Внутри ауры

– Твою мать…

– Если мастурбацию они могли оправдать незначительным отставанием в развитии и педагогической запущенностью, то сексуальное насилие над животными они не могли объяснить. Шамиля не остановило родительское предупреждение, и он продолжил отлучаться в амбар всё чаще и чаще. Родители начали искать решение. По их мнению, из-за малого количества народа в ауле юноше просто-напросто не хватало внимания и окружения сверстников. Они переехали к нам в Тверскую область ровно месяц назад, отец нашёл работу, а Шамиля отдали в интернат. Вчера ночью парня поймали на кладбище, где он насиловал мёртвую бабушку. По словам охранника, старушка регулярно приходила навестить могилу покойного мужа всегда в один и тот же поздний период. В тот день бабушка не вернулась в обычное время, мужчина решил сходить проверить и увидел ужасающую картину: какой-то подросток трахает мёртвое тело среди каменных надгробий…

Повидавший многое реаниматолог-психиатр потерял дар речи.

– А как он… Что он с ней…

– А он сам вчера обо всём поведал суду. Юноша гулял по кладбищу и увидел старушку, он к ней начал приставать, но она сопротивлялась, поэтому ему пришлось её задушить, а затем получить желаемое.

– Обалдеть…

– Самое главное, что он совершенно не чувствует вины за содеянное. Он считает сделанное вполне соответствующим инстинктивной норме. Для него живой человек был сродни козе из его аула.

– Вот же животное… Как ты вообще с ним провела в отделении ночь?

– Он – настоящий зверь, – призналась со страхом в лице Александра Михайловна, – его еле успокоили лошадиные дозы аминазина и галоперидола… Всю ночь орал и пытался выбраться с койки…

С выпученными от аффекта глазами Андрей Максимович уставился в пол. Александра Михайловна вздохнула и обратилась к нему, понимая, что других вариантов нет.

– Андрей, я не сторонник этого метода, но по закону, если медикаменты не эффективны, для блага и здоровья больного мы в праве использовать…

– Электро-судорожную терапию, – вновь засияли глаза мужчины пылким огнём. – Ты хочешь меня попросить ему провести курс?

– Не только ему, – опустила голову женщина.

– А кому ещё? У вас там что ли "Остров проклятых" в вашем мужском?

– Кириллу Белову. У мальчика серьёзный рецидив маниакально-депрессивного расстройства. Он лежит уже неделю без каких-либо движений. Не разговаривает, не ест, в туалет не ходит, ночью смотрит в одну точку, не смыкая глаз… Препараты не помогают, и у меня опускаются руки. Так его жалко, я бы его ни за что не отдала к тебе, но боюсь, если ничего не предпринять, через пару дней он умрёт от изнеможения…

Андрей Максимович нахмурил брови и в напускном образе супергероя подошёл к окну. Его неутолимая жажда власти заиграла внутри приятным щекотанием. Он хрустнул костяшками своих массивных рук и с милой интонацией заявил:

– Приводи их ко мне. Прямо сегодня.

Никто из них даже не подозревал чем это решение обернётся для всех.

2.

