Демоны сквернословят
Последний вопрос даёт особенно много простора сарказму летописца. Что-что, а погода в Запорожье, куда Баларм угодил вскоре после нового назначения Фопона – весьма однообразна. Здесь даже время года не меняется. Говорят о «вечной осени», но это даже не осень. Так, межвременье.
От Фопона ожидали тщательности? Он будет настолько тщателен, что читатели от тоски повыпрыгивают из Библиотечной башни и убьются о каменные плиты парадного двора! Сам великий мастер Удухт поперхнётся словом «скрупулёзность», когда вздумает почитать ноаую замковую летопись. Да она своим объёмом уже десятикратно превосходит весь летописный свод Баларма со дня основания и до прихода последнего писца.
Жаль, мастер Удухт летописью не очень-то интересовался. Вот и не находилось удобного случая его как следует удивить. Оставалось надеяться на будущее. Рано или поздно Фопона заметят, удивятся его способностям и, забыв былые прегрешения – истинные и мнимые – поставят выполнять задачи посложнее. С того момента и начнётся новое восхождение.
В тех обильных текстах, которые Фопон из Цанца создавал сейчас, его самого мало что могло заинтересовать, и всё же некоторые события удивляли, заставляли задуматься. Собственно, только эти события и были достойны летописного упоминания. Когда бы не повеление мастера пыточных дел, Фопон бы не вздумал записывать всю остальную ерунду. Но послушание превыше разумения. У опальных советников преданных ими воевод – так уж точно.
На те события, которые его особенно впечатлили, Фопон составил специальный указатель. Просто для себя, чтобы в нужный момент отыскать их в массиве сплошняком написанного текста.
Во-первых, новому летописцу Баларма представлялся важным пережитый замком опыт продвижения Порога Смерти. Словно вертикальная тень чёрной стены пробежала замковым двором с запада на восток, и – глядь – Баларм уже в Запорожье. Непостижимо, жутко? Да, но и величественно!
Усилием инквизиторов, которые заблаговременно прогнали из замка живых людей, переход в сугубо мёртвую зону Среднего мира состоялся легко, без лишних жертв и разрушений. Ну, только мастер Удухт некоторым жертвам в пыточном подвале произвёл дополнительные телесные разрушения – так это ведь не считается, ибо виною выступила не стихия, а разумная воля!
Во-вторых, Фопона, как истинного поклонника Смерти, не могло не восхитить то дерзновение, с которым перешедший в Запорожье инквизиторский замок превращал окружающую среду из агонизирующей в гарантированно мёртвую. Живых людей прогнали ещё накануне движения Порога, живые животные разбежались сами, но вот живые растения (трава, кусты, деревья) нуждались в терпеливой умерщвляющей помощи. Ведь если растение правильным образом не убить, то в Запорожье оно погибнет неправильно: разложится, вместо того, чтобы окаменеть.
Так вот, для спасительного окаменения некогда живого ландшафта, каждое деревце в увядающих осиновых рощах вокруг замка пришлось побрызгать специальными бальзамами для деревьев. Даже не просто побрызгать, а основательно полить и пару раз повторить для верности.
Когда осины окаменели, Фопон испытал некое странное чувство – тревожное и торжественное. Откуда такое взялось? Ну конечно: всплыли по ассоциации эпизоды переворота в Цанце.
Деревьев, цементируемых вяжущими веществами, в столице воеводства тогда, конечно, не было. Зато – Умбриэля Цилиндрона тоже побрызгали чем-то наподобие. Даже не просто побрызгали, а влили в жилы воеводы сей бальзам, ведущий к окаменению. Вследствие чего – вот умора – бедняга превратился в нерукотворное изваяние самого себя.
Пережитое волнение, особую причину которого он и сам едва уловил, Фопон поневоле выплёскивал в летописном тексте, когда описывал работы замковой челяди по спасению рощ. Волнение меняло не только почерк летописателя, но и – характер изложения.
Продвижение Порога Смерти на восток и посмертное спасение каких-то там окрестных деревьев – словно не тот же самый Фопон описывал, а другой человек, художественно одарённый. Если кто-то спустя годы возьмётся изучать многотомный манускрипт Фопона-летописца, будет, наверное, поражён. Ну и пусть удивляется: до причин ему не докопаться, даже если не проглядит любопытный симптом в пылу сражения с унылой массой прочих сообщений.
