Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника. Свой среди медведей

– Ага! – медленно киваю я, не сводя глаз с дупла.

Минуту мы убеждаемся, что всё тихо вокруг и на цыпочках, крадёмся прочь. Неприятное чувство вины терзает мою совесть: “Такой прокол! Я был убеждён, что дупло разорено… И яйцо, ведь… под деревом нашли! И по стволу ивы – стучали! И бурьяном громко, под деревом, трещали! Кто вообще мог подумать, что она будет так плотно сидеть?! Мне так жаль…”.

Мы шагаем прочь…

– А я смотрю – ты, как сорвёшься! – на ходу делится впечатлениями, Игорь, – А из дупла – это чудо выскакивает!

– “Выскакивает”! – передразниваю я, – Тебе “выскакивает”, а мне – её глазищи, жёлтые! Вот так! Пять сантиметров перед лицом!.. Хорошо, что вообще вниз, с дерева, не сорвался! С такой высоты – можно и шею сломать.

– Она что, на тебя бросилась?! – внимательно смотрит на меня, Игорь.

– Да ну, что ты?! – отмахиваюсь я, – На черта я ей нужен? Я же, своей безмозглой башкой, ей выход из дупла закрыл! Она бросилась из этой ловушки, на выход!.. Еле разминулись.

– Ну! – улыбается Игорь, – Там – расстояния… Очень прытко ты, вход освободил.

– Ага!

Мы весело ржём, шагая дальше по “столу” речной поймы. Теперь – можно громко, от дупла отошли…

Тятинский дом. Сегодня тринадцатое число. Тринадцатое! Я, конечно, не суеверный, но… С утра крутит какой-то шальной, ветер. Бешено рванёт ветки кустов! Взвоет в кронах деревьев! Попрёт, потоком, листву по земле… И всё! Полный штиль, кругом…

– Да… – я озадаченно присматриваюсь к такому состоянию окружающего леса, – Порывы ветра при безветрии! Что-то странное творится с природой, сегодня!

За день, мы обкручиваем всю речную долину Тятиной. И не находим свежих признаков присутствия медведей! Ни помётов, ни лёжек, ни кормовых набродов… Ни-че-го! Это ли не странно? Тропление уже невозможно – вся почва открыта от снега, лишь небольшие его пятаки лежат под особо загущенными участками хвойников…

– Вот тебе и тринадцатое число! – вздыхает Игорь вечером, в Тятинском доме.

– Надо на Саратовку уходить, – решаю я, – Там поработаем. У Борта наверняка медведи есть! Они, там – всегда, весной кучкуются…

Тятинский дом. Утро. Мы торопливо консервируем наш дом и уходим на Саратовскую. Здесь переход – пять километров, для нас это – полтора часа ходу под рюкзаками…

На половине пути, выйдя на двухкилометровый песчаный пляж перед Саратовской, мы натыкаемся на встречный, свежий след медведя! Когтистые отпечатки медвежьих лап, змейкой извиваются по ровненькому песочку морского пляжа, то подходя к самому срезу первой волны, то виляя обратно, к травяной стенке колосняка…

Я приседаю над хорошим отпечатком передней лапы и рулеткой замеряю его ширину: “Двенадцать сантиметров!”.

– Ну! – кивает Игорь, – По твёрдому, мокрому песку… Молодой.

В общем-то, это нам – не новость. Мы оба “с лёту” разбираемся в следах. Мы и так видим, что это молодой медведь. Цифра нужна мне – в мой рабочий дневничок. Куда я её и заношу, остановившись на одну секунду…

– Интересно, что он делает, на голом морском берегу? – на ходу размышляет Игорь.

– Не знаю, – пожимаю я плечами, шагая рядом, – У него, как у нас – транспортный переход. Он – проходной. Сейчас поглядим.

Продолжая шагать в своём направлении, мы с интересом посматриваем на извилистую цепочку встречных медвежьих следов рядом, на песке. У нас – встречные курсы. Но, пока следы рядом – почему бы не потропить?..

Наш медведь обследует каждую кучку намытых волной водорослей морской капусты, встречающуюся на его пути! Вот, он резко виляет к “противотанковой мине”. Это широкая, плоская консервная банка, без этикетки. Не – маленькая, обычная, а широкая и большая банка, в каких селёдку в магазинах продают, сантиметров сорок в диаметре. В нашем случае, по-моему, это сельдь-иваси. В жестянке зияют две дырки.

– Смотри! От клыков! – хмыкает Игорь, проходя мимо, – Проверил!

