И в шутку, и всерьез (былое и думы)

Про одну из «войн», которую мне удалось пережить

В этом рассказе я хочу описать один эпизод, сыгравший в моей жизни судьбоносную роль. В своих воспоминаниях я не раз упоминал о злодеяниях в отношении меня и моих работ, творимых директором института Проскуриным В. А.

Когда мне было 58 лет, я был вынужден подать заявление об освобождении меня от должности начальника 8-ого отдела, который я возглавлял 18 лет, в котором вырос мощный творческий коллектив, преуспевающий в разработках, научной и изобретательской деятельности. Причина моего ухода заключалась в том, что я не умел работать по указке и трансформировать этот стиль в отношении сотрудников отдела. Кроме того, руководство начало «залезать» в дела отдела, вплоть до отмены моих распоряжений. Я думаю читателю понятно, что такой поворот событий был связан с огромными переживаниями, которые подтачивали мое здоровье. Я все время находился в состоянии конфликта, чуть не покончил жизнь самоубийством. Кстати, мой коллега, тогда начальник отдела, почтеннейший Хмелев С. Д. так и сделал.

Как-то раз при очередном нападении на мою работу, я не выдержал и сказал Проскурину, что еду в Главк с жалобой на его самоуправство. Он подписал мне командировку (дело было в пятницу). В понедельник я прибыл в Москву с соответствующей докладной запиской. Меня встретил главный инженер Главка и показал «бумажку», которую привезли в Москву в субботу, опережая мой приезд. Бумага была от «треугольника» института. В ней утверждалось, что я потерял связь с коллективом и т.д., и предлагалось освободить меня от обязанностей главного конструктора РЛС «Небо-У». Начальником Главка был Минаев Ю. П., бывший сотрудник нашего института, получивший совсем недавно, «на халяву», премию за РЛС «Небо».

Ранее, когда я заходил к нему в кабинет, он вскакивал со стула, бежал к двери и заключал меня в объятия. Теперь, когда я зашел к нему, он не встал из-за стола, не предложил мне сесть. Он сразу объявил: «Я думал у вас конфликт с Проскуриным, а тут подпись уважаемого секретаря Парткома (не хочу называть фамилию ныне здравствующего секретаря) и Профкома. Мы освобождаем тебя от обязанностей главного конструктора, вопрос согласован с министром и зам. министра». Я ему толкую, что я приехал с докладной, надо бы разобраться. Он сказал, что докладную возьми с собой, иначе не миновать санкций, подписавшим ее вместе со мной моим заместителям А. И. Калинцеву и В. Н. Таланову.

Я вышел из кабинета, докладную не забрал, отдал под расписку секретарше. Вышел из Главка я «никем». В институте делать мне было больше нечего. Бродил по Москве, думая «тяжкую думу». Где, у кого набраться сил, можно ли противостоять этому? И я пошел, куда бы вы думали, в мавзолей В. И. Ленина, посмотреть на очень сильного человека, который противостоял громаде империи и выиграл. Не помню правда, набрался ли я у Ленина сил или нет, но прибыв на работу на другой день, я позвонил первому секретарю Обкома – Ходыреву Г. М. Он принял меня через несколько дней, назначил разобраться в моей жалобе инструктора Обкома (фамилию не помню). Тот приехал в институт, начал опрашивать сотрудников и сообщил мне свой вывод: «Да вы оба достойные люди, однако, два медведя в одной берлоге ужиться не могут. Я считаю, что Вы должны покинуть институт».

Не согласившись с ним, я пришел на прием к первому секретарю Приокского райкома – Батыреву Александру Васильевичу. Он бывший заместитель директора ГТЗ им. Ленина по производству, хорошо знал о наших успехах при внедрении в производство РЛС «Небо», которая серийно производилась на заводе. Хочу заметить, что при внедрении РЛС «Небо» не было ни одного случая бранной переписки завода и института, как это было ранее в порядке вещей. Я и мои заместители не вылезали с завода, все замечания устранялись на ходу. Еженедельно мы – это старший военпред Г. П. Свиридов, главный конструктор завода Яштыков и я собирались и прорабатывали в деловом порядке возникшие вопросы, тут же выпускали необходимые распоряжения и дело шло как «по маслу». Батырев А. В. выслушал мое сообщение и немедленно позвонил Минаеву Ю. П. с просьбой задержать решение по моему вопросу. Через небольшое время Батырев А. В. собрал совещание в райкоме, на котором присутствовали Проскурин и Антонов В. А. (главный инженер института), секретарь парткома института, «треугольник» ГТЗ им. Ленина – директор Копылов В. С., главный инженер Яштыков М. П., секретарь парткома (фамилию позабыл), инструктор Обкома, который рекомендовал мне уволиться. Я сделал доклад об обстановке в институте с критическими замечаниями в адрес руководства. Началось обсуждение. «Треугольник» ГТЗ им. Ленина был буквально в возмущении действиями Проскурина. Решение Батырева А. В. было отозвать «клевету», мне продолжить работу, а Проскурину и секретарю парткома института выражено порицание.

