Сыночек в подарок, или Станьте моим мужем, босс!

– Льдинка, привет!

– Отпусти, неугомонный.

Я наблюдаю за этим внезапным приливом нежности отстраненно и вдруг ощущаю себя лишней. Хочу взять Ваньку за ладонь и увести его подальше отсюда. Хотя бы спуститься вниз – к заснеженным аллейкам с обледеневшими горками. Лепить неуклюжего ассиметричного снеговика и играть в снежки, потому что в нашу квартиру вернуться мы тоже не можем.

Там правит бал беременная Катерина.

Наверное, на моем лице слишком много всего написано. Раз ровно за секунду до того, как я круто развернусь на пятках и двинусь к не успевшему уехать лифту, Марк опускает блондинку на пол и торопится исправить оплошность. Читает что-то такое в моих глазах, спешит поймать меня за талию и мазнуть губами по виску.

– Знакомьтесь. Дина – моя сестра. Аня – моя невеста. А это Иван – Анин сын. Ну и, конечно, наш четвероногий друг Марли.

Северский за пару мгновений избавляет меня от иррациональной ревности, сдавившей стальным обручем грудь, и тесно прижимает к своему боку. Судя по всему, демонстрирует сестре серьезность своих намерений.

И если я резко утрачиваю к девушке былой интерес, то Дина, напротив, препарирует меня пристальным взглядом, как будто пытается снять с меня слой за слоем и пробраться под кожу.

От ее липкого интереса становится неуютно, и я льну к Марку сильнее. Забывая о том, что еще несколько минут назад хотела от него сбежать.

Благо, он тонко чувствует мое настроение, достает ключи из кармана и, открыв замок, пропускает сестру первой в коридор и припечатывает ее проницательным.

– Колись, мама на разведку прислала?

– Марк, я…

– Ладно. Давай чай пить, раз пришла.

Удивительно, но вскоре неловкость улетучивается, и вот мы уже рассаживаемся за столом и утаскиваем на тарелки куски разрезанного мной торта. Воздушный бисквит, пропитанный вишневым сиропом. Крем из сгущенки со сливочным сыром. Вкуснота.

Ванька быстро уплетает свою порцию и с нашего разрешения убегает в игровую. За ним уносится и Марли, а я методично разливаю черный с бергамотом чай по кружкам и больше не реагирую так остро на чужой интерес.

В конце концов, если бы у меня был брат, и у него внезапно появилась невеста, я бы тоже спешила с ней познакомиться.

– Не пойму, что изменилось, но у тебя как будто уютнее стало.

– Это все Анина заслуга.

Хвалится Марк, пока Дина сосредоточенно озирается по сторонам, и делится тем, как мы спорили, выбирая картины, и покупали дизайнерские часы, стилизованные под старину.

До нашего с Ванькой переезда кухня Северского и, правда, выглядела до безобразия стерильной, словно на ней никто никогда не готовил и не касался плиты. И у меня руки чесались немного ее оживить.

– А как вы…

– Познакомились? Аня работает у меня администратором.

– Служебный роман?

– Ага.

Дина изумленно хлопает своими длиннющими ресницами, а я в глубине души радуюсь, что Марк берет бремя общения с сестрой на себя. Рассказывает ей, как запал на меня, когда я утихомиривала проблемного клиента, перепутавшего наш клуб с борделем. Не перестает нахваливать мой кофе, который я варю ему по утрам.

Мне же остается только улыбаться и согласно кивать.

В общем, в роли фиктивного жениха Северский смотрится весьма органично. Он не забывает ненароком дотрагиваться то до моего запястья, то до локтя, то до скулы. Подливает мне чаю, когда на дне чашки остается несколько капель. И нашептывает что-то смешное на ушко.

Например, то, как в детстве Дина из налепленных бабулей вареников с вишней слепила один большой. Или то, как они с Марком затеяли уборку в его комнате, не смогли вытащить ковер из-под кровати и без лишних слов вырезали его вокруг ножек кровати.

– Честно? Я опешила, когда мама позвонила и сказала, что у Марка появилась невеста. Он просто так долго открещивался от серьезных отношений и так сильно троллил нас с Гордеем, что я сначала решила, что это какой-то розыгрыш. Потом ждала увидеть какую-нибудь пустоголовую модельку с накачанными губами и третьим размером. Извини, Ань.

