Одиссея капитана Балка. Ставка больше, чем мир

Мы должны обсудить назревшие изменения в крестьянском законодательстве, учтя дополнительные права и обязанности земского самоуправления, введение всесословного его волостного звена. Поговорить о неизбежном, но не скоропалительном замещении крестьянской общины современными формами бытовых и хозяйственных отношений на селе. Рассмотреть проблему ликвидации волостного суда и перехода крестьян под общую юрисдикцию. Наметить пути интенсификации сельского труда, наконец.

Я тщательно ознакомился с Запиской по крестьянскому вопросу, подготовленной министерством уважаемого Вячеслава Константиновича. Полагаю, что все вы, господа, тоже ее внимательно прочли, как я просил. Считаю, что ключевые ее положения более чем логичны, своевременны, а главное – реально осуществимы. Значение этого документа для будущего Российской империи огромно, и я поздравляю Вячеслава Константиновича Плеве и Владимира Иосифовича Гурко кавалерами Ордена святого равноапостольного князя Владимира первой и третьей степеней соответственно.

Мною выбор сделан – земельная и крестьянская реформы будут вестись на основе этого документа. Вам, Владимир Иосифович, предстоит работать над их законодательной частью далее. Работу комиссии князя Оболенского считаю исчерпанной, как и два года назад созванного Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности. К сожалению, его председатель Сергей Юльевич Витте в настоящее время крайне занят вопросами получения иностранных заимствований для нужд ведения войны. Свои предложения по данной теме, как он мне сообщил, он сможет подготовить не ранее, чем через три месяца. У нас нет такого долгого времени. К окончанию года реформы должны быть начаты. И вестись по утвержденному мной плану. Завтрашним моим Указом отмена круговой поруки будет распространена на все края и губернии за Уралом, дабы крестьяне, решившие переселиться на Дальний Восток, в Маньчжурию или киргиз-кайсакские степи, понимали: архаичные общинные пережитки на новом месте их не встретят.

Прошу вас, уважаемый князь Александр Дмитриевич, все статистические данные и предложения, как центральной комиссии, так и губернских, уездных комитетов, передать в Особый Комитет по проведению реформы сельского хозяйства. Сформировать его и возглавить надлежит вам, уважаемый Петр Аркадьевич, включив в него для начала всех, кто сегодня собрался здесь. На него ляжет основная тяжесть работы по обеспечению согласованных усилий государственных и земских органов во время проведения реформ. И дабы нам сразу исключить возможные трения: я счел необходимым вывести весь нынешний земский отдел из штата МВД и перевести его в штат вашего министерства, Алексей Сергеевич. Владимир Иосифович Гурко при этом получит должность вашего товарища и право прямого личного доклада мне. Все-таки не министерство внутренних дел и не министерство финансов должны стоять во главе нашего движения на этом направлении, а именно министерство земледелия.

Полномочия земских начальников и мировых посредников в новых условиях нам предстоит пересмотреть. С земств снять всю не свойственную им нагрузку: этапирование, конвой и временное содержание под стражей арестантов. Для этого в штате МВД будет образовано отдельное Управление территориальной полиции, отвечающее также за общее обеспечение порядка и спокойствия на земских территориях.

А вас, Виктор Вильгельмович, я прошу его организовать и возглавить. Это крайне ответственное поручение, я на вас очень надеюсь. Полагаю, что все прежние размолвки ваши с Вячеславом Константиновичем будут преданы забвению. Ваш сегодняшний труд в одной упряжке крайне важен. Как лично для меня, так и для всей страны.

* * *

Сделка, предложенная Николаем земцам, была честной. Рост их самостоятельности, снятие надуманных финансовых ограничений и серьезное участие в законотворчестве через квоты в будущей верхней палате парламента и свою фракцию в Думе шли в обмен на масштабную работу по ревизии социальных отношений на селе, в буквальном смысле по подъему сельского хозяйства. От сохи, телеги и амбара предстояло переходить к плугу, трактору и элеватору. От обособленных крестьянских общин к всесословной волости. Впереди у них открывались перспективы на многие годы.

