Спиной к тигру

Отныне я глава фирмы, в которой всего один работник. Это я сам.

Он присел на стул и рассеянным взглядом обвел квартиру. Олег до сих пор не мог объяснить себе поступок его друга Кости. Хотя если откровенно, то друзьями их можно было назвать с большой натяжкой. Партнеры по бизнесу, да. Но друзьями – вряд ли. Их отношения были чисто деловыми. Олег стал припоминать, что он знает о Лиговском, но ничего не приходило в голову. Костя всегда был замкнут и неразговорчив. О себе он вообще ничего не рассказывал, в отличие от Олега, который не делал тайны из своей личной жизни. Похоже, что самым близким другом у Кости, которому он полностью доверял, был компьютер. Что ж, бизнес есть бизнес. Подвернулось более выгодное дельце и прощай. Конечно, его последний поступок с игрой на бирже общими деньгами выглядел, мягко говоря, некрасивым. И дело даже не в деньгах. Просто Костя действовал втихую, за спиной, а это не по-товарищески. Олег был твердо убежден, что серьезным бизнесом можно заниматься только, когда полностью доверяешь своему партнеру. А то, как повел себя Лиговский, иначе как предательством не назовешь.

Олег обвел взглядом пустую квартиру. Придется переезжать. Двушку ему одному не потянуть. Слишком накладно. Хорошо еще, за два месяца вперед оплачена. Да и первое время придется работать за двоих. Ночью сидеть за компьютером, а днем совершать деловые встречи. Конечно, без помощника ему не обойтись, но на это потребуется время.

Он вернулся в свою комнату и присел на диван. Нужно было собраться с мыслями и попытаться хотя бы как-то спланировать свою дальнейшую жизнь, но в голову ничего путного не приходило. Его мысли все время возвращались к разговору с Костей. Взгляд невольно упал на лежащее на столе полотно. Олег горько усмехнулся. Почему-то новая покупка его больше не радовала. Не с кем было ее даже обсудить. Покупая картину, он толком ее и не разглядел. Просто из трех предложенных ему картин, эта приглянулась больше. Он включил свет и подошел к столу поближе. Картина называлась «Скорбные проводы» и действительно ее сюжет вполне соответствовал этому названию. Не известно, какие обстоятельства и психологические мотивы подвигли художника на такой сюжет, но на картине были изображены похороны. В центре плана художник поместил крестьянскую повозку с пегой лошадкой во главе. Рядом двое бородатых мужиков с хмурыми лицами в длинных до пят овчинных тулупах. Лица крестьян были довольно хорошо выписаны и в них отчетливо читалась сосредоточенность и житейская мудрость, перемешанная с душевными переживаниями. Было видно, что движения их неторопливы, словно преисполнены важностью момента. Чуть правее, в нескольких шагах, стоял пожилой мужчина. Серое шерстяное пальто, хорошего покроя и строгий картуз, говорили о том, что человек этот по виду представитель среднего сословия – мещанин, либо одетый в штацкое офицер. Видимо это он провожал в последний путь близкого себе человека. Скуластое, гладковыбритое лицо сосредоточено, взгляд скован, в глазах сквозит глубокое напряжение. Руки слегка приподняты, готовые в любую минуту придти крестьянам на помощь. Небольшой по размерам закрытый гроб, указывал на то, что умерший был маленького роста. Возможно, это был кто-то из детей этого человека. Интересным в этой картине еще было то, что эти трое, не считая лошадки, и составляли всю траурную процессию. Все происходящее и без того наводящее на невеселые мысли, было написано на фоне надвигающейся грозы. Черные тучи, словно предвестники какого-то неотвратимо надвигающегося несчастья, уже зависли над головами. И лишь случайно, словно вырвавшийся из плена солнечный лучик еще играл золотом на куполах стоящей в отдалении церквушки. В правом нижнем углу стояла дата и подпись. Олег почесал затылок. Картина была не из тех, которые вешают в спальнях над кроватью, чтобы радовать глаз. Скорее это экземпляр для того, чтобы пополнить коллекцию в чьей ни будь частной картинной галереи, либо занять достойное место в каком ни будь художественном музее. Но над этим вопросом Олег не стал ломать голову. Его задача, это найти солидного покупателя. Он снова аккуратно упаковал картину и прошел в уже бывшую комнату Лиговского. Ему предстояло долгое общение с компьютером.