Дни в мужском психиатрическом отделении то ли тянулись слишком долго, то ли пролетали подобно молнии. Кирилл не мог понять сколько уже находится здесь, мышление его затормаживалось и деградировало прямиком до простейшей формы жизни. Солнце то освещало палату, то пряталось за горизонтом, пропуская на первый план тьму. Рядом скрипели пружины больничных коек, ударялись алюминиевые ложки о миски, кричали, смеялись и разговаривали сами с собой люди, ведь кроме себя самих здесь их мало, кто понимал. Параноидальный шизофреник пытается доказать, что за ним следят секретные агенты и размазывает свой кал по стенам, чертя защитные пентаграммы. Жирный олигофрен топчется на запястьях валяющегося на полу истероидного психопата. Маленький лысый эпилептик повторяет одну и ту же фразу недовольным презрительным тоном и усердно метёт из угла в угол мусор. Маньяк, убивший своего трехлетнего сына из обреза, с задорным хохотом носится по коридору. Привязанный наркоман выкрикивает все известные ему проклятия и импульсивно изгибается телом, как в старом фильме ужасов про изгнание бесов в Ватикане. У каждого здесь имеется своё привычное занятие. Семнадцатилетний парень не выбирается из постели. Он чувствует, что его кишечник уже готов выпустить накопленное содержимое прямо в брюшную полость, а в его длинных сальных волосах кто-то поселился. Его не очень беспокоило такое положение дел, последние дни он перестал чувствовать какой-либо дискомфорт, так как изголодавшийся организм сжег последние запасы жира и начал пожирать самого себя, выбрасывая в кровь защитные прелести нейромедиаторов головного мозга. Лёгкость и благодушие ещё больше подтолкнули парня на край пропасти. Он перестал замечать движения вокруг себя, различать вопросы и обращения, ему лишь изредка удавалось вернуть сознание в реальность, чтобы убедиться, что вокруг ничего не изменилось и он всё в том же дурдоме. Мышцы забыли, когда в последний раз сокращались. Отправленные в отпуск нервные клетки даже не заметили, если бы парня начали разделывать живьём. Кто-нибудь из этих психов мог вполне до этого додуматься и приступить к делу, если бы не заведующая. Кириллу было жалко Александру Михайловну: она действительно не давала ему отправиться на вечный покой и при любом удобном случае спешила растормошить его и привлечь к какому-нибудь занятию. Наверное, именно из-за её неравнодушия и остатков его собственной совести Кирилл откликнулся ей в то самое утро.

– Кирилл, здравствуй. Как ты себя чувствуешь?

Парень попытался что-то сказать, но во рту пересохло. Он было хотел приподняться, но голова закружилась, как на американской горке, и резко потемнело в глазах. Женщина нагнулась и заботливо поднесла стакан с водой ко рту. В голове парня проскочила мысль, что теперь его точно расчленят сокамерники, наделенные уязвимой ревностью.

– Спасибо, – несмотря ни на что произнёс парень, глубоко ценя её старания.

– Кирилл, у меня для тебя предложение. Я хочу тебе назначить новый способ лечения. Тебе не помогает стандартная медикаментозная терапия, и я вынуждена принять кардинальные меры.

Кирилл безразлично смотрел в пустоту, осознавая, что присутствие живого поселенца у себя в волосах, кажется, не было шуткой.

– Ты же хочешь жить?

Молчание и сопровождающие размышления «сколько этот паразит уже смог отложить личинок?». Как бы пошутил его сокамерник, в прошлом работающий клоуном: личинки хорошо приживутся у тебя в голове, ведь там изысканно насрано. А вот кстати и он.

– Он хочет жить Александра Михайловна, – не удержался и подскочил ушастый доходяга к парочке, – он просто стесняется вам сказать.

– Спасибо, Ген, я обязательно это учту.

Геннадий страдал гебефреническим расстройством, проявляющимся в бесконтрольном гримасничаньи и дурашливости. Он обожал бегать по отделению взад-вперёд, самозабвенно петь песни и сочинять анекдоты. Его карьера клоуна никогда не была так близка к триумфу, как в пик его психического заболевания. Но при всём этом, Гена считался самым адекватным и дружелюбным человеком маленькой общины. Указания и правила заведующей он выполнял беспрекословно.

– Кирилл, – вернулась Александра Михайловна к молодому парню, – тебе только это может помочь. Больше ничего не работает. Не сдавайся. Я ведь не сдаюсь…

Ключевые слова были сказаны и побудили Кирилла к действию. Но онемение сковало большую часть тела, пришлось приложить усилия, чтобы резко переместить свой торс в вертикальное положение. После того как это всё же удалось, женщина в медицинском халате быстро отскочила в сторону, потому что лицо парня побледнело, а из посиневшего рта хлынула рвота.

