Подлецы и герои

Царь кивнул головой и отвернулся к своим придворным.

…Если собираются на горизонте тучи – следует ждать грозы. Увы, но по-другому не бывает, и глупец тот, кто, увидев тучи, собирается в дальнюю дорогу без зонта или плаща.

Цесаревич Борис появился лишь к окончанию второго тура вальса. Увы, то ли пьяный, то ли уже взбодрившийся дозой кокаина, которую в этой среде тоже не считали за грех, а единственно – за развлечение. С ним были семь или восемь человек – его свита, такие же, как он, дерзкие и распутные хлыщи, не имеющие ни малейшего представления о нормах этикета. Вернее, представление-то они имели, но, взбодрившись абсентом[7 - Абсент – полынный ликер, крепость 70 градусов. Принимая его часто, можно и свихнуться.] или понюшкой кокаина, о них, увы, забывали. На время.

Свою «даму сердца», вернее, ту, которую он считал дамой сердца, цесаревич Борис увидел сразу. И москаля рядом с ней – тоже увидел…

– Это москаль, – озвучил свое наблюдение один из придворных «молодого двора»[8 - Молодой двор – то есть двор наследника престола. Бытовало такое выражение.].

Борис недобро выругался.

– Кто-нибудь его знает?

– Нет.

– Нет…

– Нет, милорд…

– Сделать его? – недобро спросил еще один.

– Не надо. Не надо устраивать публичный скандал. Как только он будет уходить или куда-нибудь выйдет, скажите мне. А пока – следите за ним…

«Вышел» москаль после третьего тура вальса – на самом деле танцевать вальс, правильно и в переполненном зале, было не так-то просто. Это почти физическое упражнение, пот льет градом, тем более что в зале душно. В общем – освежиться на террасе, заодно и покурить, ежели кто курит, – самое то…

Граф Ежи не сразу заметил, как терраса вдруг опустела. А заметив, не придал этому никакого значения. Докурив – курил он мало, максимум по две-три сигареты в день, не обычных, а японских, соусированных[9 - Соусированных – то есть сигареты вымачивают в «соусе», а потом заново высушивают. Это дает своеобразный вкус и ароматный дым.], пристрастился в свое время и отвыкнуть не мог, – щелчком отправил бычок за массивные перила ограды, повернулся…

– Стой!

Человек, торопливо вышедший из темноты, не был ему знаком.

– Ты кто такой?

От человека пахло какой-то мутной дрянью… не иначе, конопля.

Что за хам…

– Сударь? – недоуменно спросил граф Ежи, отличавшийся достойным русского, лейб-гвардии офицера воспитанием.

– Ты кто такой? – вновь спросил человек, подходя ближе.

– Сударь, прежде чем подходить к благородным людям с таким вопросом, не мешало бы представиться самому…

Человек остановился – резко.

– Ты меня не знаешь?

– Не имею чести, – холодно ответил Комаровский, раздумывая, как такого возмутительного хама вообще пустили в общество.

– Я цесаревич Борис, наследник этого проклятого царства!

Он что – идиот?!

– Сударь. Извольте представиться своим настоящим именем, ибо столь возмутительное и непристойное хамство никак не может исходить из уст наследника престола!

– Ах ты…

Графу Ежи даже не пришлось особо ничего делать. Он просто шагнул в последний момент в сторону, пропуская цесаревича мимо себя, и подтолкнул его, придавая дополнительное ускорение. С коротким криком наследник польского престола врезался грудной клеткой в ограждение террасы, едва не перевалившись через него на ступени внизу, и бессильно осел, хватая ртом воздух, как вытащенная из воды рыба.

– Честь имею.

Граф Ежи повернулся, чтобы уйти, – и столкнулся с уже тремя юнцами.

– Ты… ты что сделал?!

По воспитанию юнцы (бывшие одного с ним возраста, но совершенно возмутительного воспитания) ничуть не уступали своему предводителю, осмелившемуся утверждать, что он – наследник престола.

Один из юнцов вытащил что-то из кармана…

– Господа, вам лучше уйти с моей дороги… – сказал граф Комаровский, незаметно делая шаг назад и чуть в сторону, принимая устойчивую позицию для рукопашного боя.

– Граф Мишковский!!!

Внезапно появившийся на террасе граф Валериан Сапега взял юнца, вытащившего что-то из кармана, за плечи, повернул лицом к себе, с размаху хлестнул по щеке. Раз, другой, третий. Двое оставшихся отступили, тот, кого назвали графом Мишковским, покорно переносил экзекуцию, голова его моталась из стороны в сторону.

– Что вы здесь удумали?! Вон из дворца! Вон, песьи дети!

Не говоря ни слова, троица задир исчезла с террасы. Граф Сапега подошел к еще не пришедшему в себя горе-драчуну, с усилием поставил его на ноги…

– Вы нажили себе немало опасных врагов за один вечер, граф Комаровский… – иронически заметил граф Сапега.

– Сударь. Тот человек, которого вы пытаетесь сейчас привести в себя, сказал совершенно возмутительные вещи. Он заявил, что именно он является наследником польского престола, а потом попытался напасть на меня!

Сапега покачал головой.

– Это и есть наследник польского престола, цесаревич Борис. С его дамой сердца вы протанцевали три тура вальса, и, видимо, он не нашел другого способа выказать вам свое возмущение этим фактом. И на вашем месте я бы немедленно покинул бал, не дожидаясь еще бо?льших неприятностей. Его Величество царь Константин хорошо принял вас, но у всего есть пределы, и надевать русскую гвардейскую форму все же не следует, появляясь в обществе.

Непостижимо уму!

– Господин Сапега, я имею честь служить Его Величеству Императору Александру в Его Императорского Величества лейб-гвардии Польском гусарском полку, и ничто на свете не заставит меня стыдиться своей формы и принадлежности к русской армии, снискавшей себе немало побед на бранном поле!

Царедворец пожал плечами.

– Воля ваша, граф. По крайней мере, я вас предупредил.

– Благодарю.

– Поехали отсюда…