И после некоторого «брожения умов» земские лидеры этот жест и доверие царя оценили. Возможно также, что определенную роль тут сыграло и обещание государя выделить в их распоряжение серьезные суммы под неотложные меры по предотвращению возможных крестьянских бунтов в конце лета – начале осени…

По инициативе императора, Земский съезд собрался в Таврическом дворце 11 июня. В его работе приняли участие 264 делегата от всех земских губерний России и специально приглашенные представители, атаманы казачьих войск. Из выступлений царя, министров финансов и земледелия, председателя Особого комитета по реформированию сельского хозяйства саратовского губернатора Столыпина стало ясно, что Россия встает на путь глубоких преобразований, в которых территориальное самоуправление будет играть значительную роль.

На земства ложилась огромная нагрузка по выполнению важнейших госпрограмм в области медицины и образования, создания современной транспортной инфраструктуры и интенсификации сельскохозяйственного производства, в том числе в деле создания сети МТС и элеваторов. В краткосрочной перспективе должна быть устранена чересполосица – главная беда для крестьянства. Должен быть упорядочен и проведен в кратчайшие сроки выкуп пустующих, неэффективно используемых помещичьих земель, а также ускорено судопроизводство по проблемным закладам.

В соответствии с предложенным Столыпиным планом земельной реформы от привычного, архаичного общинного землевладения наиболее активной части крестьянства предстоял постепенный переход к частно-фермерскому: хутора, отруба. С перспективой его дальнейшего укрупнения по мере развития земельного рынка. Создание условий для этого, начиная с общественной и правовой поддержки и заканчивая подготовкой нужных для этого специалистов, в частности землемеров, счетоводов-бухгалтеров и агрономов, – становилось первейшей задачей земских органов.

Государство планировало оказывать хуторянам активную помощь. Но это не была спешная, приказная ломка общины, несмотря на ее очевидную деструктивную роль. После отмены круговой поруки и определенного ею фискального смысла, община представляла собой ничем не оправданный нагнетатель социальной напряженности. Выделение надела «на едока» провоцировало рождение массы детей, переделы усугубляли чересполосицу, а растущий земельный дефицит и недовольство молодежи диктатом стариков плодило малоимущий городской люмпен, падкий на анархистскую агитацию.

Чересполосица, в свою очередь, исключала внедрение любых форм коллективного землепользования и достижений агрокультуры, тормозя интенсификацию сельского труда и этим увеличивая опасность голода и бунтов.

По мнению оппонировавшего «господам толстовцам» князя Вяземского, «община – не религиозный догмат, и крестьяне должны иметь возможность выбора, не отягощенного ни давлением сверху, ни гирей древних традиций на ногах снизу». Они должны иметь возможность сравнить эффективность индивидуального фермерства на хуторах и отрубах, коллективного землепользования и хозяйствования в рамках их общины, с учетом опыта многопольного севооборота крупных российских и зарубежных хозяйств. Задача земства тут в том, чтобы дать им вполне богатую пищу для такого сравнения.

В налаживании фермерского хозяйствования, коллективной кооперации крестьянам будет предоставлена господдержка. А первыми шагами станут полное списание выкупных платежей и отмена законодательных ограничений на выход крестьян из общины. Вопреки патриархальному укладу даже для «молодых» семей. Также хуторяне получат гарантии госзащиты от «завистливых действий». И это будет сделано сразу же по окончании войны с Японией.

Самой важной задачей текущего момента для земств признано предотвращение волнений крестьян в случае недорода зерна уже этим летом. Для чего при Поземельном и Крестьянском Банках организуются особые хлебные фонды в 5 и 10 миллионов рублей соответственно для беспроцентных целевых хлебных ссуд на пять лет, для распределения зерна среди малоимущих крестьян. Организация выдачи и справедливого распределения его возлагается в первую очередь на земства.

На неизбежный вопрос делегатов относительно реформ госустройства император ответил, что, как он не раз заявлял ранее, вопросы введения Конституции и институтов парламентаризма встанут в повестку дня после победы над Японией, и сейчас публично говорить на эту тему он не намерен. К чести собравшихся, большинство из них сделали верный вывод из ударения, сделанного Николаем на слове «публично».