Прошла почти неделя, прежде чем Олегу удалось договориться о встрече с «„нужным“» человеком. Это был пожилой, седовласый мужчина, с открытым добродушным лицом, умными, улыбающимися глазами. Звали его Данилов Петр Анатольевич. Работал он экспертом в области изобразительного искусства и был очень известным и уважаемым человеком в городе. Конечно, он был не единственным, кто разбирался в подлинниках, но все же его часто приглашали в состав экспертных комиссий многие известные музеи России, для проведения экспертизы того или иного произведения. Они договорились встретиться возле здания, где располагалась лаборатория, в которой работал Данилов.

Ну, что у вас там, молодой человек, – Петр Анатольевич улыбаясь, взял под руку Олега, слегка кивнув вдруг откуда-то взявшимся двум парням в камуфляже. Повинуясь, те снова растворились в тени.

– Охрана, словно это стратегический военный объект, – подумал Олег, разглядывая установленные по периметру здания видеокамеры.

Они вошли в небольшое, хорошо освещенное помещение, с расположенным посредине огромным столом. Это была приемная Данилова, дальше нее он своих клиентов не пускал.

– Показывайте, что там у вас, – эксперт добродушно улыбался.

Олег извлек из футляра для чертежей картину и разложил ее на столе.

– Любопытно. Довольно таки малоизвестный художник. По крайней мере, в нашей стране.

– Да. Он жил во Франции.

– Гм. Интересная работа. И выполнена достаточно профессионально. Хотя сюжет довольно странный, вы не находите? – обратился он к Олегу. Тот в ответ пожал плечами.

– Хотя вы правы. Не нам судить об истинных замыслах художника.

Данилов подтянул лампу на гибком штативе поближе к полотну и немного нахмурив брови, произнес:

– Ну что ж. С большой долей вероятности могу сказать, что это не подделка. Хотя работа неизвестная, но этот художник не того уровня, чтобы подделывать его работы. Впрочем, я говорю о настоящем времени. Возможно, когда-нибудь его работы будут стоить миллионы, и украшать знаменитые музеи мира.

– Тоже самое мне говорила и старушка, продавшая картину. Только она утверждала, стоят миллионы картина уже сейчас.

– Да? – Данилов удивленно вскинул брови, – но это и не удивительно. Каждый владелец хотя бы небольшой коллекции картин уверен, что именно его картины стоят целого состояния. Ну, а эта ваша старушка….

– Она представилась, как дочь самого Оганова – Маргарита Дмитриевна.

– Ну, теперь понятно. Она, конечно же, считает своего отца гениальнейшим из художников. И поверьте, никто ее не убедит в обратном.

– Ну что ж, молодой человек, – Петр Анатольевич повернулся лицом к Олегу, – заключение можете забрать послезавтра. Тариф вы мой знаете. Всего доброго.

Маргарита Дмитриевна Оганова тяжело опустилась на мягкое кресло. Вот и все. Она продала последнюю картину своего отца. Даже письма его, которые ее мать хранила всю свою жизнь, она отдала какому-то журналисту за бесценок. За исключением одного. Самого дорогого. Но…. Все кончено. Жизнь прожита и впереди ее больше ничего не ждет. Лишь пустота. И одиночество. Всю жизнь они с матерью жили надеждой, что, в конце концов, их семья воссоединится, и они будут вместе жить дружно и счастливо. Она и ее родители. Но нет. Этому быть не суждено. Судьба повернула иначе. И уже нет ни отца, ни матери. И она возможно уже скоро присоединится к ним на небесах. Она единственная хранительница их семейной тайны. Правда есть еще внук. Но…. Так сложилось, что из-за смерти дочери, при родах, она видит в нем причину этого несчастья. И не может ему этого простить. Хотя возможно это и не справедливо. Но его ждет сюрприз. Она оставит завещание. После ее смерти, он прочтет это письмо и узнает правду. И возможно станет счастлив, потому, как….