– С возвращением, Кирилл, – бросил ему радостно Гена.

Кирилл в общих деталях представлял, что такое сеанс электро-судорожной терапии. Мужики по соседству рассказывали, да и детство парня не было лишено фильмов ужасов, изобилующих кадрами с электрошоком. Туда в основном водили невменяемых и тех, у кого резистентность к лекарственным препаратам достигла запредельных показателей. Электрическим током они подавляли гиперактивность и патологическую работу участков головного мозга, тем самым избавляя его целиком и полностью от излишней деятельности, превращая человека в амёбу с характерной памятью и потребностями. Александра Михайловна надеялась, что так к Кириллу вернётся желание пополнять свой организм энергетическими веществами, и он себя всё-таки не изведет голодом. Парень был не прочь угодить хоть чем-то доброй женщине, поэтому, преодолевая рвотные позывы и шаткость собственного тела, поднялся на ноги и медленным шагом направился в коридор. Геннадий вызвался помочь довести своего товарища к женскому отделению, где и находился кабинет ЭСТ.

– Кирилл, а я новый анекдот придумал, – подхватил он его под руку, – слушай: эпилептика не впускают на пенную вечеринку, потому что он постоянно приходит со своим.

Кирилл поднял глаза и увидел незнакомое лицо, владелец которого был заточён в ту же приговоренную форму, что и он с остальными. Невозможно было определить возраст незнакомца, так как практически всё его тело покрывал густой волосяной покров, а из-под рубашки выпирали накаченные мускулы плеч, переходящие в конце концов в мозолистые ладони, которыми он мог удушить любого. Одна рука была перебинтована и в области мизинца проглядывали засохшие капли крови. Устрашающее телосложение совершенно не сочеталось с глуповатой физиономией, которой он так же пристально изучал Кирилла.

– А знаешь сколько нужно человек, чтобы закрутить лампочку? – продолжал Гена свой каламбур. – Правильный ответ: один шизофреник с расщеплением личности. Но единственный минус – лампочка у него не загорится никогда…

Затем ушастый балагур уловил подозрительность и недоумение Кирилла, обращённые к массивному новобранцу.

– Если ты задаешься вопросом, кто это, то прошу любить и жаловать – новенький. Ты не слышал, какую он суматоху ночью устроил? Это ведь настоящий погром! Теперь его вместе с тобой на ЭСТ поведут…

Кирилл ещё некоторое время удерживал взгляд на своём брате по несчастью, но затем первый отвёл глаза, понимая, что придётся очень потрудиться, чтобы снова не начать блевать желчью. Стоило бы сходить в туалет и освободить проход от застойной интоксикации, но Кирилл не рассматривал нужду как необходимое чувство.

Александра Михайловна каждому назначила по два сопровождающих и во главе похода поставила старшую медсестру. По словам женщины, Андрей Максимович уже ожидал своих новых подопечных.

– Куда мы идём, э? – грубым голосом задал вопрос Шамиль, пребывающий в небольшом похмелье после заоблачной дозировки всаженных ему препаратов.

– На ЭСТ, – бросила ему медсестра, держащая курс к противоположному корпусу.

– Че это? – проскакивали нотки притупленной агрессии.

– Электро-судорожная терапия.

– Нах она?

– Чтобы ты себя лучше вёл в отделении.

Здоровяк напрягся и начал вертеться в смирительной рубашке. Его взбудораженной интуиции не нравилось происходящее, он чувствовал затаившуюся опасность.

У Кирилла же не было страха неизвестности, да и известности, да, впрочем, вообще никаких эмоций не было. Он продолжал идти на автомате, пока беспечный Гена вешал ему на уши самодельные анекдоты и изредка выкидывал какое-нибудь кривляние в сторону горы волосатых мышц.

Андрей Максимович встречал гостей на пороге своего корпуса. Хоть он и принял независимо-деловое выражение лица, но всё же элементы наслаждения от предстоящего цирка улавливались.