Земцам было предложено срочно подготовить предложения для готовящейся новой редакции закона «О земском самоуправлении». В соответствии с ним будет выработано новое положение о выборах в земские органы и введен новый цензовый регламент. Как для выборщиков, так и для избираемых.

Земское самоуправление будет введено на всей территории страны, включая казачьи края, области и земли, за исключением ряда юго-азиатских областей, Привисленского края и Финляндии. Председателем Всероссийского Земского совета, согласно пожеланию государя, был избран князь Вяземский. Дмитрий Николаевич Шипов стал секретарем исполкома ВЗС, а его товарищем – граф Петр Александрович Гейден.

* * *

Сказать, что столичное, да и не только, общество было изрядно возбуждено итогами Земского съезда, значит ничего не сказать. При этом главными критиками его решений были в первую очередь крайне правые и крайне левые. Но ничего поделать с тем, что маховик реформы российского села был запущен, они не могли. Первые лишь дали Плеве возможность пополнить свою коллекцию «жемчужин перлюстрации», а вторые – повод к закрытию нескольких, особо критиканствующих газет. Типа «Вестника знания» Битнера, «Руси» с ее «Сельскохозяйственным листком», «Нашей жизни» и «Сына отечества». Едва избежали этого и «Биржевые ведомости» Проппера, вынужденного сменить главреда.

Склока же в самом благородном семействе России была страшная. Матушка и дядья сперва вызвали Николая «на ковер» в Аничков дворец. Однако он, сославшись на нездоровье, туда не поехал. Отправляться всем вместе к нему без приглашения было не положено. Да и не комильфо. Поэтому Мария Федоровна первым послала для выяснения отношений с венценосным «блудным сыном» наиболее близкого к нему из дядюшек – великого князя Сергея Александровича, примчавшегося по такому случаю из Первопрестольной.

Наговорившись вдрызг, дядя Сергей покинул кабинет племянника строевым шагом, громыхнул дверью и, даже не появившись в Аничковом дворце, отбыл в Москву. После чего с Николаем не общался три месяца. Следующими получили окорот Сандро и Николаша. Первый – вежливо и корректно, без шума, крика и прочего гама. А второй – громко и суетно, с тремя уходами-приходами, с угрозой немедленно застрелиться и тому подобной визгливой ерундой. На следующее утро страшно не выспавшийся и потому злой, Николай прибыл на званый завтрак, или, правильнее сказать «на стрелку», во дворец Владимира Александровича. Там, кроме хозяина с супругой, его ждала засада в лице вдовствующей императрицы и великого князя Михаила Николаевича.

Подробностей этой «августейшей корриды» Вадик так и не узнал. Николаю говорить об этом было неприятно, а самого его царь предусмотрительно попросил несколько дней не высовываться из химлаборатории. Лишь Ольга Александровна потом обмолвилась, что брат сказал ей о том разговоре: «Многое висело на волоске, и если бы не неожиданные слова Михаила Николаевича про то, что ”мир меняется, и, возможно, не все новое дурно, только не всем сие видимо”, я мог бы дать слабину». Мать и Владимир Александрович с тетушкой Михень едва не уломали его на «задний ход».

Почему патриарх семьи Романовых поддержал этот «реформаторский зуд» Николая, никто так и не узнал. Эту тайну он через четыре года унес с собой в склеп. Возможно, дело было в том, что он с пониманием относился ко многому, что в свое время делал, но не успел довести до ума Александр II? Кто знает…

* * *

Первым к микрофонам, установленным на перилах трибуны возле Адмиральской пристани Владивостокского порта, подошел командующий Маньчжурской армией генерал-адъютант Оскар Казимирович Гриппенберг.

Несколько секунд бравый фельдмаршал, нахмурив густые брови и всем своим видом давая собравшимся прочувствовать вкус момента, пристально всматривался в лица офицеров, стоящих перед ним. И вдруг, слегка искаженный несовершенством усилителя, громовыми раскатами загудел на всю набережную через четыре громкоговорителя его зычный голос: «С Победой вас, русские воины! Войне – конец! Ура!..»