В этот момент ее размышления прервал дверной звонок.

– Кто там?

– ГОРГАЗ. Откройте, пожалуйста. Плановая проверка на утечку газа.

Пожилая женщина тяжело вздохнула и поплелась открывать дверь.

Глава 3

Старший следователь Сергей Павлович Ордынцев, сидел в своем кабинете, подперев голову руками. И эту голову (и как он критично отмечал – не самую глупую) посещали отнюдь не радостные мысли. И виной всему стало как ни странно его собственный день рождения. Казалось бы, должен радоваться, как никак твой праздник. Но нет. Кроме огорчения и горьких мыслей этот день ничего не принес. Он и раньше-то относился скептически к подобным мероприятиям и почти никогда их не отмечал. Но сейчас был повод над этим задуматься. Как никак юбилей, пятьдесят лет. С утра, как полагается, начальник поздравил. Часы подарил от имени и по поручению.… В общем, от коллег по работе. Хорошие часы такие, настоящие «командирские». Ордынцев давно мечтал купить себе такие, но как-то все было не досуг. Все откладывал на потом, а тут на тебе, подарили. Приятно. После работы, как принято, посидели с товарищами по службе в кабинете. Приглашал всех к себе домой, но куда там. У всех дела. Жены, дети, внуки, подруги…. Да и посидели то всего минут сорок. Пока бутылка водки не закончилась. Сергей, конечно, достал из тумбочки другую, (все таки готовился, закуски накупил два внушительных пакета) но все как-то дружно засобирались и, пожелав на последок ему всех благ, быстренько удалились. И Ордынцеву ничего не оставалось, как забрать спиртное и продукты, и отправиться домой.

Пустая квартира встретила его гнетущей тишиной. Не раздеваясь, он прошел прямо в кухню и, усевшись на скрипучий табурет, наполнил до краев одинокий стакан.

– За твое здоровье, Серега, – с горькой ухмылкой произнес он тост сам себе, – Поздравляю. Вот тебе уже и полтинник.

Поставив опорожненный стакан на стол, он вдруг задумался. Ему уже пятьдесят! А ведь это уже полвека. И это означает, вершину жизненного пути он уже перемахнул. Теперь дорожка вниз, под уклон. И как бы он не упирался – на закат. Жизни на закат. И время будет все быстрей и быстрей ускорять свой бег…. Ордынцев горько усмехнулся. Кажется, в таких случаях говорят – пора подводить итоги. Чего он достиг в жизни, чего добился. А итоги, как ни крути, не утешительные. Однокомнатная квартира тринадцать метров, не видавшая ремонта от времен царя Гороха. Звание – майор. Ну и что. В его годы ровесники давно уже в полковниках ходят, а кто и в генералах. Зарплата? Лучше о ней и не вспоминать. Едва хватает на продукты и «„коммуналку“». Что еще? Ах да. Ни семьи, ни детей. Раньше об этом как-то не думал. Вернее откладывал на «потом». А вот теперь даже горько стало. Пришел бы сейчас домой, а тут тебе и стол накрыт, и жена веселая с ребятишками встречает. Но нет ничего этого. Пусто. Хотя могло быть. Могло. Ведь были у него женщины в жизни, были. Да только не сложилось. Поживут, поживут у него некоторое время, а потом исчезают, не выдержав такой жизни. А кто ж выдержит? Он то сутками на дежурстве, то на всяких оперативных мероприятиях. Домой приходил, только чтоб отоспаться. А утром снова на службу. Характер тоже видать – не подарок. Кому такой нужен? Да и сам в то время, по правде говоря, не особо-то переживал, когда уходила от него очередная подруга.

