Новое назначение

В декабре 1916 года Курако приезжает в Юзовку. Он сидит одинокий в номере гостиницы и вспоминает слова Свицына: «Зачем вы мучаете себя пустяками?» В самом деле, зачем? Не проще ли кончить все сразу?

В номер приносят телеграмму.

«Юзовка тчк Гостиница “Великобритания” Курако тчк Акционерное общество Копикуз просит немедленно прибыть Петроград для переговоров строительстве металлургического завода-гиганта Кузнецком бассейне Сибирь тчк Директор-распорядитель Кратов».

Глава четвертая

«С Югом кончено, Барбосы!»

I

В министерской ложе сидят трое – Трепов, Кратов и Шайкевич – член правления Копикуза, брат директора петербургского Международного банка.

Дума взволнована вчерашним известием об убийстве Распутина.

В правительственной ложе нет ни одного министра. Заседание близится к концу, идет «вермишель» – мелкие законопроекты.

Сонливый и толстый Родзянко объявляет:

– Переходим к законопроекту Министерства путей сообщения о выдаче беспроцентной ссуды в двадцать миллионов рублей Акционерному обществу кузнецких металлургических заводов.

Секретарь читает проект. Чиновник Министерства путей сообщения, одергивая парадный вицмундир, проходит к трибуне, чтобы быть наготове для справок.

– В порядке записи слово предоставляется члену Государственной думы профессору Постникову, – цедит Родзянко.

Трепов вынимает золотой портсигар и вспоминает, что в зале заседаний курить воспрещено.

– Сейчас начнут трепать мою фамилию. Трепка Трепова, – неуклюже каламбурит он. – Осип Петрович, пойдемте походим.

Трепов и Кратов выходят в коридор. Шайкевич пожимает плечами – слабость нервов высокопоставленного дельца вызывает в нем легкое презрение.

Волнение Трепова передается Кратову. Он вновь оценивает план Шайкевича, и сомнения поднимаются в нем.

Кратов не верит банкам. У петербургского Международного особенно плохая репутация. Кратов знает несколько дел, раздутых банком и брошенных, как ненужная ветошь, после удачной игры на повышение акций.

Шайкевич – большой Шайкевич, директор банка – предложил создать наряду с Копикузом новое акционерное общество для постройки завода. Правление Копикуза стало одновременно правлением Акционерного общества кузнецких металлургических заводов, председатель – Трепов, член – Шайкевич-младший. Брат большого Шайкевича был членом правления едва ли не всех акционерных обществ, которые финансировал банк: общества Бахмутской соли, Горско-Ивановского каменноугольного, Жилинского брикетного, Николаевского судостроительного и других.

– Зачем два общества в одном деле? – спросил Кратов.

Шайкевич ответил:

– Копикуз укрепился, нельзя его ставить под удар. Если дело с заводом сорвется, это не отразится на акциях Копикуза.

«Копикуз укрепился», – повторяет про себя Кратов, прохаживаясь с Треповым по коридору Думы. Это сделал он, Кратов. Из шести миллионов рублей он получил четыре с половиной. Остальные растворились в банке. Кратов представил смету на закладку двух шахт в Кольчугине и в Кемерове, каждая на двадцать миллионов пудов в год. Бардэк настаивал на уменьшении вдвое масштаба работ, ссылаясь на стесненность рынка. Кратов наотрез отказался возиться с мелкими шахтенками: он хотел строить европейски оборудованные шахты.

– Кокс на Урал! Вот наш рынок! – твердил Кратов.

Он поехал к Цейдлеру, директору Надеждинска. От имени правления Копикуза Кратов просил Цейдлера принять заказ на рельсы. Цейдлер рассмеялся: заказы распределены вперед на три года. Кратов предложил Цейдлеру повышенную цену на рельсы.

– Сочувствую, но помочь не могу, – ответил Цейдлер.

Тогда Кратов, делая вид, что идет на крайнюю уступку, предложил Цейдлеру поставку кокса в обмен на рельсы. Цейдлер поднял брови – с выжигом кокса у него все еще не ладилось – и заключил сделку. Кратов получил рельсов на два миллиона рублей, не тронув капитала, и рынок для кокса.

Бардэк снял возражения.

Кратов выехал на Юг в представительства французских и бельгийских коксовых фирм. Все коксовые печи России построены иностранными компаниями – Копперс, Эванс Коппе, Оливье Пьетт, Семет Сольве, Бремер и другие. Обратившись к любой из фирм, владелец коксующихся углей мог получить кокс без затраты капитала. Фирма строила коксовые печи за свой счет. Шахтовладелец доставлял уголь к коксовым печам и получал кокс. За выжиг кокса фирма опять-таки не брала ни копейки. Вознаграждением для нее был дым – побочные продукты коксования. Триста различных компонентов можно получить из каменноугольного газа – сернокислый аммоний для удобрений и взрывчатых веществ, анилин для красочной промышленности, духи, вазелин, аспирин и нафталин. В школах рисуют генеалогическое дерево – внизу кусок угля, из него поднимается ствол, расходящийся на триста веток.

Коксовые фирмы имели миллионные прибыли. Высокие стены ограждали коксовые заводы в Донбассе. Туда не пускали русских инженеров. Фирмы охраняли секреты коксовых печей.