Остальные более-менее яркие события, свидетелем которых стал писец Фопон, по эмоциональному отклику сильно не дотягивают до двух самых первых. Однако, чтобы подстраховаться, балармский архивариус включил в указатель по своему труду не два пункта, а добавил к ним третий, четвёртый, пятый и ещё около четырёх десятков, примечательных пусть чем-нибудь.
В-третьих, более-менее важным событием Запорожской истории замка стало показательное изгнание повара – со всеми подмастерьями в придачу. Бедой повара стало примитивное понимание собственного ремесла. Старик, даром что почти столетний уже мертвец, умел готовить пищу живых, и только её. Пока замок находился по другую сторону Порога Смерти, с этой концентрацией несовершенств можно было мириться. Но Запорожье задаёт иные правила. Пища живых туда попросту не поступает, а тем более – она там изначально не растёт.
В-четвёртых… Но чтобы вспомнить, что именно в-четвёртых, летописцу приходится сверяться с указателем. С пятым и последующими пунктами – та же ситуация. Увы, переход между интересными и вовсе неинтересными событиями – достаточно-таки плавный. Большинство же из них – воистину «малоинтересны».
Впрочем, и малоинтересные пункты живо заиграют новыми красками, а то и намертво врежутся в память, как только Фопону повезёт провести связи между ними и несколько запутанными сведениями по предыдущей истории замка, доставшимися в наследство от замученного мастером Удухтом летописца-предшественника.
Живые организмы очень хрупки, а мёртвые палачи не всегда способны рассчитать силу воздействия. Даже со знаменитыми мастерами случаются такие неприятности. Но что-то Фопону подсказывало: мастер Удухт рассчитал верно. Только расчёт был вовсе не к тому, чтобы оставить летописцу жизнь.
– А-а-а-а-а-а-а-а! – раздалось с заднего двора.
Оказывается, наступило раннее утро. К сожалению, Фопон-летописец опять увлёкся и снова не уложился в ночное время: слишком пространно (и «скрупулёзно») стал описывать позавчерашний визит менестреля.
Хотя, казалось бы, о чём тут повествовать? Ну, явился паренёк поглазеть на замок, в котором – о чудо – служит палачом «тот самый» единственный в своём роде мастер Удухт. Ну, вздумал по наивности заинтересовать знаменитого палача своим неподражаемым пением. А того не знал, что мастер Удухт всё равно лишён музыкального слуха, что в песнях обращает внимание только на текст, каковой расценивает с единственной стороны: «в рифму – не в рифму».
И если текст оказывается рифмованным (а в песнях такое случается сплошь и рядом) – вот тут-то и начинается самое интересное. Потому что на исполнителя ложится тень сурового подозрения. Не служит ли он рупором вселившегося в его тело демона? Ужасного «Демона-говорящего-в-рифму», для которого нет ничего-ничего святого – таким даже «Мёртвый престол» в радость зарифмовать со столом обеденным.
Закончился день для того менестреля вполне ожидаемо – криками на дыбе в пыточной мастера Удухта. Криками громкими, от всей души, причём далеко не в рифму.
По мнению Фопона, оставленному им при себе, в этих криках не слышалось ничего демонического. Палач Удухт рассудил несколько иначе. Что ж, мастеру виднее – он инквизиторами оставлен в замке за старшего. А менестрель – тот, конечно, сам виноват. Так ему и надо, мерзкому демону.
Глава 2. Трещины из-под копыт
…Дрю не стал дослушивать. Он отпер сундук и нашёл в нём шкатулку, а в ней лежал гладко отполированный камень, светящийся ярким лунным светом. На этом Рунном Камне не было видно ни одной руны, но Дрю сразу понял, что держит в руках предмет своих поисков.
– Искомое найдено, – устало бросил Дрю Пендрису и Ому, – пора возвращаться к нашим.
Стоило Дрю и его спутникам отойти от орденского замка на десяток-другой шагов, как тот покосился и упал. Как-то особенно неудачно упал – так что и камня не осталось на том месте, где его когда-то возвели. Даже не то, чтобы упал, а скорее – провалился. В ту самую пропасть, которая под ним открылась.
– Кажется, зря я Рунный Камень доставал и рассматривал, – в задумчивости произнёс Дрю. – Сильное у него действие, однако.
Между тем другие строения Абалона тоже рушились. И тоже – потрясающе бесследно. Дрю, Ом и Пендрис ускорили шаг.
