Зона заражения-2

– Салам… – не растерялся он.

– Где ты взял это тряпье? – проворчал капитан.

– Поговорил с копами, они задержали фургон на трассе. Бычара и Сонг – там, в машине.

– А где владелец этого костюма?

– Разговаривает с полицией. Пытается доказать, что он не Абу хрен какой-то там, который находится в розыске по пятому статуту. Хочу воды взять, перед тем как лезть на крышу.

– Давай быстрее. Скажи Сонгу – пусть не высовывается.

– Есть, сэр.

Капитан достал рацию.

– Д-четыре, где ты?

– Ищу позицию. Десять минут.

– Принял. Сонг, Бычара и Салам – со мной.

– Да, сэр.

– Смотри, не подстрели Салама. Он в рабочем комбинезоне зеленого цвета.

– Принял.

Как я тогда бежал…

Я полный придурок, я это знаю. То, что делал я, я не должен был делать. Мир жесток, а в последнее время – он беспредельно жесток. Правительство Его Величества не предприняло достаточных мер для того, чтобы защитить этих детей. Оно не депортировало всю эту гомонливую мразь туда, где им самое место, – в Халифат или еще хлеще – в Зону заражения. А что? Пусть заселяют радиоактивные, мать их, пустоши, пусть распахивают покрытую коркой стекла землю, пусть выращивают радиоактивные огурцы на брезентовом поле, твою мать. Они никогда не стремились вжиться в британское общество, они жили по принципу «мы вас ненавидим, а вы нам должны». Так пусть и отваливают отсюда к чертовой матери! Для чего в обществе нужны типы, которые не работают годами и явно криминально активны – пусть это и не доказать?

И я должен был плюнуть на то, что творят эти бородатые ублюдки, спокойно дождаться их и расстрелять из пулемета, восстановив справедливость.

Но я не мог.

Может, я стал слишком старым. Может, еще что. Но та девчонка внешне походила на Стейси… даже не внешне… лукавым выражением глаз… у Стейси всегда было такое, когда она радовалась чему-то. И я решил, что что-то смогу изменить.

Пулеметом.

Рюкзак я бросил. При себе оставил только то, что на поясе, – два подсумка с запасными коробами и пистолет. Еще тот короб, что со мной. Не так плохо – но я выругал себя за то, что не купил двойной рюкзак. Мне это всегда казалось лишним – рюкзак, состоящий из двух половинок, одна часть – патрульный, на двадцать пять литров, к нему пристегивается еще один, на тридцать, на пятьдесят или на восемьдесят литров. Мне такие рюкзаки казались менее удобными – а напрасно…

Кару насиловали вдвоем, еще трое ждали своей очереди. Торопились – им надо было закончить побыстрее и пойти дальше, но пройти мимо и не надругаться они не могли, такая была их натура. Они сами часто говорили, что делают это, потому что все белые женщины – проститутки, но на самом деле это было не так. Они делали это, потому что хотели утвердить себя как хозяев на этой земле, и чтобы все признали их как хозяев. Насилуя, они прививали все новым и новым «белым сукам» страх перед новыми хозяевами этой земли, потому что знали – если они не сделают это, то родятся новые хозяева, и пулей и кнутом покажут им их действительное место…

Тем временем амир и Ибрагим допрашивали пацана. Для начала – амир, ничего не спрашивая, отрезал у кяфира палец. Этому приему научил его брат, который сгинул где-то на джихаде против кяфиров. Он говорил, что мусульман мало, их меньше, чем европейцев, и они слабее вооружены. А потому мусульмане должны проявлять дикую жестокость, чтобы парализовать европейцев и лишить их способности к сопротивлению. Мусульмане должны показать, что они безумны и жестоки, и нет никакого пути, кроме удовлетворения их требований. Как любил говорить брат, не бывает половины победы, победа – это когда у тебя все, а у врага ничего. Только такая победа может считаться настоящей победой.

Ибрагим остановил кровь, хлещущую из пальца. Пацан находился в состоянии шока, и потому он начал хлестать его по щекам, чтобы тот мог отвечать. Когда пацан пришел в себя, Ибрагим начал допрашивать. Техника допроса тоже была особой – надо было задавать один и тот же простой вопрос без перерыва, пока не получишь ответ.

– Где ты видел человека с оружием? Где ты видел человека с оружием? Где ты видел человека с оружием?..

– Там…

– Где ты видел человека с оружием?