Я хочу выразить глубочайшую благодарность

А. В. Батыреву, который буквально спас мою жизнь. Если бы не он, страшно подумать, чем бы это все закончилось. В последующие годы мы с Александром Васильевичем будем непрерывно взаимодействовать, когда он будет на посту директора НИТЕЛ и далее, когда он дорастет до заместителя Губернатора Нижнего Новгорода. Хочу заметить, что любые вопросы, которые у нас возникали, решались Александром Васильевичем в спокойном положительном духе. Я никогда не слышал от него бранного слова. Мы и в настоящее время сохранили дружбу, хотя он уже не пенсии.

На следующий день я должен был выступать на совещании командиров подразделений, в которых функционировала РЛС «Небо». Утром дома перед выступлением я решил написать краткий план выступления. И что же я обнаружил? Я не мог написать ни одного слова, я забыл все буквы, рука не могла писать. Короче говоря, вместо того, чтобы идти на завод, я подался в больницу. Голова моя еле удерживалась на плечах, глаза остановились. Меня немедленно госпитализировали с диагнозом – полное нервное истощение.

Только через два месяца я выйду из больницы, а еще через четыре научусь писать и думать. Далее я отправлюсь в степь Сары-Шаган на боевые учения. В них будет участвовать две РЛС «Небо» на разнесенных позициях. Мне снова предстоит война уже с комиссией, которая предъявит претензию, что РЛС дают разную высоту по одной и той же цели. Я с назначенным комиссией представителем разберусь на месте, приведу доводы, что претензия не обоснована, потом найду ошибку в программе КСА «Байкал» и уеду непобежденным, не считая флюса и операции в местной больнице.

Интересно было бы рассказать о животном мире степи – сайгаках, стаи которых мчались в свете фар автомобиля, об огромных орлах, отдыхавших у оазиса. О том, что в степи стояла жара 45 градусов. Я наслаждался ей. Купался в озере Балхаш. Эта поездка привела меня к окончательному выздоровлению.

А сейчас «вернемся к нашим баранам». Через пару лет началось новое нападение, опять хотели меня «снять», опять у них это не вышло. Ряд существенных подробностей на эту тему содержится в рассказе «Капустин Яр». На этот раз после больших хлопот, таких как создание «партии» по снятию Проскурина и создание Совета Трудового коллектива, война разрешилась в нашу пользу. Об этом я расскажу в отдельных очерках.

О второй войне с директором, которая закончилась нашей победой

Конец «татаро-монгольского ига»,

длившегося 11 лет

В рассказе «Про одну из войн, которую мне удалось пережить» я обещал рассказать про последнюю войну, которая закончилась увольнением Проскурина В.А. и назначением директора ННИИРТ(а) Москаленко В.В. Этот рассказ весьма сложен для меня своей многогранностью, тем не менее давайте попробуем.

После того, как разработчики покинули Капустин Яр из-за отсутствия денег, а меня за это предлагали снять, терпению моему пришел конец. Я написал из Капустина Яра письмо Масленикову В.В., что я создаю партию по снятию Проскурина и хочу найти поддержку в трудовом коллективе. Это были времена, когда действовал закон о предприятии, в соответствии с которым допускалось назначение директора путем выборов общим собранием трудового коллектива. На предприятиях функционировали советы трудового коллектива (СТК). На мое обращение откликнулись наиболее прогрессивные молодые разработчики, которые образовали СТК. Возглавлял СТК молодой человек, довольно грамотный в вопросах юриспруденции, Грачев Олег Дмитриевич (зам. председателя СТК – Панфилов В.И.).