Когда они добрались к Конюшенным воротам, город пропал почти полностью. Только и осталось, что кусок стены вокруг ворот и два-три строения поблизости.
Из романа «Мёртвые пляшут»Прежде казалось, что самое трудное – раздобыть Рунный камень. Думалось: вот получишь ценный артефакт – и все вопросы разрешатся сами собой. Срединный мировой ярус получит избавление от жутких бед небрежным мановением руки победителя. Оказалось, всё не так. Небрежным – не получится. С артефактом надо ещё уметь обращаться. Дрю из Дрона – не умел. И даже не имел понятия, как развить подобное умение.
О том, какие мощные силы заключены в Рунном камне, Дрю получил представление, когда раскрыл шкатулку – он сделал это всего однажды, и только затем, чтобы убедиться в подлинности артефакта. Да, убедился. Чересчур впечатляющим образом. Едва захваченный город Абалон почти весь рухнул в тартарары.
Со всеми неразграбленными богатствами.
Верный Кло, так и усеянный после штурма оперениями арбалетных болтов, сказал с юмором, пропитанным глубокой досадой:
– Надо же, как «повезло»! Захватили город, которого в следующий миг не стало. Стоило бы не торопиться и часок переждать…
А карлик Булб, с которым Дрю заключил временный союз накануне похода к Абалону – тот дал своей досаде и ярости полную волю. Дескать, я тебя пригласил, я тебя и убью – словно первое давало хоть какое-то право на второе. Столь же выразительно высказывались и его соплеменники. Но те – исподтишка, между собой.
Карлики обидчивы и легко лезут в драку. Поэтому если кто-то из них убивает тебя на словах – знак, в общем-то, неплохой. Если бы Булб смолчал – то не из вежливости. Это значило бы только одно: карлик собрался отомстить наверняка и до поры скрывает намерения. Ну, а кто не скрывает, тот решил до тебя дотянуться убойным словом. Кого-нибудь слово и убьёт. Но не Дрю.
Однако, пришла пора отходить подальше. Не так от гневливых карликов, как от бездны, в которую провалился Абалон. Кто знает, не обвалится ли сохранившийся пятачок перед Конюшенными воротами. Стоит великану Ому потяжелее топнуть, или артефакту в шкатулке неудачно сотрястись – и кто поручится за дальнейшее?
– Уходим, – сообщил Дрю соратникам, – по ту сторону городской стены стоят карлики. Они в расстроенных чувствах, могут крикнуть всякое. Так вот – не отвечайте.
С командиром, понятное дело, согласились. Кивали с таким видом, будто всё само собой разумелось, но Дрю знал: не оговори он правил поведения – его люди раздразнили бы войско Булба первым же остроумным ответом.
– А вон те два дома, – указал Амур на остатки городских строений, – оставим на разграбление карликам?
– Да, – легко принял эту идею Дрю, – пусть отведут душу.
Сохранившиеся близ Конюшенных ворот дома выглядели далеко не самыми богатыми. Рыться там самим – не много чести.
Правда, совсем без абалонских трофеев остаться не пришлось. Уже перед самым уходом, пока Пендрис строил своих болотных мертвецов, а великан Ом разыскивал покойную матушку, из двора одного из домов показался Кехо из Дахо. Синелицый посланник Смерти вёл под уздцы двоих крылатых коней взамен четырёх, погибших при штурме. Последние кони из рухнувших в пропасть конюшен Абалона.
Одного из коней Кехо подвёл к Дрю, на другого вскочил сам, запахиваясь в чёрный рыцарский плащ. Кони, привычные к седокам в таком облачении, не возроптали.
Что ж, справедливо: для обоих посланников Смерти кони нашлись. А больше в отряде на них и претендовать некому. Амур и Кло – те, кажется, не весьма обрадовались, когда накануне штурма города пришлось взгромоздиться на ныне павших крылатых бестий.
Вообще базимежский отряд прекрасно себя чувствовал, перемещаясь пешком, и лишь болотные танцоры-утопленники гарцевали на своих утопленниках-конях, поднятых той же демонической силой, что и они сами. Вот только болотных танцоров стало меньше – и гораздо. Большинство из них заехало слишком глубоко в ныне проваленный Абалон.
– Наших болотных сподвижников осталось около сорока, – доложил Пендрис, – боюсь, остальные…
– Понятно, – Дрю дал понять, что пояснения излишни.
