Эмигрант. Его высокоблагородие

Остальные пассажиры тут же дружно наградили меня ревнивыми и недовольными взглядами, видимо, старый повар даже не подумал уделять им столько внимания.

«В задницу… – я про себя ухмыльнулся и подвинул свою чашку к Самуилу Эныковичу. – Все идите в задницу. Вам до этого старого мудрого человека, как до Пекина в известной позиции. Научитесь сначала правильно расставлять приоритеты…»

Лампы с узорчатыми абажурами, покачивающиеся под потолком на витых цепочках и отбрасывающие мягкие причудливые тени на немного выцветшую обивку стен, накрахмаленная белоснежная скатерть, изящная посуда, божественные ароматы еды – все это, особенно на фоне бесчинствующего снаружи шторма, причиняло мне настоящее наслаждение, и я даже забыл, для чего нас пригласил второй помощник. Но он не преминул напомнить.

– С великим сожалением, – твердо отчеканил Вебер. – Я вынужден вам сообщить, что Алексей Иванович Мальцев сегодня утром скончался.

Сразу же после последнего его слова Дора Ипатьевна всхлипнула, но тут же прикрыла рот платочком. В кают-компании повисло тягостная тишина. Замолчали даже дети, еще мгновение назад ссорившиеся по каким-то пустякам.

Второй помощник обвел пассажиров пристальным взглядом и продолжил:

– В связи с этим прискорбным событием, обязанности капитана я принимаю на себя. Мои полномочия подтверждены владельцем судна. Он сам занял пост первого помощника и сейчас находится в рубке вместе со своей супругой.

– Я извиняюсь… – неожиданно высказался Малевич. – Но позвольте поинтересоваться, какое это имеет к нам отношение? Меня интересует итоговый результат, а не то, кто будет крутить штурвал вашей посудины. Будьте любезны, избавьте нас от подробностей и доложите, когда мы прибудем в Константинополь…

– Я не договорил! – резко прервал адвоката Илья Ипполитович. – И с вашего разрешения все-таки продолжу. Так вот, в связи со вчерашними событиями, некомплект экипажа стал совсем критичным. Пятеро матросов – это всего лишь одна, да и то сильно урезанная смена в машинном отделении, чего явно недостаточно, так как нам идти до крайней точки маршрута еще почти двое суток. Мало того, я буду вынужден постоянно отвлекать кого-нибудь из них на охрану бунтовщиков, так как они наотрез отказались работать… – Вебер вдруг посмотрел на меня. – Георгий Владимирович, пленные утверждают, что вы обещали их сегодня отпустить. Это так?

Взгляды пассажиров снова дружно скрестились на мне. Ну-ну, смотрите сколько влезет. Я своего слова нарушать не буду. Ни при каких обстоятельствах.

– Это так… – спокойно подтвердил я и невозмутимо отпил глоток из чашки.

– Что?! – в буквальном смысле взвыл адвокат. – Отпустить этих мерзавцев? Да по ним петля плачет!

Остальные промолчали, но их лица явно нельзя было назвать особо приязненными.

– Помнится мне, – вдруг очень спокойно сказал Вейсман. Голос повара был полон невообразимого ехидства. – Некого Семку Упыря, загремевшего на цугундер за очень похожие художества, вы, Казимир Карлович, называли в суде заблудшим отроком, вышедшим на большую дорогу из-за тяжелого детства. Не так ли?

– Но это… – адвокат запнулся и проблеял: – Это… совсем другой случай.

– Не переживайте, Илья Ипполитович, – я наконец решил, что пора немного разрядить ситуацию. – Вопрос с бунтовщиками будет урегулирован немедля. К всеобщему удовлетворению. В первую очередь, к нашему удовлетворению. Можете продолжать.

– Не смею сомневаться в ваших словах, Георгий Владимирович, – вежливо кивнул Вебер. – Значит, перейдем к следующему вопросу. Увы, я буду вынужден освободить Самуила Эныковича от обязанностей судового кока и перевести его на должность рулевого. Уверяю, с его-то морским опытом, он справится без особого труда. Думаю, оставшиеся пару суток мы вполне протянем и на сухом пайке. Продуктовый склад я прикажу открыть для общего доступа.

– Слушаюсь! – немедленно отчеканил Вейсман и вытянулся во фрунт. – Разрешите приступать, господин капитан!

На лице старого еврея появилось гордое и торжественное выражение. Мне показалось, что он даже стал выше ростом.

– Пустое, – высказалась Дора Ипатьевна. – Я займусь готовкой. – Она в очередной раз пихнула локтем своего мужа, опять собравшегося влезть в разговор, и обратилась к многодетной мамаше: – Милочка, вы не поможете мне? В последнее время я на ноги немного ослабла. Да и вашим девицам полезно будет поучиться.

«Девицы» немедленно радостно запрыгали и принялись яростно спорить, кто из них быстрей научится готовить.

– Да-да, конечно, помогу… – поспешно согласилась Вера и окинула неприязненным взглядом княгиню, откровенно забавляющуюся сложившейся ситуацией.

Княгиня вернула ей взгляд, добавив изрядную толику надменности, и воскликнула:

– Место повара уже занято, но я тоже хочу быть полезной. Могу… могу, к примеру, разносить кофе и еду мужчинам. Или что-нибудь в этом роде.