«Ничего, – думал он, – свято место пусто не бывает. Одна ушла, на ее место всегда придет другая.»

И действительно приходили. До поры, до времени, конечно. Потом перестали. Конечно, он понимал, что уже не мальчик. Но главная причина, была даже не в возрасте. Дело было в другом. За последние десять лет, жизнь изменилась настолько, что Ордынцев иногда диву давался. Если раньше женщина хотела просто выйти замуж, за кого угодно, лишь бы не остаться в старых девах, и лишь бы быть как все. А если попадался еще и не пьющий, то это было просто счастье. То теперь, слабый пол предпочитал мужчин только состоятельных, с деньгами и всеми сопутствующими им атрибутами богатства. И что самое парадоксальное, что возраст, род занятий и вредные привычки женскую половину мало интересовали. Будь ты хоть убийца – рецидивист, ассенизатор или представитель секс меньшинств. Предпочтение отдавалось лишь толщине кошелька. Да и взгляды у женщин стали какими-то другими. На мужчин смотрели так, словно разглядывали на рынке товар. Ордынцев не раз замечал, что стоит ему приодеться в свой парадный костюм, (купленный по случаю распродажи в фирменном магазине), женщины сразу же обращали на него внимание. Многие даже многозначительно улыбались. Но если он был в своей обычной униформе – потертом выцветшем пиджаке, и таких же, потерявших форму брюках, в которых он каждый день отправлялся на работу, его сразу же переставали замечать. Редкая женщина, да и то лишь вскользь, окидывала его взглядом, и тут же отворачивались, словно взглянув на залежалый товар.

А ведь ему так хотелось любви. Чистых искренних отношений. Чтобы кто-то ждал его после работы и встречал доброй, ласковой улыбкой. Теперь уже, наверное, поздно об этом думать. Какая женщина пойдет в его тесную убогую хрущевку. А уж о том, чтобы жить на его зарплату – не могло быть и речи. Если конечно не произойдет чуда, и его не повысят в должности. Но это маловероятно. Он не ходил в любимчиках у руководства. Да и высокой раскрываемостью похвастаться было нельзя. Хотя можно было бы, пойти против совести и навешать на какого-нибудь наркомана или уголовника пару тройку уголовных дел, так называемых глухарей. Как впрочем, поступали многие, но Ордынцев не мог переступить через себя, через свои принципы. Поэтому и собирались на полках целые кипы незавершенных дел, нераскрытых преступлений, пока не попадали в архив. Поэтому, наверное, и сидел до сих пор в майорах. Конечно, и у него были успехи. Раскрытые грабежи, кражи, разбои. И за каждым делом стоял долгий кропотливый труд. Но таких эффектных дел, как показывают в излюбленных телесериалах, у него не было. Да собственно они и бывают только на экране. За редким исключением конечно. Чтобы исправить положение, в котором он находился сейчас, и которое его угнетало с каждым днем все больше и больше, у него было два варианта: либо начать брать взятки, либо раскрыть ну уж очень громкое преступление. О котором бы трубили все СМИ. Первое Ордынцев отмел сразу. И не потому, что он придерживался высоких моральных устоев, а потому, что начинать это делать было уже поздно. Не за горами была пенсия, и портить под конец службы репутацию, себе дороже. Да и становиться в один ряд с оборотнями в погонах, ему не хотелось. В душе оставалась все-таки маленькая гордость за то, что он был неподкупен.

