Бегство в пустоту

– Хозя-айка! Ау!

Тишина. Достал мобильный телефон. Включил на нем фонарик и осветил прихожую. В ней было две двери и обе открыты, одна – в туалет с душевой прямо, другая – налево в гостиную. Туда я и вошел.

– Мари-ина! – вновь позвал я, озираясь по сторонам.

Никто мне ответил. Пахло в этом доме не очень хорошо. Я посветил на стену, увидел выключатель, нажал на него. Вспыхнул свет. Гостиная была примерно метра три на пять, обставленная недорогой мебелью, состоящей из дивана, двух кресел, стола и четырех стульев. Из техники – небольшой телевизор на стеклянной тумбе, вот и все убранство. Были еще две двери, ведшие в другие комнаты, но я направился к той, за которой в комнате горел тусклый свет. Дойдя до двери, невольно остановился и в комнату заходить не стал. Это была спальня. В ней стояла двуспальная кровать, две тумбочки, комод, плательный шкаф. На одной из двух тумбочек стояла настольная лампа и светила в лицо молодой женщины. Мертвой женщины. Довольно симпатичной, между прочим. Кукольное лицо, длинные волосы пшеничного цвета рассыпаны по подушке, матовая кожа. Руки лежали вдоль тела, ноги слегка раздвинуты. Одета в джинсы и футболку, на груди в районе сердца рана. Кровь из нее растеклась по футболке и по покрывалу, накрывавшем постель. Кровь была уже засохшей. Марина Мороз, а то, что это была именно она, я не сомневался, была явно убита тем же способом, что и Иван Царапкин, поскольку рядом на кровати лежал окровавленный кухонный нож. Знакомый почерк. Неужели и здесь успел отметиться Илья Леденев? Просто маньяк какой-то. Хорошо, что Ксения не зашла вместе со мной в дом Марины. Она была бы, наверное, в шоке от такой картины. Впрочем, девица врач, может быть, и спокойно отнеслась бы к виду трупа. За время своей врачебной практики наверняка навидалась немало мертвяков, возможно, и не раз констатировала смерть пациентов. Что ж, наверное, нужно сообщить об обнаруженном мной трупе в полицию. Только необходимо поскорее выбраться на свежий воздух. Трогать я ничего не стал, выключать ночник тоже, пересек гостиную, а вот свет в ней перед тем, как покинуть комнату, выключил – пусть будет все так, как было до моего прихода. Шагнул в прихожую, затем – за дверь и спустился по ступеням крыльца.

В этот момент из-за двух углов дома выскочили две тени и бесшумно метнулись ко мне. Я успел среагировать, упал на левый бок и ногами взял в «ножницы» подбежавшего ко мне человека. Тот упал как подрубленный. Я успел вскочить и ударил правым кулаком в то место, где предположительно было лицо второго. Лязгнули зубы, кажется, попал туда, куда метил – в челюсть. В ту же секунду из-за тех же двух углов дома ко мне метнулись еще две тени. Я отпрыгнул и с размаху наотмашь левым кулаком ударил того, что бежал ко мне справа. Даю зуб, раньше этот мужик не знал, что значит получить кувалдой по голове. Теперь знает. Мужик рухнул на колени, схватился за голову и склонился, будто преклонил колени для молитвы в церкви. А я уже развернулся и ринулся навстречу четвертому, что бежал ко мне слева. Схватив его правой рукой за талию, а левой поймав правую руку, я выставил вперед ногу и, дернув неизвестного в сторону, заставил его перелететь через мою правую ногу. Бросок вышел чистым. Если бы дело происходило на ковре, судья дал бы мне за чисто выполненный бросок высшую оценку в пять баллов.

Тут на сей раз со стороны сада ко мне подбежали еще двое. Черт побери, да сколько же вас?! Подбежавшего первым я встретил ударом локтя в лицо и в тот же миг ударил ребром ладони в область шеи. Тут сам получил удар по голове сзади от одного из оклемавшихся противников. Я рухнул на колени, уйдя в нокдаун. Однако быстро оклемался, схватил чьи-то ноги и дернул их на себя. Противник упал. Я набросился на него. Кто-то из нападавших кинулся на меня сверху, и драка перешла в партер. Мы стали возиться, мутузя друг друга. Я не очень-то разбирал, какую часть тела и кого бью, но иной раз, судя по сдавленным вскрикиваниям, мои удары достигали цели. Противники пытались заломить мне за спину руки, но я не поддавался. Неожиданно загорелся яркий свет фонаря, ударившего мне в глаза. Свет еще одного мощного фонаря осветил компанию мужчин вокруг меня. Когда я увидел, с кем я дерусь, я тотчас же прекратил сопротивление и лег смирно. Это были люди, одетые в полицейскую форму.

