Третья Линия

– Знаю, потому и настаиваю наладить посылочный тракт.

Все как-то разом затихли, поглядывая на бабушку Саффу и Криптера. Только сейчас Коса заметил, что из всех присутствующих самыми старыми были именно они. Криптер, показавшийся сначала человеком без возраста, оказывается, был уже довольно стар. По трудно уловимым признакам: глазам, цвету кожи, морщинам на подбородке, даже на ушах, пигментным пятнам на голове и руках – было ясно, что ему было немало лет. Коса никогда в жизни не видел таких старых мужчин.

На островах мужчины жили мало. От силы до 50 лет. И умирали, если не погибали от несчастного случая, почти не болея, а просто не просыпались или падали замертво на охоте. Говорят, сердце отрабатывает свой срок, своё заданное природой количество ударов. А вот женщины на островах – долгожители. Они порой достигают и 180, и даже 200-летнего возраста, а рожают детей до 60-70 лет. Поэтому, если у мужчины за всю его жизнь бывает только одна женщина – фема, то есть принадлежащая конкретному мужчине и дарящая только ему их общих детей, то у женщины могло быть очень много спутников жизни. Мужчина, верный своей женщине, назывался маск. Коса уже однажды был маском Лолии, а у Дари был любимый и единственный маск – Дарс, и тот погиб в свои 26 лет. Почему у них так и не было больше детей, кроме Зины? Говорят, мужчины могут терять своё семя, если часто употребляют бурую нить – глубоководные водоросли, растущие на северном берегу острова, которые вызывают некоторый приятный дурман. Племя осуждает мужчин, увлекающихся бурой нитью, поэтому пристрастившиеся к ней скрывают свой нехороший порок. Но Коса кое-что знал. Ведь они с Дарсом были родными братьями. Перед последним походом на Кольцо у них случился неприятный разговор.

– Коса, ты не пойдешь с нами, ты останешься с Дари. Если я погибну, стань её маском, она будет тебе верной фемой, нарожает тебе ещё много мальчиков и девочек. Хоть Зине не будет так обидно.

– Нет, Дарс, я более сильный, ловкий и выносливый, чем ты. Пойду один, в крайнем случае с Олешем, он бывалый охотник…

– Слушай меня, брат, и не спорь. Ты знаешь о моём увлечении этой дрянью, – Коса понимающе кивнул и опустил глаза. – Так вот, я думаю, у меня не может быть больше детей, и отвязаться от бурнити не могу. Я решил так – если вернусь живым и с хорошими новостями…

Коса вновь понимающе кивнул, он знал, что подразумевает Дарс под «хорошими новостями»: по слухам оранжи лечат такие болезни – и бесплодность семени, и злое пристрастие к бурой нити. А брат продолжал:

– Даже если я не встречу никаких оранжей, а просто вернусь – я клянусь тебе, что откажусь от своей плохой привычки, и если ещё год у меня не будет детей, я отдам тебе в фемы свою Дари.

Коса с удивлением и возмущением поднял на брата глаза, но тот с непреклонным и не терпящим возражений видом упрямо продолжал:

– Я знаю, что Дари давно любит тебя. Я знаю. Она сама признавалась мне в этом, и я не осудил её. Ты мой любимый брат, и все, кто любят тебя, не могут вызвать во мне неприятных чувств. Я признаю, что ты всегда был лучшим среди нас. Тебя есть за что любить. А мне себя любить не за что. А значит и Дари…

Дарс замолчал. По тому, как он смотрел куда-то вдаль и зло играл желваками, Коса понял, что спорить, возражать или перечить бессмысленно.

– Хорошо, – сказал он, – пусть будет так. Но знай, если с тобой случится непоправимое, Дари мне как сестра, и если я попытаюсь исполнить твоё желание, то это может случиться не сразу. Мне будет нелегко. Знай. И иди. Я не буду тебя останавливать.