– И матушка моя потерялась, – расстроено констатировал Ом, – я ей говорил, чтобы далеко не заходила, не то заблудится в незнакомом городе. Но она у меня такая непослушная…
– Найдётся матушка, – не слишком уверенным тоном стал успокаивать Амур, – рано или поздно ещё встретимся.
– Только по-моему, она – там! – Ом подошёл к самому краю бездны и указал вниз. – Больше здесь великанше негде спрятаться…
– Да, – признал Дрю, – она там. Но искать её…
– Надо поискать! – упрямо перебил Ом.
– Но искать её мы будем с умом! – закончил фразу Дрю, и великан тотчас заулыбался. – Прыгать в пропасть бесполезно. Попробуем отыскать более пологий спуск.
– Да, более пологий! – радостно подхватил Ом.
Самому бы Дрю побольше уверенности, что подобный путь на дно действительно существует. Пока же ему случалось наблюдать лишь привычные обрывистые края и отвесные стены, уходящие так глубоко в туманную глубь земли, что дна даже не угадывается. Пологий спуск в бездну – такое даже представить затруднительно. Не приходит подходящий образ.
Хорошо, что великан не стал немедленно выяснять, где находится безопасный спуск. Пришлось бы отвечать уклончиво и долго, а люди-то уже построены, чтобы покинуть останки города. И карлики за фрагментом городской стены, судя по долетающему шуму, свирепеют и заводятся всё сильнее. Чуть помедли – так без боя уже не вырвешься.
– Все готовы? – спросил Дрю. – Выступаем!
Построились по мере выдвижения к снесённым воротам. Во главе колонны шагом ехали Дрю из Дрона и Кехо из Дахо, за ними топал Ом, далее шли Кло, Амур и остальные базимежцы, замыкал шествие Пендрис и утопленники. Красиво шли, с достоинством. И главное, быстро. Не давали говорливым карликам опомниться, поневоле заставили расступиться.
Только несколько недовольных и с ними предводитель Булб – лицо которого за истекший час перекосило ещё сильнее – заступили дорогу Дрю и Кехо. Серьёзной преграды, конечно, не составили – что такое карлик под копытами крылатого мертвецкого скакуна? Но Дрю счёл себя обязанным ещё раз мирно переговорить с мелким обидчивым лидером.
Тот, правда, миролюбия снова не выказал, а вовсю скрежетал зубами:
– Я пообещал тебя убить! – ишь о чём напомнил.
И Кехо из Дахо пришлось утихомиривать рыцарского коня – животное с непривычки взбрыкнуло и чуть не принялось разбираться с Булбом самостоятельно. Коня ввёл в заблуждение непозволительный тон, взятый в отношении посланников Смерти.
– Я помню о том обещании, – отозвался Дрю. – Может быть, когда-нибудь тебе и твоему войску посчастливится.
– Зачем же ждать наступления «когда-нибудь»? – осклабился Булб. – Сегодня момент подходящий. Твои люди потрёпаны штурмом. Нас больше, к тому же мы в ярости.
Забавный аргумент в чисто отшибинском стиле. Спутники предводителя закивали, подтверждая факт ярости. Остальные карлики тоже пришли в движение. Смыкали ряды, ненавязчиво стараясь охватить вышедший из города отряд плотным кольцом. Отсутствующие взгляды красноречиво свидетельствовали о скрытом намерении топчущихся.
Ишь, лицедеи! Кажется, так просто не отстанут – спровоцируют бой, в котором имеют все шансы победить и успокоиться. Но людям Дрю такой бой не нужен – вряд ли многие смогут его вынести.
Придётся зайти с главного козыря. Хоть и не хотелось его светить.
– Есть причина ждать, – и Дрю достал из-под плаща шкатулку с артефактом. Шкатулка так и овладела настороженным карличьим взглядом.
– Что там? – не сдержал Булб шквального любопытства.
– Оружие, способное уничтожить город, – честно сказал Дрю.
– Целый город? – с издевательской ухмылкой переспросил один из спутников Булба, но тут до него что-то дошло. Побледнел, как простыня.
– Ой, я кажется знаю, что стряслось с Абалоном, – а до второго-то спутника предводителя доходило ещё быстрее.
– Именно это и стряслось, – подтвердил Дрю из Дрона.
– А доказательства? – попросил Булб. – Откуда мы знаем, что внутри?
Ну разве разумно с его стороны накликать подобное? Нет, ничуть не разумно. Дрю точно знал, чем дело закончится, вот и не торопился отпирать шкатулку. Неужели кому-то Абалона недостаточно?
