Послание, или Зов утомлённой Земли

– Здравствуй, Анатолий Степаныч! – протянул ему руку Сергей.

– Здорово, Серёжа! Это и есть твой майор? – придирчиво осматривая внимательными синими глазами гостя, спросил хозяин.

– Он самый. Звать его Максим Петрович.

– Заходите в дом, – пригласил хозяин гостей и посторонился, пропуская их в избу.

– Мы машину на дороге оставили. Как думаешь, Степаныч, её не угонят? – спросил Сергей.

– Вряд ли… В наших краях малолюдно. Дорогу чистит мой приятель – бульдозерист Тимофеевич из соседнего села Михайловки. Только, несмотря на это, здесь зимой никого, кроме зверей, не встретишь. Даже браконьеры не заходят в эту глухомань. Вот-вот снег сойдёт, и развезёт даже эту дорогу. К концу месяца обещали потепление до плюс десяти градусов, – рассказывал хозяин.

– Почему в доме студёно? – поинтересовался Перегудов.

– Да печь пора переложить. Тепло не держит до утра. Летом займусь. А печь-то нужна! Часто перебои бывают с электричеством, а без обогревателя под утро становится холодно. Кстати, электричества второй день нет. Два дня назад сильный ветер оборвал провода возле Михайловки. Кому надо ради одной избушки восстанавливать линию? Я звонил в район, да что толку… Да вы скидывайте одёжку и вешайте её вот сюда, – Степаныч указал на лосиные рога, прибитые к стене. – Всё же в доме не так холодно, чтобы в такой тёплой одежде сидеть.

– Сам, Степаныч, завалил лося? – спросил Сергей, кивнув на рога.

– Да. Давно это было. До сих пор жалко животину. Такими умными глазами он на меня смотрел! Я его сначала ранил, а добить долго не мог. Так мы оба с ним и мучились, пока Тимофеич не подоспел. Он и стрельнул лосю в голову.

– Так зачем же ты, Степаныч, рога того лося на стену повесил, если такой жалостливый? – спросил Перегудов.

– Так ведь рога жалко выбрасывать, – захлопал белёсыми ресницами синеглазый егерь. – В последнее время я на охоту перестал ходить. Продукты закупаю в Михайловке. Мясные и рыбные консервы беру, хлеб. А картошку и овощи сам выращиваю на делянке. Да вы за стол садитесь. В ногах правды нет.

– Значит, наваристой ухи мы сегодня не отведаем? Той самой вкусной ухи, которой ты всегда угощал, когда я пацаном ещё был? – спросил Сергей, усаживаясь за стол.

– Почему же? Рыбу я ловлю. Она молчаливая, не стонет, когда её вытаскиваешь. А звери, знаете, как смотрят перед смертью? А кричат как! Слышали, как заяц плачет, когда по его следу охотничья собака идёт? Причитает он, верещит, словно ребёнок… Так вот, ушицы я как раз вчера наварил. Вот только разогреть не на чем. Печь к вечеру натоплю, а сейчас давайте консервы поедим, – предложил хозяин.

– Это хорошо. Вот только, Степаныч, насчёт рыб ты не совсем прав. Не молчаливые они. Общаются между собой рыбы, только на других частотах. Научный факт, – сказал Сергей, доставая из сумки три бутылки водки, трёхлитровую банку маринованного перца, копчёную колбасу и хлеб.

– Ну и пусть на своих частотах рыбы говорят, а главное: я их не слышу. Без ухи совсем мне тяжко будет. Люблю я её во всех видах, – признался Анатолий Степаныч. – Так значит, не пойдём никуда сегодня? Я надеялся с вами на озеро сходить. Окуньков половить. То озеро не случайно Окунёвым зовётся – окуней там тьма! Я там несколько лунок пробил, Думаю, их снегом ещё не замело.

– Отчего же не пойдём? Пойдём, – усмехнулся Перегудов. – Из-за трёх выпитых бутылок дома, что ли, оставаться?

– А меня обычно в сон клонит после пары стаканов, – признался Степаныч.

– Так мы сами сходим на озеро после того, как поедим и выпьем. Правда, Сергей? – спросил Перегудов.

– Конечно. Я помню, в какую сторону идти, – сказал Сергей.

– Так ведь ты, Сергей, на Окунёвом озере летом часто бывал, когда мальчишкой ко мне приезжал. А зимой можешь заплутать. Но если пойдёте по узкой тропке, что за избой сразу начинается, тогда не заблудитесь. Однако тропу местами снегом замело. Внимательными надо быть. И ружьишко с собой прихватите, – посоветовал егерь.