– Попался, красавчик! – сказал кто-то, защелкивая за моей спиной наручники на моих запястьях. – А мы тебя давно тут поджидаем!

– Мужики, чего ж вы сразу не сказали, что вы из полиции?! – тяжело дыша, лежа под прессом упиравшегося мне в спину колена, возмутился я.

– Так думали, сразу тебя возьмем без шума и пыли, – раздался в темноте чей-то голос, наверняка принадлежавший начальнику сражавшихся со мной полицейских. – А ты вон какой прыткий оказался. Чуть моих ребят не покалечил.

– Да я вообще здесь ни при чем! – взревел я, поскольку чье-то колено больно давило мне между лопаток. – Зашел в дом, а там труп молодой женщины лежит. Я вышел на улицу, чтобы вам в полицию позвонить, поскольку там запах не очень, видимо, труп не первый день лежит. – Если бы руки у меня были свободными, я бы для демонстрации того, что запах неприятный, помахал у себя перед носом ладонью.

– То, что труп в доме, это мы и без тебя знаем, – сказал все тот же голос в темноте. – А вот врать не надо, что ты хотел нам позвонить, – голос стал насмешливым. – Скажи еще, что собирался с повинной в полицию прийти.

– А мне не в чем виниться, – гордо, насколько позволяло мое унизительное лежачее положение, сказал я. – Да убери ты колено, больно же!!! Чего давишь-то? Садист что ли? – возмутился я и пошевелил лопатками.

Мужик убрал все же колено с моей спины, меня подхватили под руки два дюжих полицейских и рывком подняли на ноги.

– Как это не в чем, Леденев?! – с усмешкой произнес голос «за кадром». – А в убийстве Ивана Царапкина? Разве не хочешь признаться, душу облегчить?

– Не хочу, – сказал я угрюмо, – поскольку никакого Ивана я не убивал. Да и не Леденев я, а Гладышев.

– Гладышев? – человек «за кадром» был неприятно удивлен. – Правда?.. Ладно, ребята, пакуйте его и везите в Отдел полиции, там будем разбираться, что за птица нам попалась.

Все те же два дюжих полицейских, держа меня с двух сторон под руки, провели через сад к калитке и вывели на дорогу. Здесь по-прежнему стоял мой автомобиль, в котором сидела Ксения. Увидев вывалившую из калитки толпу мужиков, в центре которой находился я, девушка выскочила из «БМВ» и бросилась к нам.

– Игорь, в чем дело?! – вскричала она изумленно. – Что случилось?!

– За вот зашел в гости к Маринке Мороз, – буркнул я, – а там компания мужиков. Посидели, выпили, теперь вот домой меня провожают. Так что ты меня не жди. Иди домой.

– Игорь, как ты можешь в такой обстановке шутить?! – рассердилась девушка и обратилась к человеку с фонарем: – Что произошло, товарищ полицейский?

– Все в порядке, гражданка. Уйдите, пожалуйста, с дороги. – В луче фонаря появилась рука, которая сделала жест, предлагая Ксении убраться с пути. – Не мешайте работать уголовному розыску!

– Уголовному розыску?! – изумилась девушка. – Здесь какая-то ошибка…

– Не волнуйтесь, гражданка, – рука в луче фонаря сделала успокаивающий жест. – Мы во всем разберемся. Отправляйтесь домой.

Человек с фонарем достал рацию и, активировав ее, сказал:

– Леша, подавай автотранспорт!

Через минуту в конце улицы забрезжил свет фар двух автомобилей, и вскоре к калитке участка Марины Мороз подкатили полицейский микроавтобус и легковушка с зарешеченным сзади отсеком для перевозки задержанных. Очевидно, пока проводилась операция по задержанию «особо опасного преступника», машины где-то прятались, а теперь вот по вызову старшего прибыли к месту засады. Вся наша компания, насчитывавшая человек десять, разместилась в двух автомобилях и отъехала от дома Марины Мороз, оставив на дороге растерянно стоять Ксению Леденеву.