В это время – это 1992 г., ННИИРТ лишился 2/3 сотрудников, которые ушли на «вольные хлеба», зарплату задерживали, госзаказ отсутствовал. Руководство похоже воровало: коллективу стало известно, что при крайнем денежном дефиците предприятие закупило вагон сахарного песку и было обещано выдать каждому сотруднику по мешку сахара. Однако вагон с сахаром почему-то пропал. Тем не менее, даже в это время трудовой коллектив был осторожен, многие не понимали войну СТК с Проскуриным.

Я обратился к Евгению Васильевичу Загрядскому (моему однокурснику и другу), который был активным членом Законодательного собрания и работал в тесном контакте с губернатором Немцовым Б.Е. Евгений Васильевич побывал в институте, конкретно ознакомился с состоянием предприятия и организовал за подписью Немцова комиссию по оценке состояния предприятия и деятельности директора. Комиссия не пришла к единодушию по замене директора, что отразилось в ее письменном заключении. Но в этом заключении содержался один пункт о зарплате директора, которая составляла 40 средних зарплат по предприятию. Это возмутило трудовой коллектив и необходимость замены директора стала очевидна большинству.

СТК организовал общее собрание трудового коллектива, на котором был избран новый директор Москаленко Валерий Васильевич – заместитель директора по производству, мой бывший многолетний заместитель по РЛС 55Ж6. Однако избранная кандидатура должна быть утверждена агентством РАСУ, и мы не чувствовали, что найдем там поддержку. Надо было усилить аргументацию. Я высказал предположение, что у этой насквозь лживой личности, могут быть не в порядке основные документы – устав предприятия и контракт с директором. СТК вытребовала эти документы и оказалось, что устав и контракт с директором были подписаны некими близкими к директору лицами, а не утверждены общим собранием трудового коллектива, как это требовало законодательство. Подписанты ссылались в оправдании своих полномочий на протокол №6. Грачеву удалось достать этот протокол: в нем было решение, что они сами себя уполномочили подписывать указанные основополагающие документы. Грачев от имени СТК подал заявление в суд. Суд признал, что устав предприятия и контракт с директором являются недействительными. (Мы выиграли в суде!).

Со всеми этими документами надо было ехать в РАСУ. Единственной подходящей кандидатурой для поездки в РАСУ был я – знаток всех министерских закоулков, естественно, со мной должен был ехать председатель СТК. Грачев приболел, поехал его заместитель Панфилов В.И. К нам в сопровождение добавили Крылова И.Г. и Медова В.А., которые должны были «держать меня за руки», если меня «понесет». Вот такой бригадой мы прибыли в РАСУ к начальнику департамента Муравьеву Сергею Алексеевичу. Он с начальником отдела кадров РАСУ ознакомились с нашими документами и сказали, что освобождать директора от должности они не намерены, возвратили нам документы и с «приветом», как говорится. Конечно я возмутился и объяснил начальнику отдела кадров, что я думаю о нем и о кадровой политике в целом, указав что его время «ушло». На этом мы покинули РАСУ, мои «телохранители» уехали из Москвы, а мы с Панфиловым решили остаться до завтра, а вдруг чего надумаем.

На утро мы снова подались в РАСУ, решили – пойдем к заместителю директора РАСУ (аналог – зам. министра). Подойдя к кабинету, я увидел надпись Новиков (имя забыл) Дмитриевич. А Дмитрий Константинович Новиков был ранее начальником 3-его главка МРП, в котором ранее я бывал не менее 1-ого раза в 2 недели. Мы стояли около двери, просили нас пропустить. В это время (начинался обеденный перерыв), дверь открылась и вышел Новиков, мы спросили можно ли нам попасть на прием. Он сказал: «Приходите после обеда» и пошел в лифт, и мы пошли в лифт. Попали в одну кабину, и я сказал Новикову, что я знаю его отца – Константина Дмитриевича. «А как Ваша фамилия?» – спросил он. «Зачепицкий» – ответил я. «О, эта фамилия мне известна, отец рассказывал о Вас. Приходите, я жду после обеда».

Он читал наши бумаги, что выбран директор, что суд признал устав и контракт недействительными и все остальное. Потом сказал: «Сегодня вторник, пусть ваш избранник приедет в четверг». В четверг Москаленко В.В. был назначен директором. В кассе предприятия не было ни рубля.