– У домиков шахтера… шахтера…

Пацан начал отвечать – это хорошо. Сейчас у него зарождается стокгольмский синдром – и его уже не надо бить, он ответит на все вопросы. Если бы его бить и спрашивать – он только ожесточился бы…

– Сколько было людей с оружием? Сколько было людей с оружием?

– Один… один, сэр.

Молодой британец находился в состоянии шока… ему было плевать на то, что в двух метрах от него насилуют его девушку, плевать на то, что перед ним враги… плевать на все. Увы… современный мир воспитывает толерантность, а не способность сопротивляться. Сто лет назад его почти что сверстника, девятнадцатилетнего субалтерн-лейтенанта двенадцатой индийской пехотной бригады Джереми Росс-Эккарт Колвилла, взяли в плен японцы. Они привязали его и использовали для отработки приемов штыкового боя. Лейтенант сохранил бодрость духа до самого конца и насмешливо комментировал каждый удар, пока одиннадцатый не оказался для него смертельным. Да… раньше англичане были другие… и свою землю бородатой, воняющей потом и кровью орде они не отдали бы…

– Какое у него было оружие…

Ответ пришел сразу и оказался совсем не таким, как они его представляли. Первыми они услышали не выстрелы… просто свист пуль, и двое, один из них поднялся и, довольный, застегивал щтаны, еще один их расстегивал в предвкушении, повалились в разные стороны как уроненные мешки, почти беззвучно и безжизненно. Только потом – пули были сверхзвуковыми – до них донесся глухой, ровный стук пулеметной очереди.

Ибрагим все понял первым – в конце концов, он служил в армии и знал, что такое пулеметный огонь. Он прыгнул за валун и замер. А вот амир не был так ловок и проворен – новая пулеметная очередь прошла чуть левее, пули визгнули по камню, взрыли землю – а одна из них ударила амиру в ногу, в районе щиколотки, раздробив начисто кость и едва не оторвав ногу. Амир, до этого не боявшийся крови, сел на землю и замер, тупо смотря на разбитую ногу и бьющую ручьем кровь. Ибрагим попытался затащить его за валун или хотя бы заставить залечь, но эвакуационной петли на одежде не было, а амир совершенно не понимал, что происходит, он был в шоке. Пулеметчик по точке попадания скорректировал прицел и дал новую, короткую очередь. Как минимум одна пуля попала в голову – Ибрагима обрызгало кровью и мозгами, он залег за валун и замер, думая о том, в какую мясню они попали и что теперь делать. Этот хрен… он ему сразу не понравился. Он не сказал, что у кяфира – пулемет.

Он прикинул – из шестерых трое мертвы или тяжело ранены. С его автоматом против опытного и вооруженного пулеметом человека много не навоюешь. Он вспомнил курс молодого бойца – для подавления огневого расчета пулемета противника выделяется команда как минимум из пяти бойцов.

Был еще один… кажется.

– Али, не вставай…

– Аллах… Аллах…

– Али, не вставай!!!

– О, Аллах…

Еще один выстрел, на сей раз – одиночный и несколько в другой тональности. Снайпер!

– Али! Али!

Прицел на пулемете у меня был простой «ACOG6Х», даже без автоматического расчета угловой поправки. И из пулемета я последний раз стрелял месяцев шесть назад. Но промахнуться я просто не мог. Не имел права.

Я был пулеметчиком. Во время войны – мы собирали все пулеметы, какие только могли, свои, трофейные, практически во всех отделениях и группах – было по четыре-пять пулеметчиков. Пулемет был незаменим, когда бородатые твари, обдолбавшись дурью, катили на нас волнами, атакуя раз за разом, пока были силы. Пулемет нужен был всегда. Нужен был, если приходилось воевать в городе – пулеметная пуля пробивала большинство стен и останавливала машины. Нужен был для прикрытия – а в той войне для любых действий нужно было очень серьезное прикрытие…

Пристреливаться некогда, и возможности нет. Первая цель – ростовые фигуры, метров семьсот до них. Дальше будет сложнее…

Прицел обнулен на шестьсот метров – учитывая баллистику этого патрона, на этой дистанции для попадания примерно на уровне шея-голова надо целить по коленям. Хорошо, что ветра особого нет – он, точнее, есть, но в лицо, поэтому его можно не принимать в расчет…

Дожал спуск – пулемет застрочил, ровно ведя строчку. Я не отпускал спуск, пока не разметал всех, кто стоял, затем перенес огонь левее – и двумя очередями накрыл еще как минимум одного. Это уже хорошо, это гут…

– Двойка, занял позицию.

– О’кей, вопрос: что наблюдаешь?