Со вторым вариантом было еще сложнее. Где взять это самое громкое преступление, а во-вторых, если даже оно вдруг и возникнет, как его раскрыть. Это только в фильмах все просто и, в конце концов, всех преступников ждет справедливое наказание. На деле же совсем по-другому. И не факт, что тебе дадут раскрутить это дело хотя бы до середины. И тебе повезет, если у преступников не окажется вдруг где-то наверху пара, тройка влиятельных покровителей. И тебя в лучшем случае отстранят от дела. А в худшем – просто вытурят из органов. Или вообще кирпич вдруг свалится на голову. Совершенно случайно. Такие случаи были не редкостью. И шепотом из уст в уста передавались сотрудниками в курилках. И все-таки Ордынцев решил действовать в этом направлении. Нужно было идти на риск, чтобы осуществить задуманное. И, кажется, такой случай ему представился. Перед ним на столе лежало заявление некоего Петракова Валерия Сергеевича, о пропаже своего работодателя – Марка Давидовича Янгеля, у которого тот работал телохранителем. Якобы этот Янгель, такого-то числа, лично, не объясняя причины, отпустил своего охранника до вечера. Точнее до 20—00 часов. Но, вернувшись в дом, в указанное время, охранник хозяина не обнаружил. Не появился он и на следующий день. Мобильный телефон его не отвечает. И вот прошло уже несколько дней, но никаких вестей от своего работодателя Петракову не поступало. Что и привело Петракова в полицию.

«Обычное заявление, – размышлял Ордынцев, – обычный на первый взгляд случай, но что-то в нем его заинтересовало. Если человек держит охрану, значит, чего-то или кого-то он опасается. И если этот человек вдруг исчезает, то здесь тоже не все гладко. Может это и есть тот самый случай, когда из рядового происшествия всплывает громкое преступление!»

На следующее утро следователь назначил встречу с Петраковым.

– Давно вы работаете телохранителем? – был его первый вопрос.

– У Янгеля полгода. А в охранной фирме, через месяц будет три.

– Как могло получиться, что вы оставили своего клиента одного? Вы ведь как его телохранитель не должны его покидать?

– Что касается обеспечения безопасности клиента, вся ответственность за это целиком лежит на мне. Но по долгу службы, я обязан выполнять приказы своего работодателя. В данном случае он отдал такое указание. Быть свободным до 20—00.

– Кто-нибудь может это подтвердить? – Ордынцев закурил сигарету и сквозь пелену дыма внимательно наблюдал за поведением охранника. За многолетнюю практику общения с разными людьми, он стал достаточно хорошим психологом, чтобы по поведению человека, его мимике и жестам определить, скрывает ли что-то человек или говорит правду. Но парень ничем себя не выдавал. Он сидел прямо, положив руки на колени. Отвечал кратко, по-армейски. Взгляд не отводил и никаких признаков волнения не выдавал. В общем, как и полагается опытному бойцу службы безопасности. И не смотря на свой устрашающий вид, по всей видимости, был совсем не глуп.

– Подтвердить? Да, конечно. Если возникали подобные указания, я обязан был сообщить об этом руководству фирмы. Что я и сделал.

«Еще не факт, что Янгель мог отдать ему такое указание, – подумал про себя следователь, – можно ведь и хлопнуть своего клиента, вывезти все его добро, ну а уж потом и отзвониться своему начальству. Вот, дескать, отпускают его до вечера. Есть время и ценности вывезти, да и труп спрятать».

Но телохранитель, словно предвидя догадки следователя, продолжал:

– Из фирмы перезвонили Янгелю и получили подтверждение.

– И куда вы отправились? Я имею ввиду, видел ли кто-нибудь вас во время вашей отлучки?

– Разумеется. Я поехал в контору. В тренажерный зал. У нас такое правило – есть свободная минутка, потрать ее с пользой для дела. Нужно постоянно поддерживать себя в форме.

«Так, – Ордынцев зажег новую сигарету, – похоже, парень говорит правду и у него полное алиби. Либо все очень хитро продуманно. Все конечно же нужно будет проверить».

– А чем занимался ваш э… Подопечный?