Осекается Дина, опасливо на меня косясь, но я лишь звонко смеюсь.

– Все нормально. Прежние спутницы босса, действительно, не отличались лишним умом, сообразительностью и естественностью во внешности.

Я не удерживаюсь от того, чтобы подколоть Северского, а он не больно кусает меня за плечо.

К концу вечера мы окончательно развеиваем сомнения Дины в нашей искренности, если они еще оставались. Идем провожать ее до двери, обещаем как-нибудь нанести им с мужем ответный визит вежливости и просим ее посидеть с Ванькой в субботу. Пока мы будем на свадьбе.

– Мы, конечно, можем нанять няню, если тебе неудобно.

– Глупости. С Маруськой своей Ивана познакомлю. Будет весело.

Отмахивается от предложения брата Дина и зарабатывает еще несколько очков к себе в копилку. Если отбросить первое впечатление, когда я приняла ее за соперницу, она больше не кажется мне ни ледяной статуей, ни Снежной Королевой.

Скорее, девушкой, которая знает себе цену, и будет стоять горой за своих родственников.

– Пока, Дин. До встречи.

– До послезавтра.

Стук каблучков Северской разносится по коридору, пока она неторопливо шагает к лифтам. А я напоследок мажу взглядом по ее ровной спине и поворачиваюсь к Марку.

– У тебя хорошая сестра.

– И брат тоже. Хотя в детстве я этого не понимал и часто их доводил. Батя у меня – вообще мировой мужик. Тебе понравится. А вот мама… сложная.

Марк с таким трепетом говорит о родных, что я немного ему завидую. Очевидно, что семья любит его безусловной любовью.

А мне вот постоянно приходится своим что-то доказывать. Что я не залечу на первом или втором курсе и не отчислюсь. Что доучусь до конца и получу диплом с отличными оценками. Что найду нормальную работу в Москве и не вернусь к ним в область.

Только вот одного доказать не удастся. Мой брак распался, как и пророчила мама. И мне надо как-то это им сообщить.

Глава 9

Марк

Нам уже давно пора выходить, а Аня все еще крутится у зеркала и кусает губы. Поправляет крупные локоны, рассыпавшиеся по плечам. В третий раз перерисовывает кажущиеся идеальными черные стрелки. И заставляет меня сдвинуться с места и положить ладони на ее плечи.

– Если ты передумала, мы всегда можем позвонить этой твоей Митиной и сказать, что не придем.

– Я не могу, Марк.

– Почему? Хочешь доказать всем, что твоя жизнь не сошла с рельс? Что у тебя все замечательно? Ты цветешь и пахнешь. Дом – полная чаша. Замечательный сын. Красавец-муж.

– Именно так.

Соглашается она, и, справившись, наконец, с макияжем, поворачивается ко мне. Смотрит в мои глаза долго-долго и, найдя там, на дне что-то важное, признается.

– Я не хочу, чтобы меня жалели. Понимаешь? Чтобы за спиной говорили, что Славина – брошенка. Для нас, девочек, это важно.

– Понимаю.

Наплевав на то, что наша задержка грозит превратиться в катастрофическую, я привлекаю Аню к себе, с шумом выпускаю воздух из легких и скольжу пальцами вдоль ее позвоночника.

Легко. Невесомо. Плавно. Как будто старательно играю на рояле гаммы или арпеджио, хоть музыканта из меня и не вышло. Классе в третьем мама очень старалась сделать из меня пианиста, только я постоянно сбегал в соседний с лицеем двор и гонял там в мяч вместо того, чтобы сидеть на скучных уроках сольфеджио.

Спустя десять наших глубоких вдохов и выдохов Славина осторожно от меня отстраняется, еще раз критически изучает свое отражение в зеркале и торопливо перемещается в коридор, как будто я нажал какую-то кнопку ускорения.

– Быстрее, Марк, быстрее!

Она упирается ладонями в мою спину, выталкивая меня на лестничную клетку, пока я безуспешно пытаюсь застегнуть пальто. И, если быть честным, нравится мне в этом амплуа немного больше.

Поэтому я принимаю абсурдное, в общем-то, решение, кажущееся очень правильным в это мгновение.