– Я с собой ружьё не привёз. Ведь мы не собирались охотиться, – признался Сергей. – А, всё-таки, опасно тут, без оружия ходить, дядя Толя?

– Да как сказать? Например, машину, которую вы в полукилометре отсюда оставили, у вас вряд ли кто угонит, а вот вас самих звери загрызть могут, – предупредил егерь.

– Так уж и загрызть! – ещё раз усмехнулся Перегудов.

– Шатун в округе объявился. Матёрый медведь. Уже месяц раз пять по ночам лесной хозяин подходил к избе и сараю. Вчера возле Окунёвого озера я его следы заметил на противоположном берегу. Он даже на лёд вышел, но ко мне не приближался. Сообразительный зверь – увидел, что я снимаю с плеча ружьё, и сразу ретировался в лес, – рассказал Степаныч и добавил:

– Так что, я майору своё ружьё дам.

– А ещё одного ружья у тебя нет, Степаныч? – спросил Сергей.

– Тебе-то оно зачем?

– Для большей уверенности.

– Ладно, берите оба ружья. Тебе, Сергей, я своё старое ружьишко вручу. Я, правда, уже давно из него не стрелял. А пока я закуску достану.

Хозяин открыл подпол, скрылся в нём на пару минут, а затем выбрался оттуда с банками с квашеной капустой и солёными грибами.

– Угощайтесь! Сейчас ещё отварную картошку из печи достану, – сказал Степаныч.

За столом мужики разговорились. Потом оказалось, что еды и водки мало. Егерь достал из буфета литровую бутыль белёсого самогона и выставил её на стол. Потом он снова забрался в подпол и вытащил оттуда огромный таз, наполненный солёными огурцами…

– Степаныч, остановись! – взмолился Сергей. – Или мы никуда не пойдём.

– А и то, лучше оставайтесь. Что по морозному лесу бродить? – предложил хозяин.

– Нет, – решительно сказал, вставая из-за стола Перегудов. – Давайте ваши ружья и рыболовные снасти, Анатолий Степанович!

– Снасти у меня в сенях. Выбирайте, какие понравятся. И ловите лучше на мормышку подальше от берега, а то на мелководье ротан лезет на крючок. В последнее время ротаны в озере завелись – так крючки и заглатывают. Думал, что щука и окунь их повыведут со временем, да не тут-то было! Разводится эта сорная рыбёшка в озере, и всё тут, – пожаловался Степаныч.

– Так ведь у ротанов мясо сладкое и нежное, – сказал Перегудов. – Мировая закуска.

– Особенно в томатном соусе, – икнув, произнёс Каратаев слегка заплетающимся языком.

– Ты не путай! В томатном соусе – это черноморские бычки и их в магазине продают, – сказал Перегудов.

– Ребята, а ведь вы уже хороши! – присмотревшись к своим гостям, заметил егерь. – Лучше оставайтесь дома. Я вас уложу на лавках, на которые старые тулупы положу. И печь сейчас же топить начну. В пьяном виде не следует с заряженным ружьём по лесу ходить. Ещё мой дед говаривал: пьяным напился – дома сиди! – сказал егерь.

– Так мы разве напились? – засмеялся Перегудов. – Вот помню, как мы с лётчиками пили! Вот это да! Один Игумнов сколько принимал на грудь! Правда, тот пил редко, но со вкусом. Классный вертолётчик! Какие потом виражи на своей винтокрылой машине закладывал! Так что ничего в этом страшного нет.

– Так это как сказать. Выпивка многих людей до добра не доводила. Вот из Михайловки мужик один – Сидор Оглоблин, сосед Тимофеича, выпил, как обычно, попрощался с женой и пошёл на трассу к автобусу. В райцентр собирался по делам. Так утонул ведь в ручье! Поскользнулся на брёвнышках и – бульк в воду!

– Так это тот ручей, который воробей перепрыгнет, что ли? – спросил Сергей.

– Тот самый. Когда его нашли, то обалдели – лежит мужик, руками на камушки опёрся, ноги вытянул, а лицо в ручей опустил, словно воду пьёт. В общем, вдохнул он водицу полной грудью и не выдохнул, – поведал Степаныч.

– А ещё люди говорят, пьяному – море по колено! – вспомнил Сергей.

– Много что люди говорят. Вы лучше не ходите на озеро. Неровен час утоните или заблудитесь в лесу. Да и из ружей, чего доброго, можете друг в дружку пальнуть.

– Ничего, Степаныч! – сказал Перегудов, похлопав хозяина по плечу. – Всё путём будет. Мы на часок сходим. Давно я подлёдным ловом не занимался.

Перегудов встал и, слегка покачиваясь, направился к двери.

– Максим Петрович! Может не стоит ходить? – спросил Сергей.