Братья обнялись и долго гладили друг друга по спинам, думая каждый о своём…

Глава 7

День подходил к концу. Дари посмотрела на небо. Угол делал свой очередной вираж вокруг Тубы. Матовая тёмная поверхность не отражала никакого света: ни солнечного, ни лунного. Дальние Тубы не все имели Углы. Считалось, где их нет, на тех островах нет и людей, а может, нет и островов. За горизонтом их и не увидишь. Основания исполинских столбов прятались за выпуклостью океана вместе со своими островами. Ведь Земля была круглая, это известно всем с рождения. У ближайшей Тубы был и Угол, и высокий, очень высокий, с крутыми склонами остров, и племя, населявшее его. Коса с его братом Дарсом родились на нём. Каждое племя носило имя Тубы. Так вот их Туба, как и племя, называлось Атолл-Мышь. Кто, когда и почему назвал его так – неизвестно.

Дедушка братьев был известным кольцеходом. Как он умудрялся множество раз подниматься на Кольцо, возвращаться живым, да ещё с добычей? Это он первым приручил элис, которые вскоре заполонили весь остров, и в каждой семье были целые выводки по 20-30, а то и по 50 голов. Да, их так и называли, этих элис, головами. Такие смешные. Им обрезали крылья, чтобы не улетали, после этого они походили на пушистую, приплюснутую сверху и снизу, голову с близко посаженными, сильно выступающими вперёд и всегда удивлёнными глазами, похожими на человеческие. И вечно улыбающийся рот до ушей. Только самих ушей не было. Однако стоило им раскрыть свой милый ротик, он превращался в огромную пасть с мелкими и частыми зубами. Когда разделывали мёртвую элису, поступали очень просто: раскрывали пасть до тех пор, пока зубастые челюсти не смыкались позади головы. Никаких препятствий при этом не возникало. Потом отслаивали плоть, начиная от зубов верхней челюсти и – до нижней. Выдергивали всё тельце, оставалась только шкурка, вывернутая наизнанку. Её выбрасывали, поскольку она быстро разлагалась, и ни к чему полезному приспособить её было нельзя. Тельце не потрошили. Оно представляло собой сплошную утробу, из которой извлекали недавно съеденных элис, если таковые там имелись, и жарили на углях. Дело в том, что элисы – каннибалы. Они питаются только своими собратьями. Однако плодятся с такой скоростью, что успевают производить на свет не только своё потомство, но и пищу для себя. Удивительно то, что элисы никогда не поедают молодых и здоровых. Только старых, больных и неплодоносящих. Как они это определяют? Неизвестно. Но люди, содержащие большие семейства элис, обратили внимание на такую непреложную закономерность. И еще было замечено, что больше трех-четырех собратьев за всю свою 5-летнюю жизнь одна элиса не съедает. Как она обходится без пищи все остальное время? Разгадка скрывается в их глазах. У мёртвой элисы глаза светятся в темноте, и довольно ярко. Они никогда не портятся и излучают свет по несколько лет. Их десятками нанизывают на волосяные верёвки и гирляндами развешивают в пещерах. Света хватает, чтобы рукодельничать по ночам и выполнять работу с очень мелкими вещами, например, вить нитки и сплетать накидки, повязки, сети. Так вот, люди догадались, что глаза элис усваивали солнечный свет и использовали энергию солнца для поддержания жизни. Они питались солнцем!

Обо всем этом Дари знала от своего маска и его брата, а также от некоторых семей, чудом перебравшихся на их Костяной остров. Кстати, и у него было название – Муфт-Опой. Тоже ни о чём не говорящее название. Да оно и не употреблялось среди его жителей. Просто остров. Иногда – Костяной остров.

Пока Дари размышляла о тайнах двух островов и их названий, она чинила старую рваную охотничью сеть, аккуратно отсекая титарритовой бритвой отдельные волосы из своей роскошной шевелюры. Из-за холма приближались Ока и Порк, парочка из соседней пещеры. У Оки было 14 детей, Порк был её третий мужчина, молодой, 19 лет от роду. С ними ещё жили две сестры Порка, 15 и 14 лет, старые девственницы. Обычно женщины начинали рожать с 11 лет. Но эти были какие-то странные. Мужчин к себе не подпускали, выжидали что ли чего? Одна, правда, младшая, поговаривали, была влюблена в Косу, и Дари это не очень нравилось…

– Отведи дождь! – выкрикнул приветствие приближающийся Порк.

