Предтеча. Роман

Пешок живо сунул очищенную ветку в горшок.

– Благословен Господь! – поднял глаза на монахов. – Куда направляете стопы, святые отцы? Подсаживайтесь!

Младший снял с головы чёрную скуфейку и первым подсел к огню, его примеру последовали и другие.

– Идём на полночь, поначалу в Киев, а после – на Еленскую гору, поклониться гробу Господню.

– Это что ж, в самый Иерусалим направляетесь? – зацокал языком подросток, выказывая тем своё восхищение.

– Не можно, чтобы каждый христианин не зрил Голгофы[39 - Голгофа – от арамейского Golgolta – дословно «шар, округлое возвышение», древнееврейское Hag-Gulgolet – дословно «череп, голова».], не ведал страданий Божьего Сына и Его сподвижников, – пояснил старший монах.

– Просим отведать ушицы вкупе с нами, – пригласил Вокша, подавая каждому ломоть хлеба.

– Хороша уха, навариста! – нахваливал младший, уписывая за обе щеки ароматное варево.

Монашеская братия, поддерживая приятеля и отдавая должную благодарность гостеприимству, молча уничтожала содержимое горшка. После ужина придвинулись ближе к свету, и монашек достал из сумы книжицу в коричневом кожаном переплёте. На верхней обложке тиснёный золотом сверкал восьмиконечный крест. Пешок воззрился на страницы.

– Помолимся, братие, Господу нашему, Иисусу Христу!

Монахи дружно осенили себя крестным знамением, губы шептали молитву. Раскрытая книга лежала на коленях. Пешок не сводил с неё восторженных глаз, рука непроизвольно потянулась к манящему сокровищу. Монашек позволительно упустил из вниманья это движение. А подросток уже раскрыл обложку, губы зашевелились, лицо выражало истинное удовольствие.

– Ведаешь ли грамоту, отроче?

Пешок, увлечённый чтением, не слышал вопроса.

– Читает он, – кивнул головой Вокша. – Ещё в Ратице, что ни попадись ему в руки, прочитывал и также глох, когда чтение нравилось. Говорили, будто даже ромейский немного ведает

– В таком возрасте, а уж столь учён есть. От Бога сие.

– А есть ли Он, Бог? И какой Он? – осторожно осведомился Вокша, но не верил, что услышит что-либо ответное.

– Бог есть, – ответствовал старый монах, – но Его никто никогда не видел.

– Верно, и не увидит?

– Возможно, зане Бог у каждого в душе.

– Господь хранит ходящих в незлобии. Пусть же не будет оскудения в сумах ваших и в доброхотстве. Слава Господу, Иисусу Христу, пресущественной Троице и всем святым угодникам.

Наконец все насытились, и Пешок аккуратно убрал всё на место. Вокша уложил братьев спать и сам прилёг рядом. Монахи сразу устроились на отдых, и скоро дружный храп раздавался с противоположной стороны костра. Пешок осторожно пробрался к уже начавшему гаснуть огню и заботливо укрыл мальцов, а сам некоторое время лежал, вперив взгляд в небо. Что он там видел? И видел ли что, а, может, просто мечтал о чём?

– Либо зрак не зрит, либо очи ангелов чаще мигают, – прошептали губы.

А веки постепенно слиплись, покорённые усталостью и сном.

4

Взошедшее солнце разлило по округе жаркий цвет, коснулось кончиком луча носа спящего мальца. Он сонно перевернулся на левый бок. Яркое пятно тут же перескочило на другое лицо, оно растянулось в довольной улыбке и открыло глаза. То, что скрывала темнота ночи, утром оказалось более юным. Монашек сел, лукаво озираясь. В его небесного цвета глазах блестели озорные искорки. Поочерёдно тормоша своих собратьев, он наконец разбудил всех.

В это время проснулись и Вокша с Пешком, которые живо вздули пламя, сунув туда горшок с остатками ухи. Вскорости и завтрак приспел. Когда были разбужены братья, Вокша пригласил всех к еде. Мальцы спросонья таращили глаза, монашек весело хохотал, глядя на ребят. Наконец все уселись. Старший монах вытащил из сумы блины с ягодой, раздал каждому по паре и по варёному яйцу.

– А куда же вы идёте? Какое дело пытаете?

– В Киев надо нам, – быстро пояснил Пешок, опередив друга. – А что там? Будем дядьёв евойных искать, а с их помощью и сестрицу. Печенеги её увели вкупе с полоном, а родителей порешили.

Пешок кивнул на вконец поникшего Вокшу.