Ответное «Ур-ра-а-а!!!», исторгнутое снизу тысячами глоток, мгновенно подавило мощь всей лейковской электроники, которая, кстати говоря, до этого путешествовала к Токио и обратно на борту рудневского флагмана, на случай если бы пришлось заниматься массовой информацией и пропагандой при вступлении в японскую столицу. Но там, слава богу, обошлось. Не пригодилась…

Не любитель цветистых фраз, Оскар Казимирович, говорил четко и размеренно. Как команды рубя короткие фразы. Вначале он поблагодарил моряков за боевую работу, без которой успехи армии, как под Артуром, так и под Токио, просто были немыслимы. Затем воздал хвалу офицерам и солдатам Щербачева. И это понятно: сам гвардейский офицер и генерал «со стажем», он пристально следил за боевыми успехами гвардейцев. После чего озвучил решение царя: из воинов, особо отличившихся в боях на Квантуне, в Маньчжурии и Японии, будет сформирован ряд новых гвардейских частей. Причем списки кандидатов в гвардию, с дозволения императора, Гриппенберг собирался рассматривать лично.

Коснувшись проблемы предстоящей демобилизации, он подробно остановился на предполагаемых сроках отдачи приказов и общем порядке отправки отслуживших свое воинов в Россию. И при этом сделал акцент на запущенной в западных и центральных губерниях переселенческой программе и разнообразных льготах, которые по решению государя получат демобилизованные из армии и с флота военнослужащие, изъявившие желание остаться жить на Дальнем Востоке и в Маньчжурии.

Ведь по-любому лучше, если на новых землях Империи, а в том, что Китаю они уже не вернутся, никто не сомневался, право первенства при выборе мест для проживания и земледелия получат те, кто за них сражался. Те, кто уже знает этот край «в лицо», а не по лубочным картинкам и рекламным листкам.

Особенно важно это для крепких, молодых крестьянских мужиков, уже увидевших могучую плодородную силу этих земель и знающих, что дома, за Уралом, их и их семьи ждут чересполосица, диктат и самодурство общинных стариков, перспективы голодовки в случае недорода-неурожая и кулак-ростовщик. Да, и когда еще в центральной России или Малороссии реформу доведут до ума? Зато здесь, с опорой на уже обновленное уложение законов о крестьянстве, жить по ним можно начать хоть завтра. А еще царевы подарки…

Поселенцам-ветеранам были даны невиданные в истории России льготы. Манифест царя «К доблестным Героям нашим, воинам русской армии и флота» от 26 февраля гарантировал первоочередное наделение бесплатной хуторской землей демобилизуемых бойцов Маньчжурской армии, ТОФа и казаков – участников боевых действий, решивших остаться здесь жить и вести личное крестьянское хозяйство. Лица крестьянского сословия из их числа, а также все члены их семей, получали гарантию беспрепятственного выхода из «домашней» общины. И право на немедленную и полную денежную компенсацию за надельную землю и недвижимое имущество, оставляемые общине.

Раздача и разверстка земель для ветеранов будет начата не позже трех месяцев после выхода приказов о демобилизации. Размер бесплатного надела определен в 16 хуторских десятин и 4 десятины леса. Причем как самому демобилизуемому, так и членам его семьи мужеского пола – при условии переезда на Дальний Восток для постоянного проживания. Оплата проезда членов семьи поездом или пароходом – полностью за царев кошт!

Плюс к каждой такой двадцатидесятинной доле полагается бесплатно: верховая лошадь, винтовка-драгунка, 100 патронов к ней, тесак и новый комплект обмундирования. В него входят: шапка-ушанка, ватник, стеганые брюки, рукавицы, валенки с калошами, сапоги, отрезы сукна, ситца и фланели, летние брюки, по три гимнастерки и комплекта исподнего, ремень, фляга, топор и лопатка. Государство брало на себя половину расходов по перевозу с семьей демобилизанта, будущего хуторянина, ее скарба, одной-двух голов крупного рогатого скота и до шести голов мелкой живности и птицы, не считая кошек и собак. Предоставляло скотине дорожный кормовой фураж.