– Дожились… – вдруг язвительно проворчал действительный статский советник. – Преступников отпускают на волю, жиды рулят кораблем, а княгини подвизаются официантками. Мир окончательно сошел с ума. Тогда и я не вижу оснований оставаться нормальным. Уголь кидать в топку, увы, я уже не смогу, но не откажусь от любой другой посильной работы. С этим… – он презрительно указал своей бородой на адвоката, – на пару.

Я все эти разговоры слышал краем уха, потому что сосредоточился на оладьях и кофе. А еще потому, что мне было глубоко плевать. Буду – не буду… Как говорил капитан Николаенко, мой командир взвода в училище: хиба хочешь – мусишь. А я прослежу, чтобы каждый на этой лоханке приносил максимальную пользу. То бишь находился на своем месте. И не важно, будет ли это место судовой парашей или кочегаркой. Тьфу ты, развели бодягу лишенцы. Сука…

Кстати, купец тоже начисто проигнорировал прения, слопал поднос выпечки, о чем-то коротко справился у Вейсмана и куда-то опять ушел.

– Очень рад, что все образовалось… – облегченно выдохнул Вебер. – Корабль недавно вышел из ремонта, угля достаточно, а шторм вряд ли продлится долго, так что все у нас получится… – он почти искренне улыбнулся пассажирам и подошел ко мне. – Георгий Владимирович, можно полюбопытствовать, каким образом…

– Сейчас узнаете, – я с сожалением мазнул взглядом по пустому блюду, смахнул салфеткой крошки с брюк и встал. – Вынужден буду позаимствовать немного вашего драгоценного времени. Проводите меня к пленным. Револьвер при вас?

– Да… – кивнул Вебер. – Он теперь всегда при мне. А зачем? Неужели вы собрались… – Глаза новоиспеченного капитана округлились. – Но это… это…

– Что это? – не сдержавшись, резко и зло поинтересовался я у него. – Что вам мешает расстрелять бунтовщиков? Убеждения? Страх? Смею вас уверить, подобных чувств в вашем отношении у них не возникло бы. Ведите уже…

– Этим и отличается порядочный человек от бандита! – гордо, но немного неуверенно ответил Вебер. – Нам сюда, Георгий Владимирович.

– Порядочность – понятие довольно относительное… – пробурчал я, но не стал продолжать, чтобы не шокировать капитана окончательно. – Успокойтесь, Илья Ипполитович, не буду я никого расстреливать. Разве я похож на убийцу?

– Нет, нет, конечно… – поспешил ответить Вебер. Но прозвучало это очень ненатурально.

«М-да… Значит, похож. Ну и ладно…» – хмыкнул я про себя и вдруг спохватился:

– Да, совсем забыл. Распорядитесь задраить все люки на верхнюю палубу и заклинить их изнутри. Кроме того, через который мы выведем преступников. И еще. Хоть какая-нибудь мастерская на корабле есть? Отлично. Прикажите срочно изготовить кандалы. Самые примитивные, но с цепью достаточной для передвижения и работы. Возле топки, к примеру. Замки не нужны, будет достаточно заклепать их наглухо.

– Сделаем. Но всю ответственность я с себя снимаю… – огрызнулся Вебер, но перечить мне не стал. И это правильно.

Вот что за человек? Ага, типичный представитель «кровавого» режима. Нет, конечно же жизнь из многих таких дурь уже повыбила, но этот до сих пор трахнутый на голову. Но ладно, мне по большому счету плевать. Главное, в Царьград меня довези, а там хоть по деснам лупись со своими блудными матросиками.

Бунтовщиков содержали на баке, в какой-то каморке, которая, по словам Вебера, называется шкиперская кладовая. У ее двери флегматично пускал дым из трубки пожилой матрос с берданкой.

Увидев нас, он неторопливо поднялся и отрапортовал:

– Господин капитан, происшествий не произошло. Но смущают ироды всячески. Агитирують, значиться. И лаются поносно. Старший матрос Жмудь.

– Молодец, Иван Ильич! – горячо поблагодарил Вебер матроса. – Я знаю, голубчик, что на тебя можно положиться.

«Голубчик? Сука, если он меня так назовет, выбью зубы на хрен…» – про себя пообещал я и приказал:

– Открывайте. Илья Ипполитович, отойдите на пару шагов и возьмите на прицел дверной проем. И взведите курок на револьвере, прости господи… Ильич, ты тоже будь готов палить из своей фузеи.

Как только открылась дверь, пленные дружно подались вперед, но увидев направленное на них оружие, сразу же отшатнулись обратно.

– В чем дело? Почему отказались от работы?

– А кто нас обещал сегодня отпустить? – нервно выкрикнул Мирон, шепелявя распухшими разбитыми губами, и обернулся к товарищам, словно ища у них одобрения.

– Отпустить?.. – переспросил я. – Хорошо.

Шторм все продолжать крепчать: палуба уже ходила ходуном, а корпус звонко гудел от ударов волн. Даже я, полный профан в морском деле, прекрасно понимал, что уходить сейчас на шлюпке – это верная смерть. А они – тем более должны это понимать. Идиоты? Вряд ли. Значит, просто качают права. Ну-ну…

– Прямо сейчас и отпущу. По одному выходим наружу и становимся на колени, мордой к переборке, держа руки на затылке. Живо!