Служба в армии

Призывник с цезским языком долго беседовал с мужчиной на непонятном нам языке одной из многочисленных наций Дагестана. Мы сидели рядом. Пытались хотя бы одно слово понять с разговора двоих дагестанцев.

Но так ничего и не поняли с их речи. Даже пьянка полностью выветрилась из наших голов, пока мы пытались понять, что за чудище поселилось в нашем вагоне и что ему вообще надо в этом поезде, который везёт нас на службу в советскую армию?

– Его зовут Садат Мадат. – наконец-то стал нам рассказывать о мужчине, призывник, знающий цезский язык. – Где тут фамилия, а где имя, этого не знаю. Сколько ему лет он сам не знает. Документов у него никаких нет. Читать, писать и считать он не может. Говорит, что у него есть жены, дети и бараны. Живёт этот мужик высоко в горах.

К нему в аул прилетела огромная стрекоза и забрала его туда, где живут люди без бурок и папах. Ночью его посадили в поезд, который он раньше никогда не видел. Поэтому в дороге сильно боялся неизвестного и много плакал от страха в вагоне.

– Как мы доедем до ближайшей военной части, так надо поговорить с командиром, чтобы этого странного мужика отправили обратно домой. – сказал нам, Алборашвили Гиви. – Без него высоко в горах пропадут жены, дети и бараны.

– Только ты не теряй с нами связь. – сказал Тугаев Мурат, призывнику, говорящему на цезском языке. – Этот мужик без тебя пропадёт по дороге. Может быть, что тебе даже придётся в качестве переводчика вместе с офицером провожать этого мужчину к нему в аул? Так что постоянно будь близко с нами до места военной части, куда нас привезут.

Призывник, говорящий на цезском языке ушёл в свой вагон. Мы оставили у себя в вагоне мужика со странным именем, Садат Мадат. Сами решили похмелиться немного после такой встречи.

Но у нас кончилась выпивка. Закуски также было совсем мало. Станцию Дербент мы давно проехали. Даже не заметили, когда останавливались на станции Дербент.

Так сильно мы были увлечены разборкой проблемы с совершенно не понятным нам мужиком. После станции Дербент наш поезд пошёл по территории Азербайджана, где всюду были маленькие станции, заселённые в основном мусульманами.

На этих маленьких станциях спиртных напитков не было. У нас наступил сухой закон. Весь поезд перешёл на сухие армейские пойки, чай и воду. Мы надеялись, что запасёмся спиртными напитками и продуктами в Баку.

6. Фальшивый коньяк.

Наш специализированный поезд до станции Баку не доехал. Повернул вправо в сторону Армении и Грузии. На трезвую голову мы больше спали и мечтали каждый о своём.

В дороге мы были уже третьи сутки. Надоели друг другу до такой степени, что говорить между собой ни о чём не хотели. Просто спали с похмелья.

– Коньяк! Совсем свежий карабахский коньяк! – услышали мы, на исходе третьего дня, когда подъезжали к станции Кировабад (Гянджа), в горном Карабахе. – Покупайте не дорого совсем свежий коньяк, всего пятилетней выдержки.

– Как, может быть, совсем свежий коньяк пятилетней выдержки? – засмеялся, на странную рекламу карабахского коньяка. – За пять лет выдержки такой коньяк давным-давно прокис бы или превратился в кислый виноградный уксус.

– Коньяк не может стать уксусом. Так как он на спирту. – поправил меня, Гиви Алборошвили, как специалист по коньяку. – Чем больше выдержки в коньяке, тем он крепче и лучше на запах. Нам тут надо купить коньяк.

Мы обратно скинулись по рублю, и очередные посланцы за спиртным двинулись в сторону торговцев коньяком.

К этому времени за трое суток весь наш состав был пьяным, включая офицеров и солдат сопровождения, поэтому никто друг от друга не скрывал, что наступило время последней пьянки перед местом нашей службы в советской армии.

Так что карабахским коньяком весь поезд запасся основательно. Коньяк в поезд несли канистрами и бутылями.

– Это вообще не коньяк! – возмущённо, сказал друзьям, когда коньяк налили в гранёные стаканы, а по привычке попробовал коньяк на вкус и на запах. – Таким коньяком в Беслане отравилась целая группа учеников по ремонту автомобилей. Надо срочно передать эту информацию по поезду. Иначе к месту нашей службы привезут поезд трупов, а не допризывников. Будущих солдат. Надо вообще остановить поезд на ближайшей станции и провести общую профилактику, чтобы избавиться от фальшивого коньяка.

Бесланские призывники в армию прекрасно знали о трагедии, которая произошла в нашем городе. Мы не хотели, чтобы такая же история повторилась в нашем специальном поезде, который вёз нас на службу в советскую армию.

Мы тут же приняли экстренные меры. Пошли по всем вагонам нашего поезда. Рассказали офицерам о возможной трагедии. Коротко сообщили офицерам сопровождения поезда, что в канистрах из горного Карабаха находится не коньяк, а тормозная жидкость автомобилей, из-за которой в Беслане на выпускном вечере мастеров по ремонту автомобилей погибли двадцать пять человек вполне здоровых парней и мужиков.

Нам надо было быстрее спасать будущих солдат советской армии. Неизвестно чем может закончиться в вагонах такая массовая пьянка от тормозной жидкости призывникам и офицерам.