– Отведёт! – сухо откликнулась Дари и оторвалась от занятия. Дети резвились на берегу, у самой воды. За них можно было не волноваться, в воду не полезут, разломов тут не бывает, дождь ещё не скоро. Наконец приковыляла и Ока, чуть располневшая в последнее время – ждала очередного приплода.

– Отведи! – буркнула она и плюхнулась на площадку. Дари только кивнула. – Слушай-ка, девица, мой маскунёк-то, – она ласково посмотрела на Порка, – на Кольцо собрался. Люди говорят, твой-то до оранжей дошёл! И этот туда же собрался.

– Ему-то зачем?

– Пора, говорит, взрослый уже, дитёнка вон сделал одного, – Ока погладила по животу, – и считает, что право получил на смерть идти. Он, видишь ли, фильм кой-какой запомнил.

Дари напряглась, Ока чуть заметно стушевалась, а Порк будто ничего не слышал, пошёл к детям, окликнув на ходу: «Зина! Отведи дождь, дядя Порк идёт к вам! Ну-ка, мальчики, покажитесь-ка мне».

– Какой? – перешла почти на шёпот Дари. Женщины одновременно чуть подались навстречу друг к другу.

– Он бы мне не признался никогда, но вот весть недавняя о смерти твоего Дарса… Точнее, друга его, Жинки. В разломе.

Видно было, что женщина колебалась. Дари начала злиться: ну раз пришла, так не тяни жилы, выкладывай, что знаешь.

– Да я бы и не поверила, только… сама этот фильм помню. Стыд-то какой… – Ока закрыла лицо ладонями, собираясь с духом.

Дари понимала состояние этой, в общем-то, еще не старой женщины (всего-то 67 лет), обладающей твёрдыми жизненными принципами и высокой нравственностью. Признаваться постороннему не просто в том, что учебные фильмы помнишь, а ещё и содержание излагать!

– Ладно, только скажи честно, может, облегчишь мне задачу. Сама ты не помнишь случайно такой фильм под названием «Раздел XXIX. Аквазона. Терраоты и простейшие тубо-симбионты. Часть 2.»?

– Нет, – протяжно выдохнула заинтригованная и одновременно сконфуженная Дари. Ока закатила глаза, то ли сосредоточенно вспоминая что-то, то ли стыдясь смотреть в глаза собеседнице, и заговорила чужими фразами, почти на одной ноте:

– …Опыты по выведению адаптированных к титаново-ферритовой среде одноклеточных дали к концу третьего тысячелетия первые положительные результаты. Колонии микроорганизмов нескольких штаммов, в частности, CF-17, CF-18 не оправдали первоначальных надежд. Основа колоний подвергалась медленному разрушению, а сами колонии вырождались и распадались на отдельные особи с первоначальным генным набором. Благодаря инкубатору Герштольца-Бригга в лаборатории «Губернатор-майор» получен амёбоидный штамм MF-101 гигантских простейших. Длина особи достигала в потомстве с порядковым номером 1089 тридцати пяти метров, ширины 12 метров при толщине 1,5 метра. Протоплазма одноклеточного существа полностью соответствовала требуемым параметрам. Функции ряда органелл адаптированы к новым условиям обитания. Титаново-ферритовая основа являлась идеальной для развития и роста организма, при этом оставаясь стабильной по своей кристаллической решётке и волновым характеристикам. Форма простейшего полностью повторяла по мере роста форму предложенной ей основы. Обволакивая субстрат и заключая его в себя, мембранный аппарат не разрывался на всей площади примыкания к субстрату. Напротив, место примыкания искусственной и биологической сред представляло собой симбиотически усиленный вариант муфты, устойчивой к агрессивной среде. Внешние, не примыкающие к титаново-ферритовой основе оболочки особи образовывали экзоскелет за счет извлекаемых из жидкой среды солей и минералов… MF-101 является фотосинтезирующим простейшим и дальним потомком морских форм эукариотов с тонкостенным панцирем… Последующие генные модификации позволили локально усилить именно внешние оболочки за счёт перестройки биохимических процессов клетки. После адаптации симбиотического комплекса к агрессивной жидкой среде, соответствующей предполагаемым изменениям мирового океана, MF-101 может создавать непроницаемую муфту за счет притягивания ионов металлов, устойчивых к коррозии…

Ока внезапно замолчала и закрыла глаза. Некоторое время обе женщины молчали. Дари ничего не поняла из сказанного, хотя многие слова и понятия были знакомы. Возможно, по другим фильмам.