– Мы тоже из селенья ушли, – откровенно начал монашек. – Не смог наш воевода отвратить печенежский набег. В раздоре он с тиуном. Казна его от воровства богатеет, а ум от жадности скудеет. Недоумком был, ему по-насердке облыгать кого, али опалиться, что скрозь зубы плюнуть. На той седмице шед мимо его хоромин блаженный слепец. Встал у окна и всю правду высказал воеводе: почему досель не помогает бедным, опричь худого никто не видел от него. А воевода как раз сел сорочинское пшено с пресным мёдом обедать[40 - Сорочинское пшено с пресным мёдом – отварной рис с сахаром.]. Громкие словеса слепца вынудили приклонять слух[41 - Приклонять слух – вслушиваться; прислушиваться к словам.]. Воевода выглянул в окно и узрел тщедушного старика. А когда услышал речи его охальные, повелел отрокам своим убрать блаженного с глаз долой. Тащат его слуги, а слепец вопиет на всю улицу, дескать, прежде бывало господа заботились о селянах, хлебосольствовали, яко добрые пастыри, боронящие овцы их. А ныне крест на криве целовали[42 - Крест на кривее целовали – лжесвидетельствовали, обманывали, лживо обвиняли кого и тд.], не убоятся ни языческих истуканов, ни Вечного Судьи. Покричал эдак старик, да и сгинул, досель про него не ведаем. А вскорости ночью поганые напали, да всех и порешили, токмо полон вживе оставили, а нас, грешных, Господь от гибели и пленения оборонил.

– В Киев правильно ступаете, но сестру должно искать в Ромейской державе. Немытые чаще туда людей продают, особливо молоденьких девок, – пояснил средний монах. – Купно пойдём, так веселее, да и пищу добывать сподручнее, а кольми паче[43 - Кольми паче – тем более.] от худых людишек оборонять себя.

Так они и сделали. Шли вместе без всяческих неудобств и оскудения в пище, покуда не увидели издали черневшие громады крепостных стен, а за ними – большой город.

Глава пятая. Город

1

Вот оно, диво, огромный город! Мощные бревенчатые стены с узкими бойницами да башнями, за которыми может спрятаться три, а то и четыре таких Ратицы. Повсюду на верхах городская стража несёт дозор с копьями, луками да бердышами. Смотрят зорники старательно, не желают внезапного нападения степняков.

Путники уставшими шагами медленно приближаются к городским воротам. Впереди гружёные продуктами и живностью возы. Тут живая рыба в кадках и бочках, яловичина, баранина, зелень. Подростки и монахи идут среди телег с овощами и ещё чем-то, прикрытым рогожей.

Смерды балагурят меж собой, смеются, ругаются; остановившись, руками решают первенство в споре, правдивость повествователя.

– Вот мы и дошли, – известил старший монах, обратясь к Вокше. – Нам в эту сторону. Идите вдоль посада и вопрошайте всякого встречного – поперечного, авось, найдёте родню

– Случится что, ищите нас, отроци, у христиан, в церкви святого Ильи! – крикнул напоследок монашек.

– Лишнее глаголил молодой, – наблюдательно доложил Пешок. – Монахи недовольны, а нам – на руку.

Огромное городище, люди какие-то странные: то ли злые, то ли слишком озабоченные. Вокша уже которого спрашивает о дядьях, хотя делает это очень невнятно, да и не удивительно при абсолютном незнании оного, но никто ничего не говорит в ответ.

Мальцы давно уморились, хорошо, что пока ещё молчали. Глаза их прежде блестевшие интересом и любопытством, устало погасли, головы поникли, ноги едва передвигались.

– Не горюйте, братки, скоро придём.

На мгновение мальчики оживились, но через несколько шагов снова устало плелись и даже порою хныкали.

– Отдых им нужен, да и нам не помешало бы…

Вокша пристально посмотрел на Пешка, обнявшего мальчиков.

– Ладно, идите сюда. Подождите чуток, я здесь пробегу немного. Поспрашиваю у людей о родне.

Он на что-то надеялся, хотя чувствовал, что в его положении эта надежда – пустое самоуверение, не больше. Глазами искал в людской толчее якобы знающего человека, проходил по нескольку раз туда – сюда, не замечая, что движется по одному месту.

– Ты, видно, кого-то ищешь в сей юдоли, – услыхал чей-то скрипучий голос, но не обернулся. – А ты спроси, может, подсоблю. Молод, совсем зелено, но заботами полон. Что там мелкие горести в сравнении с радостью юности и беспечности. Давно слежу тебя.

Вокша наконец осмелился и увидел почти лунноликого старца, на коленях уставшие персты с жёлтыми ногтями.