Кратов предполагал заключить договор на обычных началах – получить печи без затраты капитала. Ни одна фирма не согласилась рисковать капиталом в диком месте, в Кузбассе.

Кратов вспомнил поговорку французов о трудных положениях, которые создаются для того, чтобы выходить из них с выгодой. Он обратился непосредственно к французскому инженеру Пиррону, работавшему у фирмы Оливье Пьетт. Кратов стороной узнал, что фирма держала Пиррона в черном теле, мало платила ему, хотя он был знающим коксовиком-специалистом. Сделка с Пирроном стоила Копикузу дорого и состоялась быстро. С полным комплектом чертежей Пиррон сел с Кратовым в вагон петербургского экспресса.

В Петербурге Трепов, используя старые военные знакомства, получил от Главного артиллерийского управления заказ на поставку бензола и толуола – побочных продуктов коксования. Из них делают взрывчатые вещества для снарядов. Копикуз обязался выстроить коксохимический завод в восемнадцать месяцев – неслыханный для России срок – и получил под заказ ссуду в два миллиона рублей.

В Петербурге Кратова разыскал Оливье Пьетт. Он просил отказаться от договора с Пирроном.

– Вы зарезали фирму, – говорил мосье Пьетт.

Кратов неумолим. Оливье Пьетт согласился выстроить коксовый завод Копикуза, лишь бы Пиррон остался у фирмы.

Строительство начинается осенью 1915 года. Строитель Кемеровского рудника говорит, что в восемнадцать месяцев постройку закончить невозможно.

– Нам придется расстаться, – отвечал Кратов. – Мы найдем людей, которые сделают это.

Кратов назначает строителем рудника и коксохимического завода техника Садова, с которым работал в Донбассе. Сумрачный и нелюдимый Садов прошел тяжелый жизненный путь. Он сибиряк, уроженец Омска, не получивший ни высшего, ни среднего образования. Он не курил и не пил, выбился в люди из монтеров, любил Сибирь, был предан Кратову как пес. Рабочие боялись его – он суров и груб, может ударить под горячую руку.

В четырнадцатом и пятнадцатом Садов вел строительство Кольчугинского рудника. Он закончил там проходку шахты, выстроил рабочие казармы, колонию служащих и директорский дом. Дом директора-распорядителя Садов спроектировал сам – там было два этажа, двадцать комнат, бильярдная и зимний сад, столовая на сто человек, комнаты для приезжающих, каждая с отдельной ванной и уборной.

Зимой 1915 года в Кемерове работы велись в тепляках – огромные тесовые коробки покрывали площадь стройки. К весне 1916 года на левом берегу Томи стоял готовый железобетонный каркас коксобензольного завода. Кратов носился по южным заводам, вырывая металл и огнеупор. Оборудование ждали из Англии.

С каждым месяцем внимание Кратова все больше привлекала южная часть бассейна, смыкающаяся с рудами Тельбеса. Становилось очевидно, что лучшие богатства бассейна сосредоточены там. Заведующим южной группой Кратов назначил Перлова – инженера с двумя значками, окончившего Горный институт и математический факультет Петербургского университета.

Перлов восторгался углями Прокопьевска.

– Как могла природа создать такое чудо? Пласт семнадцать метров – и ни одного прослойка породы. Это чистый углерод. Природа герметически прикрыла его и хранила тысячелетья.

– Она хранила его для нас, Алексей Александрович, – отвечал Кратов. – Она ожидала, пока мы родимся.

Однажды Кратов рассматривал географическую карту России. Под рукой лежала готовальня. Он взял циркуль и воткнул острие в центр Кузнецкого бассейна. Другую ножку он оттянул до Минска и одним движением очертил полный круг – линия проходила через Батум, Одессу, Ригу, через пограничные пункты западного рубежа, пересекала Северный Ледовитый океан, шла сквозь Камчатку, резала пополам Сахалин и касалась Владивостока. Радиус круга был три с половиной тысячи километров. В центре находилась точка, вокруг которой сосредоточивалось три четверти угольных запасов страны. Он, Кратов, стоял в этой точке, затаив дыхание, с циркулем в руках. Проносились неясные мечты. Об этой минуте он не рассказал никому.

Копикуз укрепился, но с металлургическим заводом все оставалось неясно. Французы опасались вкладывать капиталы во время войны. Летом 1915 года Трепов повез на Тельбес представителя английской металлургической и пушечной фирмы Виккерс. К финансовой связи переговоры не привели.

Дальнейшее расширение рынка кузнецкого угля упиралось в необходимость иметь металлургический завод, и Владимир Федорович Трепов сделал попытку достать деньги у правительства. Через брата – министра путей сообщения – он получил казенный заказ на восемьдесят семь миллионов пудов рельсов и скреплений. Банк создал новое акционерное общество. Кратов представил расчет мощности завода. Он настаивал на крупном масштабе – иначе не оправдывались капитальные затраты на сооружение железной дороги и освоение района. Трепов уговорил брата сделать следующий шаг – просить у Думы двадцатимиллионную беспроцентную ссуду для сооружения завода.

…Трепов подходит к министерской ложе, приоткрывает дверь и слышит голос кадета Постникова:

– Придворная камарилья, бездарная в священном деле обороны, делит казенный пирог.