– Послушай, Ока, а почему бы самому Порку не попробовать пересказать фильм? Он, наверное, лучше помнит?

– Нет, Дари, что ты! Он стесняется. Молодой ещё. Я, видишь, и то не могу, да и помню не всё. Но скажу своими словами. Я много наблюдала за нашим островом, прислушивалась к разговорам… И название острова – Муфт-Опой. Мы, Дари, на Муфте живём – это такой гигантский организм. Живое существо, обросшее камнем, костями и металлами. Оно обнимает основание Тубы от самого океанического дна и до того места, куда не доходят волны. Оно живёт на Тубе и защищает её от воды. А ещё оно даёт нам кров и пищу. Вакуольный нектар, который мы все пьём – это его кровь.

Дари слушала заворожённо, словно опять, уже наяву, видела очередной фильм и узнавала его.

– А расколы в острове на северной стороне, – продолжала Ока, – это дыхание муфты. Она вздыхает, панцирь её лопается, организм выбрасывает лишние, отработанные газы, и она вновь засыпает. А панцирь срастается. Это всё предки придумали, чтобы мы жить тут смогли. Только вот для чего, я всё думаю? И Порк думает. Он с детства только об этом и думает. И знает, где ответ найти. То ли фильмы другие помнит, то ли узнал что. Мне ничего не рассказывает. Мы даже фильм «Раздел XXIX. Аквазона. Терраоты и простейшие тубо-симбионты. Часть 2.» друг другу не пересказывали, только название он произнёс, как я всё поняла. Так вот он точно знает, что в Тубе ответ искать надо. И нечего на Кольцо лезть, нет там никаких оранжей, там другие живут люди. А если не через Кольцо, то как!? Когда он рассказал мне свой план, я чуть не умерла…

Ока помолчала, переводя дух. Дари ещё больше напряглась, вспомнив, с чего их разговор начался, – с того, как погиб Жинка в разломе. Ей самой сделалось плохо, она схватилась за грудь…

Глава 8

Дари не спала всю ночь, дети тоже беспокойно ворочались. Ей виделся Коса. Как он там? Кого встретил, что узнал? Наверняка ему открылась великая тайна предков. Вернётся ли он сегодня ночью? Она чувствовала, что нет. Одновременно с этим её наполняла абсолютная уверенность, что он жив и здоров. Любовь, которую она к нему испытывала, делала женщину более чуткой, более слышащей и видящей.

Много лет назад, когда погибла в океане его фема Лолия, Дари прониклась к Косе огромной симпатией и нежностью. Лолия была красивая девушка, светленькая, веснушчатая, доброжелательно улыбающаяся всем. Очень гостеприимная (они жили тогда на северо-восточном берегу, в пещере у Глазничного ущелья). Только-только они выбрали друг друга и тут же зачали своего первого ребенка. Ей было 14, ему – 16. Он безумно любил её. Это стало понятно, когда она погибла, и он оплакивал потерю почти год, не подпуская к себе других женщин, став даже агрессивным к ним. Только к Дари он оставался нежен. Он прижимался к ней, когда она жалела его и успокаивала, а он как единственному родному человеку признавался, что любит до сих пор свою Лолию.

…Был тёплый летний день. Океан безмолвствовал. Лолия и Коса резвились в воде. Он нырял, прикасаясь губами к её уже заметному животику. Гладил и ласкал любимое тело. Счастливая девушка хохотала, визжала от восторга и щекотки.

Увлёкшись, они заплыли несколько дальше, чем можно.