Правительство выступало гарантом по выдаваемой демобилизуемому долгосрочной низкопроцентной ссуде в Крестьянском банке, для строительства дома и надворных построек, приобретения сельхозинвентаря и семенного материала на первый посевной год. А также беспроцентных «подъемных» в Русско-Китайском банке на семь лет в сумме 100 рублей для поселенца-единоличника и 350 для ветерана, перевезшего в Маньчжурию свою семью. Особое внимание проявил государь к тем, кто сражался храбро и доблестно: Георгиевским кавалерам подъемные увеличивались на 25 %, а заслужившим два ЗОВО и более – вдвое!

Вот так…

Подобной щедрости верховного вождя не помнит, пожалуй, не одна лишь российская история, но и общемировая…

В частях и подразделениях вовсю шло брожение. Мужики-сослуживцы, решившие для себя немедленно воспользоваться негаданной царевой милостью, сбивались в ватаги, «переселенческие артели». Ведь миром оно и дома сподручнее ставить, и стражу вести, а если почитать присланные специально из столицы умные книжки, то получается, что и поля обрабатывать. И жить рядом с соседом-товарищем, с которым ты делил и армейскую кашу, и японскую пулю или осколок, которого ты знаешь, в которого веришь – «этот не выдаст», разве неправильно? Налицо было зарождение новой формы сельской общины, связанной не общей собственностью, а общим интересом. Житейским и экономическим.

Весь этот процесс поручалось организовать и координировать генерал-лейтенанту Флугу с его оперативным штабом. Исполнение воли царя по заселению дальневосточных рубежей России достойным, надежным русским людом: вот главный итог победы в войне. И Гриппенберг призвал армейских и флотских офицеров немедленно включиться в работу по разъяснению готовящемуся к демобилизации рядовому и унтер-офицерскому составу положений царского Указа, выпущенного по данному поводу.

После чего, еще раз поздравив всех с победой, командующий армией уступил место у микрофонов комфлоту.

* * *

Степан Осипович выглядел неважно после ранения. И, похоже, чувствовал себя тоже не ахти, поэтому на всякий случай его слегка страховали штабные флаг-офицеры Дукельский и Щеглов, вставшие рядом и чуть позади него. Отдышавшись после подъема на трибуну, Макаров окинул взглядом притихшее людское море внизу. И негромко, но вполне отчетливо, произнес:

– Спасибо… Спасибо, мои дорогие… Дело, вами сделанное – славно! Царствие Небесное и память вечная всем братьям нашим – русским воинам, во брани почившим. Слава и почет живым! А деяния ваши ратные и доблесть – потомкам в пример!

Может, скажет кто, что, мол, не велика честь и слава для нас, азиатов побить? Пусть он этими словами и подавится! Или уже не помнит матушка-Россия иго монгольское? Да крымчаков набеги? Азиат в бою стоек и неистов. В достижении цели упорен, находчив и хитер. Так что противостоял нам противник вполне достойный. Нам ли об этом не знать, и этого не помнить? А то, что за спинами у японцев прятались и всячески помогали им англичане и американцы – про то отдельный сказ. В мире любителей жарок чужими руками загрести хватает. Вы с холодной головой и без лишнего азарта на то смотрите. Но сам факт бесспорен, и победу вашу только лишь возвеличивает…

Много добрых слов хочу сказать всем вам. Морякам, гвардейцам, армейским героям нашим, славным казакам. Но, простите, дорогие мои, не сегодня, – эскулапы столичные пять минут только дали. Вон, ручками машут, боятся, что простужусь. Я пока их пленник, – рассмеялся Макаров, – И их иго медицинское стоически терпеть обязан. Но дайте только срок, мои дорогие: вот силенок поднаберусь, и мы с вами флот наш российский поставим так, что англичане и американцы все от досады усохнут! Прочие же – завидовать будут. Да и про армию не забудем, не сомневайтесь. И впредь учтите – мы, моряки и армейцы, одному царю, одному народу служим. И Бог над нами один. Так что и в мирное время гоните прочь все ведомственные усобицы, в единстве – сила наша!

А сейчас самое важное, то, что на сегодня осталось, Всеволод Федорович и Михаил Александрович скажут. Спасибо! С Победой, чудо-богатыри! Ура!

Пока Степан Осипович при помощи флаг-офицеров спускался с трибуны и неспешно шел к карете, раскатистое, гулкое «Ура!», подобно волнам бурного прибоя, катилось над набережной и рейдом. Флот боготворил своего командующего.