Белые Ключи

Он долго и пристально смотрел на Васку.

– А Бог-от, Васка? Чать, Бог-от есть – не оставит! Я вот думаю еще просить мирских, чтоб хлеба убрать помочью… Верно! Буду просить! Завтра же запрягу Карюху и в Кожинку.

Лицо Осипа просветлело, и уверенность стала расти.

– Чать, в такой беде помогут! Верно, Васка? Не басурмане же мы какие, а на всех хрест есть!

И на его душе стало сразу легче, радостнее.

* * *

Светло-зеленые овсы, с желтыми вызревшими кистями, тяжело клонились к земле. В ясном спокойствии ласкового летнего дня было много тихой красоты. Далеко над "Белыми Ключами" разносился дробный звон кос.

Мужики шли мерно в ряд, как цепь разомкнувшихся солдат. Первым – старший брат Вдовин, в белой рубахе и пестрядинных штанах, сильно и уверенно размахивая косой. За ним дружно в такт шли остальные, укладывая рядами срезанный низко под корень овес.

Осип шел позади всех. Вдовин командовал:

– Ну-ка, еще последнюю полоску!

Позади бабы едва поспевали вязать снопы. Овес был высокий и густой, как рожь. Мужики шагали бодро и весело шутили:

– Экое добро Господь дал! Золото!

Солнце стояло на полдне, когда кончили косьбу. Недалеко от хутора около телеги с поднятыми кверху оглоблями был устроен привал. На разостланном по земле пологе, в который ссыпалась рожь, был наложен горкой порезанный в куски хлеб. Марья и Васка принесли с хутора в двух деревянных ушатах похлебку из пшенных круп и картофеля.

Осип, веселый и довольный, не столько тем, что убран хлеб, сколько необычным добрым отношением мирян, еще вчера врагов, суетился и звал обедать:

– Спасибо, милые мои! Не оставили! А Васка наша уже плакалась, что погибать придется!

Васка, разливавшая из ведра похлебку в две большие деревянные миски, покраснела и застыдилась:

– Мало ли што думается! Да не всякое слово сбывается!

– Што значит мир-те! – сказал один из мужиков, усаживаясь рядом с Осипом. – До полден экое поле отмахали!

– Мир – сила! – подтвердил другой. – Чего мир захочет, так тому и быть.

Осип, тронутый участием и ласковыми дружественными речами, встал и отвесил низкий поклон:

– Спасибо, дорогие! Никогда не забуду вашего добра.

Потом встретился глазами с Вдовиным и сказал:

– И тебе, Федор, против других – спасибо!..

– Не по што!.. – отозвался Вдовин. – Седни я тебе, а завтра ты мне… Так-то лучше – друг по дружке… Вот до полден покончим у тебя, а потом к Микешиным закатимся…

– Всех хуторских подряд, – в один круг…

– Коли так артельно облюбимся, то и Бог за всех… Неужто пропадать?

– Кушайте, дорогие!.. – с поклоном стала угощать работников Васка. – Чем уж богаты, того и поснедайте…

– Следовало бы с пол-ведерочка по обычаю поставить… – смущенно, как извиняясь, сказал Осип. – Уж не обессудьте!.. Сами, чай, знаете – не моя притчина!..

– А и без нее сойдет!.. – отозвался Вдовин. – Онамедни шел я мимо казенки, – пропади она прахом, – ворота на заперти, окна заставнены, а сам целовальник где-то с дробовиком по зайцам охотится…

– Совсем бы этого зелья не было!.. – заметил один из стариков.

– Верно!.. – подтвердил Вдовин. – Зло да свора от нее большие… Э-эх!.. Смотрю я на тебя теперь, Осип, и думаю… Из-за чего мы с тобой склочились?.. Богачества у нас обоих – одни порты, да и те залатанные… Бог затмит же ум!..

Осип с умильной благодарностью посмотрел на него:

– Ничего, Федор!.. Што было, то прошло… Може, дальше будем жить в ладу да согласе… Много и я зря греху против обчества принял.

Солнце ласково освещало соломенную крышу хутора. На изгорбях оврага серебрился подсыхающий полынок. И мужицкая артель казалась одной тесной и дружной семьей.