– Куда упал город, туда попадают и превосходящие силы карликов. Но зачем? – поинтересовался Кехо из Дахо. Хорошо сказал, хлёстко.
– А мы не верим, – настаивал Булб.
И тогда Дрю из Дрона сотряс шкатулку. Бесцеремонно, с некоторым ожесточением. И почувствовал, как Рунный камень внутри будто бы повернулся. Или примерещилось?
– Ого! – сказали Булбу товарищи.
От места, где переминался с копыта на копыто крылатый конь Дрю, разбежалось по грунту шесть неровных радиальных трещин. Неширокие – в некоторых местах не толще волоса. Зато в местах пересечения трещин несколько преизрядных кусков почвы провалилось, оставив зияющие дыры. В парочку из них запросто мог сверзиться всадник на крылатом коне, не говоря уже о пеших соплеменниках Булба.
Ближайшая дыра возникла прямо перед копытами коня Дрю. Ладно, хоть не широкая, но из неё в глаза посланнику Смерти посмотрели подземельные бездны. Ух и глубокие последствия вызвало такое безобидное на первый взгляд сотрясение шкатулки. Впрочем, после гибели Абалона – чему изумляться-то?
– Впечатлило, – пробормотал Булб. И, судя по тону, настолько сильно, что на задний план отошло всё, к чему предводитель собирался предъявить претензии. А вот судя по глазам, впечатлило всё-таки не к добру: в них откровенно полыхнула дикая жадность.
Может, стоило обойтись без показа, раз у карликов так сильно разгораются аппетиты? Но кто поручится, что была такая возможность?
– А чего ты хочешь за эту штуку? – хрипло спросил Булб.
Дрю покачал головой:
– Штука слишком разрушительна, чтобы я её кому-то отдал.
Она чересчур разрушительна и для того, чтобы я её кому-то показал, мысленно вздохнул добытчик артефакта. В особенности же – карликам. Их «Великий Народ» имеет издавна особую слабость – его так и тянет к подобным смертоносным вещам. Лишь узнаёт о чём-то мало-мальски могущественном, спать спокойно не может. А уж от впечатлительного Булба жди череды ловких попыток завладеть штуковиной.
Когда руины Абалона остались далеко позади, отряд под руководством Дрю понемногу расслабился. Кло, морщась, вытягивал из своего тела засевшие в мышцах арбалетные болты и складывал их в карман. Амур насвистывал весёлую мелодию, под которую некоторые из конных утопленников не преминули сплясать.
Никто в отряде не видел и не чувствовал за собой ни слежки, ни погони. Дрю тоже не видел и не чувствовал. Но он знал: карлики всё равно идут следом. Просто пока не наглеют.
– А куда мы едем, если не секрет? – поинтересовался Кехо из Дахо.
Ехали медленно, в основном – шагом, чтобы не отрываться от пешей части отряда, и этот неспешный темп предрасполагал к разговорам.
– Не секрет. Попытаемся применить артефакт.
– Где?
– На стене Порога Смерти.
И без того синее лицо Кехо потемнело от волнения:
– Эта штука способна справиться с Порогом?
– Думаю, да.
– Она и его сможет отправить в пропасть?
– Возможно. Или – отодвинет назад. К сожалению, я слабо представляю действие этого артефакта.
Как бы не отодвинул в обратную сторону – вперёд, ещё дальше, к Эузе, заметил про себя Дрю. Вслух такого говорить незачем, но иметь в виду необходимо. Может, хоть какое-нибудь из неизбежных разрушений удастся чудом предотвратить.
– А наш артефакт способен подействовать на стену Порога в любой её точке? Или – у самих Врат? – разумные вопросы задаёт Кехо из Дахо, этого у него не отнимешь. Помогают уточнять цели.
– Думаю, стоит подъехать к Вратам. Точка на пересечении Порога Смерти с Большой тропой мёртвых – во всех смыслах ключевая.
Сказал – и сам себя уличил в опасной рассеянности. Неужели до разговора с Кехо Дрю так и собирался ехать? Непросто вспомнить, но хотелось бы надеяться. Вернее же всего, он вёл отряд, куда глаза глядят, лихорадочно пытаясь понять, как правильно обращаться с Рунным камнем.
Ну что ж, пока не поздно, сосредоточимся.
