароматом хороших духов, возможно подаренных ей этим странным больным.
Обнялись осторожно. Оглядели чалму на голове Кузикова, одноместную палату, вид из окна с позолоченным шпилем Петропавловской крепости. Продолжая прикалываться, попросили Пана вспомнить таблицу умножения. После чего решили, что голова травмирована, но отбита не до конца. За веселым трёпом они пытались скрыть тревогу и неразрешимую дилемму: направо пойдешь, коня потеряешь, а налево пойдешь и того хуже.
По дороге из Москвы судили-рядили, как сохранить сеть обменников. Сразу же по приезду созвонились с чиновником из городской мэрии, который кое в чем им пару раз помогал за совсем малые, по меркам Москвы, вознаграждения.
Встречу назначили в старинном ресторане на Невском проспекте, с шикарным интерьером и зеркалами до пола, где решили заодно и пообедать. Зашли, а в ресторане на удивление пустынно, прохладно, на столах клеенчатые скатерти, как в дешевой столовой, а грязные портьеры, похоже не менялись много лет, посетители приспособили их для обтирки сапог. Эти бордово-серые портьеры кособочились вместе с огромной картиной в багетной раме, дополняя неряшливость остановки.
Знакомый, поднявшись по лестнице, настороженно оглядел сначала зал, затем поздоровался тихо, как в больничной палате.
– Почему в «Невском»?
– Да кушал я тут в детстве с отцом, вот и возникла ностальгия, заодно и подкормиться решили, – смущенно ответил Мищев, понимая, что случился прокол, что заведение в явном упадке.
– Как бы, не отравили бифштексом? – пошутил Мыльников с угрюмоватой усмешкой.
– Это тут не самое страшное. Тут обедают обычно тамбовские братки. Подвыпив, могут за косой взгляд опрокинуть человеку на голову тарелку с гуляшом. Но это вечером. Доедайте, я буду только чай. Ваш вопрос я обсудил с нужным человеком по Кировскому району. Можно встретиться завтра.
– Так у нас обменники по всему городу?
Человек отодвинул чашку с недопитым чаем, вновь обвел взглядом весь зал, выказывая свое нетерпение.
– Может быть, он сумеет договориться и с остальными. – Это прозвучало без твердой уверенности, что так и будет.
Спускаясь вниз по широкой мраморной лестнице, где проглядывали металлические скобы и длинные прутья, для крепления ковровой дорожки, которую унесли, видимо, безвозвратно, Мищев, вложил в руку чиновнику, заранее приготовленный конверт. Стали прощаться, изображая на лицах радость и желание снова увидеться.
Пересказали кратко Кузикову о переговорах и о самом ресторане, когда-то таком помпезном, с предельно вышколенными официантами.
– Мне было тогда десять лет. Но я запомнил накрахмаленную белую скатерть. Помню, что отец утонул в многостраничном меню, и задал официанту вопрос: неужели это все подают? Тот ответил горделиво: «Безусловно, всё, что в меню». – « И даже ананасы?» – спросил я, пытаясь поддержать отца. Представляете, парни, в магазинах гнилая картошка, очереди за курями, колбасой. А мне принесли тонко нарезанные ломтики ананаса и пять шариков разноцветного мороженого. Такого я больше никогда не ел. Или это мне казалось в ту пору…
– А я вот помню, мы пошли с отцом в цирк и купили лимонад… – Начал было Кузиков, но тут же споткнулся, потому что вдруг вспомнил, как отец отобрал у него остатки лимонада, чтобы запивать свою водку, которую он прятал под пиджаком и время от времени наливал в картонный стаканчик из под фруктового мороженного. А потом пьяный, чуть не упал, спускаясь по ступенькам.
Тенью наползли воспоминания, которые они решили разбавить коньяком, уверенные, что это расширит сосуды и поможет Пану выздороветь. Посетовали, что на уровне городской мэрии их вопрос не решить. А басни про московских ментов и авторитетов здесь в Питере не прокатывают. Стая во главе с Бамутом нахохлилась и готова выклевать им глаза. Шестерки выложили расклад по каждой точке, словно подрабатывали кассирами и требуют деньги конкретные и только в валюте.
– Я им говорю, тогда там, на Кронштадской, что это нереальные суммы.
– Зато потом будешь спать спокойно. Наше слово твердое.
– Понты – это, конечно же, есть, но за ними наглая сила. Такое нарабатывается годами на зоне в жесткой борьбе, по неписанным правилам. Мы для них фраера, а кинуть фраера – доблесть. У меня отец начинал опером в Омске. Рассказывал о зеках с большим знанием. – Мищев оглядел учредителей ТОО «Вымпел», подвел черту под разговором: – Надо что-то решить.
Кузиков предложил уйти под вора в законе Бешмета. Мыльников тут же выложил, заранее приготовленную бумажку с финансовыми показателями. Бамутовские требовали процент с оборота, что на корню убивало их бизнес, который строился на малом проценте прибыли, но с предельно быстрым оборотом средств. Те же деньги потребует и Бешмет.
– Работа тогда вхолостую
– У тебя же дядя генерал-майор МВД. – Воскликнул Кузиков излишне эмоционально.
– Да не хочу лишний раз. Но, похоже, придется.
В гостинице Мищев долго сидел перед телефоном, прокручивая в голове предстоящий разговор. Он давно расплатился по заемным средствам и даже отблагодарил дядю Семена компьютером последней модели. Но тут иное. Нужно найти в Питере серьезных людей, которые могли бы разрулить возникшую ситуацию. У него даже ладони вспотели, пока договаривался о встрече как можно скорее…«по очень важному делу».
