Буря в Па-де-Кале

– Этим вечером вы обо всем узнаете, – утешил меня Кинрю.

– Не сомневаюсь, – ответил я. – Между прочим, в Китайской гостиной меня будет ждать Балашов!

– Что еще за Балашов? – снова заволновалась Мира.

– Александр Дмитриевич Балашов, сам министр полиции, – отозвался я.

– О, боги! – Воскликнула Мира и прижала ладони к разгоряченным щекам. – А если они собираются арестовать вас?!

– Не думаю, – улыбнулся я. – Хотя… Неисповедимы пути господни!

– Я сейчас же составлю твой гороскоп, – пролепетала Мира и скрылась в своей комнате «демонов». Это была, как раз, та самая комната, где она хранила свои мистические атрибуты и древние книги, варила зелья и творила ведические ритуалы. Там же, в обклеенном разноцветной бумагой ящике, лежала ее старинная колода карт Таро, привезенная ей из Калькутты. В этой же комнате жил и старый индиец Сваруп, отливавший для Миры из расплавленного свинца охранительные пантакли с древнееврейскими буквами.

– Странно, что министр полиции будет присутствовать при вашем разговоре с Кутузовым, – заметил Кинрю. – Я бы хорошенько подумал, прежде, чем отправляться на это… свидание!

– Мне это тоже не нравится, – заметил я. – Но мне кажется, что у меня имеется одно объяснение…

Я встал со стула и стал размашистыми шагами мерить столовую.

– Что вы имеете в виду? – осведомился мой ангел-хранитель, отправляя в рот ложку с желеобразным десертом. Кинрю казался искренне заинтересованным.

– Балашов – масон, – ответил я. – И этим, мне кажется, уже все сказано. Он состоит в ложе «Соединенных друзей». Похоже, что для меня политическая игра еще не закончилась!

– Похоже, – согласился Кинрю. – Только куда бы они не отправили вас на этот раз, я тоже поеду с вами!

– Это уж как карты лягут, – шутливо проговорил я в ответ на его заверение.

Невольно перед мысленным взором моим появилась картинка, как Мира ловкими искусными пальчиками изящно раскладывает пасьянс.

– Или звезды, – развел руками Кинрю, кивнув в сторону Мириной комнаты.

* * *

Вечером Мира вышла в гостиную. Она была своя не своя. Было в ее внешности что-то инфернально-трагическое. Свечи отбрасывали какие-то замысловатые тени ей на лицо, от чего индианка, казалось, изменилась почти до неузнаваемости. Невольно и мне передалось ее тревожное состояние.

– Что-то стряслось? – осторожно осведомился я, привлекая Миру к себе. Ее дикая красота сводила меня с ума.

– Нет, – она отрицательно покачала головой, – но может случиться!

– И что же? – скептически поинтересовался я, притворившись до крайности равнодушным.

– Вас ждет дальняя дорога, Яков Андреевич, – промолвила Мира и подняла на меня печальные глаза. Я видел, как на ресницах ее задрожали слезы. – И на ней вас подстерегает много опасностей!

– Ну, милая моя, – я обхватил двумя пальцами ее подбородок, чуть-чуть приподнял лицо и поцеловал в черное кружево атласных ресниц. – Так не годится! Не плачь! Я еще не умер, чтобы бросить мне в гроб орошенную твоими горькими слезами перчатку! Ты словно старая гадалка на площади. Забыла только сказать про казенный дом.

– Что-то в этом роде и ожидает тебя, – проговорила моя индианка, немного отстранившись. – И опасность, связанная с водой! Тебе выпала карта смерти и перевернутая Луна. Опасности еще можно избежать, но…

– Ты столько раз предрекала мне смерть, – отмахнулся я. – Но, как видишь, я жив!

– Не искушай судьбу, – попросила меня индианка.

* * *

Под покровом ночи я отправился в Царское село в собственном экипаже. Меня сопровождал мой ангел-хранитель Кинрю. Я велел ему дожидаться в карете, а сам отправился вверх по мраморной лестнице. Человек в военном мундире, бряцая палашом и шпорами, проводил меня в Китайскую гостиную Екатерининского дворца.

Поднявшись по лестнице, я миновал парадную анфиладу комнат, прошел через большой зал, кавалерийскую столовую, через картинную, официантскую, через парадную голубую гостиную и очутился, наконец, в той комнате, стены которой были обиты китайским шелком. Здесь меня ждали Балашов и Кутузов.

Первым делом я огляделся по сторонам и отметил про себя, что Его Императорское Величество в данный момент здесь отсутствует. Из зеркала между окнами на меня взирало, словно бы свысока, мое собственное отражение.

Я приветствовал Балашова с Кутузовым по-французски.

– Вот, Яков Андреевич Кольцов, поручик в отставке, успешно справился с нашим поручением в Греции, – отрекомендовал меня Кутузов министру полиции.

– Очень рад знакомству, – отозвался в ответ Александр Дмитриевич.

Когда пола его сюртука нечаянно отвернулась, я заметил на ней масонский значок из чистого золота в виде треугольника с вписанными в него тремя буквами S. «Soleil, Science, Sagesse», – вспомнилось мне. Ритуал ложи, к которой принадлежал Балашов, заключался в своеобразном культе солнца и сил природы. Его Орден вознамерился объединить все человечество «узами любви и знания».

– Взаимно, – ответил я, с интересом рассматривая печи из гамбургских изразцов, десюдепорты резного золоченого дерева и любуясь брюлловскими «Флорой с Зефиром» на изящном плафоне.

– Кольцов, вы блестяще справились с нашим заданием, – заметил Кутузов, а мне редко доводилось слышать похвалу из его уст. – Вас ожидает награда…

– А как же Его Императорское Величество? – осведомился я.

– Пусть это вас не волнует, – любезно улыбнулся мне Балашов. Из его слов я заключил, что Александр Благословенный находится в курсе событий. Я в очередной раз вынужден был убедиться, что политика – это игра, и при том весьма тонкая!

– Но вы, Яков Андреевич, должны завершить начатое, – уклончиво проговорил Иван Сергеевич.

– То есть… – недоуменно вкинул брови я.

– Ну, вы же понимаете, какие сложности возникли у нашего Государя в связи с этим восстанием, – отозвался в ответ Балашов. – Ведь Англия и Австрия поддержала султана… Вы должны как-то уладить это недоразумение!

В этот момент через потайную дверь в гостиную вошел и сам Император.

– А… Наш герой! – Он похлопал меня по плечу, от чего я оторопел. Я ожидал чего угодно, даже ссылки в Сибирь, но только не этого!

Я впервые видел Императора Александра так близко. Он оказался высок ростом, белокур, и у него были очаровательные голубые глаза.

– Я рад, что…

– Ну, не надо слов, – протянул Государь в ответ. – Я думаю вам троим есть здесь о чем переговорить. Не буду вам мешать!

Царь исчез из китайской гостиной, где стены, обтянутые голубым шелком, были расписаны акварелью, так же неожиданно, как и появился.

Я, наконец-то, смог перевести дух. Слишком много событий обрушилось на меня в последние дни. Поведение Императора только убедило меня в том, что он хорошо осведомлен в Балканском вопросе.

– Ничему не удивляйтесь, Яков Андреевич, – попросил меня Балашов, словно мое недоумение было отчетливыми буквами написано у меня на лице. Он несколько раз хлопнул в ладоши, и вышколенный лакей в парадной ливрее принес мне бокал вина на подносе.

– Вы что-то говорили о деле, которое я должен закончить, – напомнил я, осушив бокал, но так и не утолив мучившей меня жажды.