– Ну! – киваю я, – Бомбаж!.. Он весь берег тралит! Травы ему в лесу мало, что ли?

– Трава надоедает! – улыбается мне, брат, – Каждый день – одно и то же. Может, ему хочется солёную морскую капусту лизнуть? Или бокоплавчика на зуб положить…

– Хм! – прыскаю я себе в нос, представив эту картину.

Больше километра, мы шагаем по ровненькому “аэродрому” песчаного пляжа морского берега, бок о бок с медвежьими следами…

Справа, по кромке колосняковой дернины, оставляют свои экскременты местные лисицы. Здесь, ими помечены каждая кочка, каждый, возвышающийся над уровнем полуметровых зарослей морского шиповника, валун или бревно плавника! Это – материал для Игоря! И мы, словно заправские грибники, шнуркуем по кромке дернины, собираем обильный урожай…

Я подхожу к гнилому пеньку, на пятнадцать сантиметров возвышающемуся над дерниной. На пеньке лежит лисий экскремент. Он бледно-розовый. Это – спрессованные рачки. И ничего, больше.

– Игорь! Смотри! – я оборачиваюсь к брату, – Он состоит из одних бокоплавов! Сто процентов!

– Понятно, – улыбается моему удивлению, Игорь, – Лисички, ведь, не зря исследуют выбросы моря. Они, здесь, не гуляют. Они, здесь кормятся… Бокоплавов, смотри, здесь, сколько! Весь песок моря прыгает!

– Ну.

– Вот они их и слизывают.

Мы шагаем под рюкзаками. Транспортный день. Это совсем не прогулка…

Вот и лесная поляна Саратовского кордона! На моих часах – половина двенадцатого. И день, сегодня – такой погожий, солнечный…

– Надо бы проверить, как обстоят дела у здешней пары рыбных филинов! – рассуждаю я за небольшим столом кордона, с кружкой чая в одной руке и куском хлеба в другой, – Только, как это сделать так, чтобы вороны дупло не разорили? Пока спугнутая нами самка в него вернётся…

– В сумерках смотреть нужно! – отзывается Игорь, – Когда эти чёрные твари уже разлетятся на ночёвку.

– Ну! – киваю я, – Хорошая мысль. Значит – нам нужно обратно, на кордон, возвращаться по Перевальному!

– А как иначе? – вздёргивает плечом Игорь, – Только, нужно по времени всё рассчитать. Так загнуть круг маршрута, чтобы выйти к дуплу на Перевальном – уже в сумерках.

Мы торопливо перекусываем, на ходу просчитывая варианты маршрутов. Сегодня нас интересует угол между Саратовской и Перевальным. Этот острый угол между речкой и её притоком заполнен сплошным массивом гленника. Так, для простоты, мы называем ельник из ели Глена. Этот хвойник покрывает обширные, заболоченные площади в бассейне Саратовской…

От кордона, мы проходим по краю речной долины вверх, по надпойменной террасе. И выкручиваем к речке на пару поворотов выше впадения Перевального, прямо к старой ольхе. Это толстое и короткое дерево стоит прямо на противоположном берегу речки и наклонено над водой. Огромное, сухое дупло в стволе этого “баобаба” способно вместить не только рыбного филина, но и человека! Но вот – холостует из года в год. По-моему, по единственной причине – у пары рыбных филинов, обитающих на этой территории, уже есть дупло. Оно расположено на Перевальном, совсем недалеко отсюда. Другая пара филинов – просто не может поселиться на уже занятом участке.

И все же, я перехожу по перекату речки и карабкаюсь вверх по стволу ольхи – контрольная проверка. Заглядываю вовнутрь дупла – увы, чуда не случилось, дупло пусто и на этот раз.

– Ну, как? – кричит, чтобы перекрыть журчание переката, Игорь, с другой стороны речки.

– Пусто! – громко отзываюсь я ему, с дерева, – Прилётов нет!

Игорь переходит перекат, ко мне…

Вдруг! От наших криков, из ствола стоящей по-соседству старой, высокой ивы выскакивает соболь! Толстый ствол этого дерева дуплист на всём своём протяжении. Это – такое высоченное, многоэтажное, “многодуплистое” сооружение. Видимо, зверёк спал на днёвке в одной из ниш… Осмотревшись по сторонам, он снова юркает вовнутрь.

– Сашка! – зовёт меня Игорь, – Соболь!

– Вижу! – коротко отзываюсь я, торопливо спускаясь по стволу своей ольхи…