Бабник

– Да ты! ТЫ! – вскочил опять с места граф.

– Вот опять.

– Казанцев, что ты себе позволяешь? – О, это уже мастер Тримс.

– Простите, а что я себе позволяю? В данный момент мы находимся в суде, где мне предъявлено обвинение в оскорблении дворянской чести Тариса Вирдэ. Так? Так. При этом сам граф не предъявил никаких доказательств моей виновности. Три его друга не могут являться свидетелями по простой причине.

– Это какой же? – удивляется судья.

– Они являются вассалами самого графа. А согласно правовому уложению королевства подпункта восемь, пункта шесть, параграфа четырнадцать, цитирую: «Вассалы обвиняемого или обвинителя не могут являться свидетелями в суде, ибо могут иметь приказ своего сюзерена о лжесвидетельствовании».

Ректор академии переглянулся с судьей.

– Вы совершенно правы, но там так же сказано, что благородному достаточно лишь слова. В данном случае слово графа о том, что вы его оскорбили, – сказал судья.

– Так и есть, но давайте теперь учтем, что происшествие было на территории академии, между двумя учениками самой академии. Далее, согласно правовому уложению академии, сословные различия на самой территории запрещены, соответственно пункт «о важности слова» тут не действителен.

– Но вы забываете о том, что в редких случаях это разрешено, по общему собранию совета академии.

– Нет, как раз это я помню, но там есть один нюанс, совет академии должен объявить о своем решении за неделю до заседания суда, а прошло всего лишь три дня. Так что, увы, Тарис Вирдэ не может пользоваться «правом слова».

– Очень похвально, молодой человек, что вы так хорошо знаете правовые уложения, – склонил голову в неком поклоне судья.

– Ар Вариус, судья, вы забыли главное! Есть еще и традиции, при которых благородный вправе наказать неблагородного, дабы восстановить свою честь, – встал со своего места Тарис.

– Что ж, в данном случае суд бессилен, – как-то быстро уж все решил ректор.

В принципе, я не боялся дуэли. Но чую, что в данном вопросе все не так просто, меня прямо-таки подталкивают к ней. Вопрос: для чего? Какая цель у всего этого собрания. Мало данных. С другой стороны, если сумею победить…. Так, стоп! Не если, а когда! Когда одержу победу, то это многих отвадит от меня, главное все это сделать красиво и качественно.

– А кто сказал, что эта традиция распространяется на меня? – обвожу взглядом зал.

– Ты жил среди быдла, приехал с караваном, кто же еще ты? – вклинился граф.

– Все-таки вы, граф, не отличаетесь особым умом. Даже не так, вы, граф, дебил!

– Слышали? Все слышали? Он меня оскорбил, я требую дуэль!

– Зачем же вы так, Антон? Все могло бы и обойтись, – с сочувствием смотрит на меня судья.

– Хочу отметить одну деталь! Я его не оскорблял, – указываю на графа, – а констатировал факт. Если следовать его логике, то мастер Тримс оскорбил меня не один раз и, прошу заметить, не только меня.

В зале опять послышались смешки.

– Мы учтем ваше замечание, с мастером Тримсом мы обсудим его систему преподавания.

– Ха! Да ты просто испугался, решил прикрыться судом, чтоб я тебя не нарезал, как орки колбасу. Трус!

О, граф все же отошел и решил сменить тактику. Ну что ж. Хватаю перчатку у одного из охранников, стоящего рядом со мной, и кидаю ее в графа. Попал. Хорошая перчатка, латная.

В зале установилась тишина. Ректор во все глаза пялится на меня, мастер Тримс даже встал со своего места и, перегнувшись через парапет, смотрит на то место, куда рухнул граф. Друзья графа пытаются его достать из-под стола. Один я стою и со спокойным видом полирую ногти пилочкой для ногтей.

Наконец Тариса извлекли из-под стола, поставили на ноги и даже пригладили его мантию и волосы, уложив их на левую сторону лица, чтоб закрывали налившийся синяк.

– Через два дня. Тц-с-с, – трогает он синяк. – Через пять дней. На арене. За час до занятий.

– Принимаю, оружие каждый берет на свое усмотрение, – отвечаю ему.

По залу проходят удивленные возгласы. Еще бы, обычно вызываемый выбирает оружие сам, а тут я даю простор не только себе, но и графу. Через десяток минут меня вызывают на дуэль уже дружки Тариса, отвечаю в той же манере. Зал уже гудит. Но я не останавливаюсь и выхватываю еще одну перчатку у того же охранника и кидаю. Вот теперь точно все, осталось только провести дуэли.

– Через шесть дней, после завтрака, на арене!

– Хорошо, мастер Тримс. Условия дуэли я пришлю письмом, – отвечаю Тримсу и, повернувшись к судье, спрашиваю: – Теперь я могу идти?

Дождавшись от судьи ошалевшего кивка, ухожу.

Академия. Кабинет ректора час спустя

– Знаете, коллеги, меня удивляет осведомленность Казанцева. И я склонен судить, что наш «везунчик» из семьи благородных.

– Как вы пришли к таким выводам, Давидус?

– Мастера, архимаг, дело в том, что у Казанцева слишком хорошо поставлена речь, далее он грамотно ставит предложения и хорошо оперирует доводами. Много ли вы видели таких горожан? Их речь как минимум изобилует словами-паразитами. У этого же человека, когда надо, речь чистая, характерная для тех, кто получил хорошее образование. А еще его взгляд.

– А что взгляд? – уточнил магистр боевой магии.

– А взгляд у него прямой. Он просто не робеет, если встречается с кем-то взглядом. Не пресмыкается и не лебезит. У деревенских такого нет.

– Ну, тут вам, Давидус, равных нет. Недаром вы возглавляете «тайную канцелярию». Но все же, к чему вы клоните? – уточняет Тримс.

– К тому, что Казанцев явно из высшей аристократии.

– Чушь!

– Какой вздор.

– Мы всех их знаем в лицо, так как у каждого с нами договор об обучении.

– Ага. Только вы забываете, что есть у нас одна неучтенная единица, напомнить, где находится?

– Умеете же вы, Давидус, испортить настроение.

– Напомнить, вам, что мы так и не узнали, кто же у них родился?

– А что там с вашим шпионом, Давидус?

– А! – махнул рукой глава разведки. – И не напоминайте. Последний раз он выходил на связь восемь лет назад, сообщив только, что у четы родился ребенок. А мальчик или девочка, не указал. И на тот момент ребенку было уже десять.

– Не сходится, Казанцев старше.