– Что-то случилось? – услышал иронично насмешливое с баритональными генеральскими нотками, с намеком на то, что так просто, вряд ли бы позвонил.
– Да. Но не могу по телефону.
– Хорошо. Приезжай завтра вечером.
В квартире с видом на набережную и реку, закованную в гранит, казалось, ничего не изменилось за последние два года. Семен Сергеевич в спортивном костюме, где вместо красного канта, широкие белые полосы, приветливо улыбался, шутил ненавязчиво просто о том, что Юра редкий гость и поэтому долгожданный. Тетя Вера, как он привык ее называть, привычно суетилась возле стола. Выставляла разную снедь, приговаривая.
– Проходи, проходи, племянничек… Знаю, вечно голодный мечешься по Москве, куски перехватываешь. Женился бы хоть.
– Да рано мне, теть Вера, ни кола, ни двора.
– Правильно, Юра. Хомут одеть легко, а шею натрет, так наплачешься… Отец твой недавно звонил. Про тебя расспрашивал. Потом меня озадачил. Он же диссертацию пишет по криминалистике. Ты в курсе?.. Нет. Короче попросил поднять из архива МВД дело по банде Назарова, чтобы конкретику внести в свою аналитику. Я кое-что размножил на ризографе. Заберешь папку, чтобы передать поездом.
Юра агакнул и, не дожидаясь приглашения, стал накидывать на тарелку, буженинку, сервелат, настоящий швейцарский сыр, какой не купишь ни в одном магазине, но тетка умудрялась доставать его неведомым способом в самые худшие времена всеобщего дефицита. После закусок взмыл парок над глубокой миской с домашними пельменями, приготовленными по особому омскому рецепту, где начинал свою милицейскую службу Семен Сергеевич.
После обильного ужина говорить о питерских делах не хотелось. Хотелось упереться взглядом в экран телевизора, слушать незатейливую болтовню диктора о достижениях народного хозяйства. Но вместо этого на экране мелькали бастующие горняки, горящие дома, драки в парламенте…
– Да выключи ты эту хрень!.. Так что у тебя случилось?
– Кузикова помнишь, я тебя с ним как-то знакомил… в Питере подорвали его джип. Сам чудом уцелел. Теперь в больнице. Местные бандиты наехали жестко. Нужен серьезный человек в Питере.
Семен Сергеевич похмыкал, потер ладони, словно от холода. Ему не хотелось ввязываться в это дело, о чем он сказал, но сказал мягко, раздумчиво, катая в голове разные варианты.
– Сколько обменников у вас там?
– Двадцать четыре. В деньгах это порядка семидесяти тысяч зеленых в месяц… Но есть перспектива подняться.
– Есть там у меня давний знакомый. Поговорю. Но ничего, Юрка, не обещаю.
– Кузяев предлагает, в крайнем случае, уйти под бандитов.
–Не вздумайте. Узнаю, что пошли под бандитов… Дружбе конец. Прокляну! – Семен Сергеевич постучал для убедительности кулаком по подлокотнику кресла. – В крайнем случае, – он сделал упор на этой фразе, – свернете свою сеть. Береги честь смолоду, а деньги в банке.
– Да я понял, я понял… Дядь Семен, не сердись. Так я пойду.
– Документы не забудь передать отцу.
Сереньким питерским утром, Человек в штатском сам окликнул Мищева, стоявшего столбом у входа в музей Арктики и Антарктики. Человек выглядел простовато, мало говорил, но грамотно и быстро считал без калькулятора. Определяя процент не от валовой выручки, как хотели бандиты, а от чистой прибыли. Что их вполне устроило в тот момент. Сведения у него имелись точные. А главное Серьезный Человек все с той же простотой, без лишних слов, дал гарантии… «На ближайший год». Мищев не стал переспрашивать, почему только на год. Обменялись рукопожатием, назначили день и время встречи, словно в шпионском сериале и разошлись в разные стороны.
Двигаясь к автомобилю, оставленному в отдалении на улице Разъезжей, Мищев увидел вывеску: «Квартира-музей Ф.М. Достоевского». Приостановился. Сказал сам себе, а почему бы – нет. Глянул в обе стороны, вспомнив наставления Серьезного человека, и спустился по ступенькам в цокольный этаж.
Банки брали немалые деньги за инкассацию, обработку, зачисление средств и вывод из оборота, и прочее, прочее. Возникла идея приобрести лицензию и открыть свой банк с простым названием МКМ. Что оказалось сделать не сложно.
Ситуация в стране менялась стремительно. Ставки по кредитам пробили потолок в сто процентов. Рубль стремительно обесценивался. Нелепый бартер заполонил отношения, рушились отлаженные связи. «Чтобы уцелеть, выжить, требуется новый коммерческий подход», – решил Мищев.
Огромное здание проектного института на Ленинском проспекте возникло как-то совсем неожиданно по смешной стоимости 1 доллар за квадратный метр официально и столько же черным налом.
Приехал с этой новостью в новое помещение банка, вбежал по ступеням стремительно, как Меркурий. Заранее предупрежденные акционеры ждали в большом кабинете с огромным полированным столом, где можно организовать заседание для полусотни человек, чего пока еще не случалось, а хотелось. Посверкивая глазами и светясь своим румяным молодецким лицом, необычайно красивым в этот момент, от предвкушения очередной удачной сделки, он объяснил всё подробно. И вдруг кислые лица.