Мы ещё не доехали до станции Тауз, как большинство призывников, солдат и офицеров сопровождения, стало так полоскать от рвоты, что, мы думали, наш поезд скоро сойдёт с рельс от всеобщей блевотины.

Опасность отравления с летальным исходом, угрожала многим призывникам, а также солдатам и офицерам сопровождения. Надо было срочно оказывать медицинскую помощь целому специализированному поезду, который сопровождали всего семь медиков на пару тысяч призывников, а также всего на сотню солдат и офицеров сопровождения поезда.

Медикаментов было и того меньше. В пути на ближайших станциях не было армейских подразделений. Поэтому железнодорожники перезвонились со всеми станциями по движению нашего поезда.

Нам устроили сквозной путь до большой ближайшей станции. Лишь в Грузии, на станции Рустави, в наш поезд добавили военных медиков и необходимые медикаменты.

Дальше наш поезд без остановки проследовал до станции Боржоми. Там нас ожидал специальный военный контроль Закавказского военного округа.

Прямо на платформу станции Боржоми из окон вагонов полетели бутылки со спиртными напитками и канистры с тормозной жидкостью, которую нам продали как карабахский коньяк.

Затем нас местные жители и военные отпаивали минеральной водой боржоми, которую подвезли в специальной автомобильной цистерне под минеральную воду боржоми.

Пили минеральную воду боржоми не только не кто, напился тормозной жидкости, но также все остальные для профилактики своих желудков. Так как все в нашем поезде были настолько перепуганы происшедшим, что боялись заразиться даже от паров тормозной жидкости. Минеральную воду боржоми призывникам было приятно пить и без всякого несчастного случая. Потому что боржоми известен всем, как целебная вода.

– Тебя должны наградить! – торжественно, объявил Гиви Алборошвили. – Ты спас от неминуемой смерти целый эшелон допризывников и более сотни офицеров армии Советского Союза.

– Может быть? Даже дадут тебе звание Героя Советского Союза. – добавил Тугаев Мурат.

– Скажите спасибо офицерам, что нам срок ни дали за массовую пьянку. – ухмыляясь, сказал друзьям. Мы сами виноваты в том, что пили всякую гадость.

За сменой быстрых событий или из-за собственной ответственности, офицеры больше никогда не вспоминали массовые пьянки, которые могли стоить им карьеры и даже собственной жизни.

7. Сортировка земляков.

На конечную станцию Ахалцихе прибыли рано утром седьмого дня нашего безумного следования специальным поездом. Мы вышли из вагонов одетые по-летнему. Ехали служить в южном направлении.

Поэтому никто не соизволил взять с собой хотя бы тёплый свитер. Когда мы уезжали из Северной Осетии, то на дворе была температура плюс двадцать градусов.

Мы рассчитывали на то, что в южном направлении температура будет выше. Но в высокогорном Ахалцихе нас встретил глубокий снег и температура минус двадцать.

Такой большой перепад температуры. Перепуганные почти до смерти употреблением тормозной жидкости. Теперь мы все боялись умереть от резкого переохлаждения.

Ведь никто из нас до этого времени не ходил в летней одежде при морозе минус двадцать. Однако это было даже хорошо для профилактики наших мозгов и организма, отравленных нашими пьянками за прошедшую неделю.

Вся дурь вышла из наших мозгов и организма. Никакое лекарство так хорошо не помогает от пьянки, как хороший мороз. Так что нам пришлось хорошо побегать по привокзальной площади Ахалцихе, пока нас построили в одну колонну.

Как стадо баранов нас направили в воинскую часть на распределение. В военной части Ахалцихе были призывники со всех союзных республик. Призывники с Кавказа были в большинстве.

При первой же встречи с командиром военной части, мы рассказали про того чабана в мохнатой чёрной бурке и в мохнатой чёрной папахе, от которого может заразиться советская армия, а в горах без него погибнет его семья и стадо баранов. Да толку от него в советской армии вообще нет никакой. Место ему высоко в горах Кавказа. Командир военной части пообещал нам, что после распределения призывников обязательно займётся отправкой этого чабана в горы Дагестана по месту жительства.

Поэтому случаю выделит офицера родом из Дагестана и того призывника, который знает язык похожий на тот язык, на котором говорит призывник-чабан с кавказских гор.

– Как приятно встретить своих земляков в горах Грузии! – радостно, сказал командир военной части, осетин по национальности, полковник Цуканов Альберт. – Вы все останетесь служить здесь в моей военной части.

– Мы, конечно, тоже рады встретить своего земляка в горах Грузии. – разом стали говорить мы. – Но нам обещали в военкомате, что мы будем служить в Аджарии, в Батуми. Возле самого Чёрного моря…

– Хорошо! Пойду к вам навстречу, как к своим землякам. – одобрительно, сказал полковник Цуканов Альберт. – Сейчас потасую ваши карточки как колоду карт. Затем разделю, карточки не глядя, поровну. Которые карточки будут слева от меня, те останутся служить в моей военной части. Другие поедут служить в Батуми к Чёрному морю.

У нас не было другого выбора. Мы согласились с предложением полковника Цуканова Альберта, который потасовал наши карточки как игорные карты и через одну карточки разделил на две ровные части.

Был на грани шока, когда полковник Цуканов Альберт зачитал карточки тех, кто остался служить в его военной части в горах Грузии в Ахалцихе.