Дорога, по которой отряд выехал из уничтоженного Абалона, шла в нужном направлении – восточно-северо-восточном. По правде говоря, прежде она вела к Дрону – родному городу Дрю, где и обрывалась. Но если эту дорогу мысленно продолжить через прежде непроходимые болота, то упрётся она в Мнил – родовой замок великана Ома. Сейчас туда доехать пара пустяков: болото-то пересохло! Ну а если – опять же, через болота – проложить этот путь ещё дальше, то встретится пещерный город Цанц, а вскоре за ним – и перекрёсток нынешнего Порога Смерти с Большой тропой мёртвых, то самое место, где в чёрной стене Порога расположены единственные Врата.
Интересно, а как долго придётся идти от Абалона до Дрона?
Дрю мог прикидывать, но точно не знал. Он по этой дороге ни разу не ездил из конца в конец, тем более – не ходил. От рождения Дрю и до последнего скачка Порога путь напрямик между двумя городами оставался перекрытым. Только в обход, через Врата, по Большой тропе мёртвых – и крюк получался порядочный.
Сама дорога от Абалона до Дрона – древняя, ныне заброшенная – возникла, конечно же, в ту пору, когда города стояли по одну сторону Порога Смерти. Дальше Порог сместился, перегородив неодолимой стеной прямое сообщение между ними – до последнего года, когда с новым продвижением Порога оба города снова очутились на одной стороне – на сей раз в мертвецком Запорожье.
Теперь-то старая дорога от города до города ещё послужит – но Дрю надеялся, что недолго. До предстоящей встречи нового хозяина Рунного камня с Порогом Смерти. Кто-кто, но уж Дрю позаботится, чтобы Дрон во мрачном Запорожье не задержался. И чудесный артефакт ему в том поможет. Каким способом поможет – пока неизвестно, но разрушительных сил в Рунном камне хватит на многое. С умом применить, так и Порог взломает.
Только бы не пришлось ради взлома Порога изничтожить по примеру Абалона всё Запорожье. Дрю, как человек неравнодушный, предпочёл бы сохранить в неприкосновенности свой родной Дрон. Получится ли? Не стряслось бы беды – ну хоть просто из-за того, что всадник с артефактом проедет слишком близко. Может, к Дрону лучше как раз не приближаться – а пока не поздно, объехать его стороной?
Объехать? Дрю на себя рассердился. Что за смешная, нецелесообразная мысль! Будто живой человек подумал, а вовсе не трезвомыслящий многоопытный мертвец. Причина ясна: в воспоминаниях о родном-то городе Дрю из Дрона скорее жив, чем мёртв. А живые редко думают трезво.
Но чему тут удивлятьмя? Конечно, в пору рождения, детства и ранней юности будущий рыцарь Ордена посланников Смерти был вполне живым человеком – сколько воды утекло с тех пор! Сколько бальзама влилось в жилы Дрю, навеки отделяя его организм от живого состояния! А всё же родина есть родина, и Дрю совсем не улыбалось подвозить к Дрону смертоносный артефакт…
Смертоносный? И снова борются в уме Дрю оценки живые и мёртвые. Вот комедия: какой-то год назад это слово значило для посланника что-то исключительно доброе и светлое. Прикосновенное к воле, а то и самому имени подземного Владыки Смерти – до чего вдохновительно оно тогда звучало! Теперь – другое дело.
Да, конечно, со времён юности Дрю изменился не только он сам, но и город. Давняя перемена в Дрю – переход в посмертие – отчасти отыгралась назад в озарениях последнего года, но вот уютный славный Дрон – его-то именно последний год вывел за Порог Смерти. Значит, не оставил в городе никого по-настоящему живого.
– Я так понимаю, мы поедем через Дрон? – очень в тему спросил Кехо.
– Нет, – ответы и у Дрю бывали односложными.
– Но почему? Ведь это кратчайший путь к Вратам Порога Смерти.
– Поедем не кратчайшим.
– Но ведь с нашим артефактом нас не только карликам – никому не остановить! – воскликнул Кехо.
Дрю поглядел на него внимательно. Только ли о поставленной цели забота? Нет, скорее – о средстве.
Артефакт! Рыцарю Кехо мечтается снова увидеть его в действии, вот оно что! Важное наблюдение. Ведь не только карлик Булб со товарищи, но и синий коротышка-посланник не менее восхищён Рунным камнем – его всепрошибающей мощью. Может, и другие… Надо быть осторожнее!
