В лазоревою вечности поэму.
***
Мы будем живы, будем – не помрём,
Стелился бы скатёркой только путь,
Стоял бы рядом друг богатырём,
А остальное ветром будет пусть…
Ты помнишь, как легко писал Хайям,
Не думая над точками над «и» —
Пускай вот так же солнце светит нам
Во внутренние добрые сады.
Обнимемся – была ли, не была,
Порадуемся за насущный миг,
Внимая, как прозрачна и бела
Рождественская музыка, старик.
Русской поэзии
Ответит лишь читатель:
Поэт я или нет,
Сквозь ямб, хорей и дактиль,
Смотрящий на рассвет.
Пусть дышит время оно
Сквозь каждый добрый стих,
Моих мучений лоно
И стоны дней моих.
Пускай мой стих, как вывих
Великой речи, но
Всё, из чего он вытек
На жизнь обречено.
Петербург
Петропавловской ли крепости иглу
Или ладожские льдины на Ниве
Наблюдаю через памятную мглу
В поседевшей от снежинок голове?..
Вижу край России деловой,
Золотой, серебряной и даже
С поднятою к небу головой
Каменного стража…
Через всё, что было и прошло
«Петербургских строф» читаю слоги,
Где Россия дышит тяжело,
Словно броненосец дремлет в доке.
***
Загляну в сетчатку лужи:
Облака, лучи и птицы,
Дни, что ныне стали уже —
Им уже не повториться.
На прогулке в переулке
Открываю дорогую
Старой памяти шкатулку
И рисую, и тоскую…
Пролетают где-то сбоку
Мысли Канта, фразы Ницше,
Понимаю: одиноко
Тем сейчас, кого я слышу…
Вижу улицы изгибы,
Лабиринты глупых страхов,
Где мы все молчим, как рыбы,
Где мотив наш одинаков.
Прилив строк
Вновь прилив горящих красок
Затопил окрестный мир,
И цветы из детских сказок
Тянут руки вдаль и вширь.
Развернулся новый ракурс,
Открывая мне секрет,
Что богат гипоталамус
Миллионами планет.
Нити дыма шьют гримасы,
Нарастают голоса,
И слагаются в рассказы
Травы, птицы, небеса…
Кто картины данной автор,
Зодчий радуги литой,
Гений свёрстанных метафор
С тучкой, воздухом, водой?
Я ответ не знаю, друже,
Просто верю, что найдёт
Близких родственные души
Нот и строчек переплёт.
Строки греют сине-белым,
Даже в те деньки, когда
Взять охота парабеллум,
Став пробелом навсегда.
Теория