И вот мы с Валерием Васильевичем взялись за дело решительно, мы «оседлали» Москву, нашли подходы к высшему руководству Минобороны, и превратили институт в образцовое преуспевающее предприятие в то время как другие КБ и институты задыхались от безденежья. Обо всем этом надо бы написать, кое-что уже написано.

4 июля 2019 г.

О Проскурине Владимире Алексеевиче

Взгляды Проскурина Владимира Алексеевича и мои на работу творческого коллектива и по многим другим вопросам значительно не совпадали. Он организовывал работу по указке, сминал инициативу руководителей подразделений и главного конструктора. Эта была высокомерная и насквозь лживая личность. 11 лет работы с ним я назвал «татаро-монгольским игом». О том, как оно закончилось заслуживает отдельного рассказа. Это была настоящая «Куликовская битва».

Давая эту крайне отрицательную характеристику, я был бы не прав, если бы не отметил две очень важные работы института, добытые и организованные Владимиром Алексеевичем. Это РЛС «Противник-Г» и знаковая для коллектива РЛС Э801.

По РЛС «Противник-Г» был создан инициативный макет. Он был отправлен в Капустин Яр, где испытывалась РЛС «Гамма-Д» и показал там хорошие результаты. После чего ОКР «Противник-Г» была открыта. Опытный образец успешно прошел ГИ и принят на вооружение. РЛС «Противник-Г» производилась серийно и модернизировалась.

РЛС Э801 располагалась на палубном вертолете авианесущего крейсера. Под корпусом вертолета вращалась антенна в виде плоской ФАР продольной длины порядка 6 м. Задача создания такого комплекса была чрезвычайно сложной. На разработку опытного образца РЛС Проскурин направил лучшие силы, реорганизовал научно-технические подразделения института, придал работе значительный приоритет. Насколько я помню, вертолеты с РЛС Э801 были установлены на два новейших авианесущих крейсера (по 4 на каждом). Один из крейсеров был продан в Индию. Для института это было счастьем – огромные денежные потоки потекли рекой из Индии за прямые поставки многочисленных ЗИП(ов) и ремонт РЛС. Во всем это огромная заслуга В. А. Проскурина.

Март 2019 г.

НОВОГОДНИЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ А.А. ЗАЧЕПИЦКОГО.

Любовь с точки зрения радиофизика.

(Новогодний семинар в НТЦ)

1. Введение. Постановка задачи.

Вряд ли можно найти тему, более широко и полно представленную в литературе, чем любовь. Тем не менее, форма изложения материалов, касающихся любви, носит довольно односторонний описательный характер, свойственный гуманитарным наукам. Кроме того, в большинстве источников это явление рассматривается лишь на конкретных примерах, которые, хотя и представляют некоторый интерес, но, тем не менее, содержат мало обобщающих данных, не говоря уже об отсутствии строгих количественных оценок, столь необходимых для практического использования. Можно утверждать, что исследование любви строгими научными методами, по-видимому, отсутствует. Вместе с тем, в науке (в частности, в радиофизике) имеется уже хорошо разработанный и подходящий аппарат для этих целей. Ниже, не претендуя на всеобщий характер исследования, мы разовьем тему: Любовь – как явление радиофизическое1.

2. Модель любви.

Известны всевозможные разновидности любви, например, материнская любовь или любовь депутатов парламента, членов правительства и президента к своему народу, особенно в предвыборный период! Бывает любовь за деньги, любовь с первого взгляда, любовь на расстоянии, бывает безответная любовь, а бывает – безответственная! Бывает любовь к другу, к музыке, к собиранию марок! Бывает любовь к пище, помните: «Кто-то любит арбуз, а кто-то свиной хрящик». Какой любви только не бывает!

Ограничим рассмотрение любви только наиболее распространенным случаем любви разнополых объектов, составляющих систему, подлежащую исследованию. Эта злободневная тема представляется наиболее перспективной для научного исследования.

Введем обозначения:

G – женский объект (от слова Girl – девушка). Здесь удачным было бы обозначение: М (Madame). Однако, как принято в последнее время на практике, женщина, представляющая объект любви, независимо от возраста, зовется девушкой. Это обозначение соответствует также и личным склонностям автора.