Возле самого берега, стены которого уходили под воду совершенно отвесно, купаться было безопасно. Здесь в изобилии росли зелёные нитевидные водоросли, длиной не больше двух пальцев, в них плавали маленькие стайки асцидий и ихтиостегов, совсем безопасных океанических животных, очень пугливых и бесполезных (мясо их не было питательным). Можно даже было погружаться глубоко под воду вдоль стены острова. Многие смельчаки, пытаясь достичь дна океана, заплывали так далеко, что начинало давить на уши и кружилась голова. Многие тонули, не успев вынырнуть и захлёбываясь водой. В идеально прозрачной воде было видно далеко, очень далеко, но в глубине – только чёрная бездна, и если даже солнце светило отвесно, бездна оставалась непроглядной. Некоторые люди считали, что дна нет вообще. Но большинство было уверено в обратном. Иногда из воды поднимались большие пузыри воздуха, очень зловонного, и несли с собой кучи чёрной грязи. Они долго плавали большими кляксами на поверхности воды. Если ветер подгонял их к берегу, люди острова могли тщательно изучить содержимое. И порой в них находились интересные вещи: полупрозрачные мелкие косточки людей, почти растворившиеся за долгие годы, копны волос, черепки крокусов, такие же, изъеденные солью, длинные извивающиеся червячки…

А однажды всплыл совсем уж непонятный предмет. Кто-то назвал его бутылкой, якобы видел такую в одном из своих детских фильмов. Это была прозрачная короткая трубочка с витым выступающим ободком вокруг (туда с трудом просовывался большой палец). Края более тонкой части были изъедены временем. Если предмет перевернуть вниз узкой трубочкой (или горлышком, как назвал её тот же человек, что вспомнил про бутылку), получалась идеально ровная воронка. Кто-то забрал эту бутылку себе, ровно обрезал края и использовал в хозяйстве именно как воронку, пристроив, кажется, в конденсаторной камере.

Подальше от берега, на расстоянии пяти-десяти ростов, начинались всякие опасности. Под водой было хорошо видно, что из глубины океана почти к самой поверхности воды тянулись тонкие извивающиеся разноцветные ленточки или трубки. Если проплывать над ними аккуратно, то ничего особенного не происходило. Но стоило опустить ноги поглубже, как что-то обвивало тебя за лодыжки и тянуло вниз. Вырваться удавалось довольно легко, но ощущение было неприятным.

У людей острова было правило: отправлять умерших в океан. Если труп оставался у берега, он не тонул, а мог плавать, издавая зловоние очень долго. Поэтому мёртвого забрасывали подальше, привязывая к ногам несколько пластинок титаррита. Они не топили тело, голова всё равно выступала над водой. Но потом она начинала покачиваться верх-вниз, и внезапно мертвец стремительно и с бульканьем уходил под воду уже безвозвратно. Словно кто-то хватал его за ноги и быстро утаскивал в бездну. Конечно, это проделывали те самые ленточки или что-то ещё.

Когда Лолия и Коса, потеряв бдительность, заплыли на запретное расстояние, люди с берега – в тот день все местные семьи наслаждались тёплой водой и солнцем между его морганиями – закричали им, предупреждая об опасности. И в тот же миг Лолию что-то потащило на дно, она вскрикнула и исчезла. Коса кинулся за ней под воду, хватая возлюбленную за руки, чтобы вытянуть к берегу. Несколько мужчин одновременно бросились в океан и, не сговариваясь (так уже бывало), выстроились в цепочку, крепко держа друг друга за ноги. Группа оставшихся на берегу продолжила эту цепочку на суше. Когда самый первый поймал под водой уже глубоко погрузившегося и не отпускающего Лолию Косу, оба влюблённых к тому моменту захлебнулись и были почти полностью обвиты смертоносной дрянью.

Косу вытащили на берег. Откачивали сразу двоих. Его и того храброго парня, который держал Косу мёртвой хваткой. Он тоже наглотался воды. А Лолия осталась жертвой бездны.

Когда ребят привели в чувство, рассмотрели и то, что их обвивало. Это были цветные, в основном бледно-красного и темно-зелёного цвета, плоские, как ленты, и круглые, толщиной с мизинец, черви. Они ещё шевелились, сочась кишками и кровавой слизью из оборванных концов…