– Хочешь за руль?

Я раскрываю ладонь, в которой зажаты ключи от моего Бамблби, и наблюдаю за тем, как округляются Анины удивленные глаза, подведенные дымчатыми тенями.

– Пустишь? Можно? Правда?

– Правда.

Киваю ей серьезно, глотая рвущийся наружу смешок, и в следующую секунду меня едва не сносит ураганом Аниной эйфории.

В салон она ныряет быстрее, чем я успеваю обогнуть машину и распахнуть перед ней дверь. Благоговейно изучает приборную доску и тихонько попискивает от восторга, когда двигатель начинает мерно урчать.

Вопреки моим ожиданиям, на трассе Славина ведет себя раскованно и спокойно, словно каждый день управляется с агрегатом, у которого под капотом четыреста сорок пять лошадиных сил.

Паркуется перед рестораном она тоже по-пижонски, влетая на последнее оставшееся место между серебристым «Мерсом» и матово-черным «Геликом». И мне хочется спросить, у какого Шумахера она брала курсы езды.

– Это было… вау просто! Спасибо, – Аня цепляется за локоть, который я ей подаю, и приподнимается на цыпочки, чтобы прошептать мне на ухо. – Как думаешь, кто-то заметил, что нас не было в ЗАГСе?

– Я думаю, всем по фиг.

Отвечаю предельно честно и прикидываю, что в день собственной свадьбы я бы предпочел обойтись без этих формальностей. По-тихому бы поставил штамп в паспорт, собрал бы заранее чемодан и улетел бы со своей женщиной на Карибы.

Мы бы плавали там с дельфинами. Учились бы кайтсерфингу. Отправились бы на вулкан Монтсеррат. И, конечно же, наслаждались бы ямайским регги и пили бы белый ром с нотками дуба, карамели и ванили.

А не встречали бы дорогих и не очень гостей и не выслушивали бы десяток одинаковых поздравлений.

Я так сильно погружаюсь в пестрые картинки экзотических пляжей, которые услужливо подкидывает мне мозг, что упускаю момент, когда атмосфера неуловимо меняется.

После того как мы оставляем верхнюю одежду в гардеробе и неспешным шагом пересекаем узкое длинное фойе, Аня стремительно бледнеет и спотыкается о выщерблину в паркете так, что мне приходится ее ловить.

– Ань, что?

– Муж.

Славина произносит непослушными губами чуть громче ультразвука, врезается мне в грудь, сминая ткань выглаженной ею же рубашки, и за пару секунд превращается в грустного расстроенного ребенка.

Ее нижняя губа немного подрагивает. Небесно-голубые океаны затуманивают непролитые слезы. А я вздергиваю подбородок и впиваюсь взглядом в Олега. Так, кажется, его зовут.

Метрах в десяти от нас застывает крепкий мужчина среднего роста лет тридцати пяти. Он не бесцветный, скорее, просто обыкновенный. Русые волосы. Болотного цвета глаза. Серый костюм. Ничего выдающегося.

Впрочем, как и в его спутнице, переминающейся с ноги на ногу. Невзрачную шатенку с букетом банальных кремовых роз в руках не спасает даже яркий наряд. На фоне насыщенного красного платья черты лица девушки блекнут.

И, если я отношу эту парочку в разряд «посредственно», то Аня считает иначе. Сомнения в собственной привлекательности проступают крупными буквами у нее на лбу и опускают вниз уголки манящего пухлого рта.

– Хэй. Вдох, выдох, ну. Это всего лишь человек, которого ты совсем скоро вычеркнешь из жизни. Пустое место. Ноль.

Я еще теснее прижимаю к себе Славину свободной рукой и попутно пытаюсь не выронить цветы, предназначенные невесте – фиолетовые эустомы, гармонирующие с цветом Аниного платья.

Но девушка никак на меня не реагирует. Ее взгляд, пустой и стеклянный, поднимает градус моего раздражения до максимума и пробуждает желание вытащить ее любым способом из коматоза, в который она сама себя загнала.

Поэтому я не придумываю ничего лучше, чем впиться в приоткрытые Анины губы, которые она безбожно искусала.

Мимолетное касание, которым я хотел растормошить Славину, перетекает в чувственный затяжной поцелуй. Анины пальчики скользят по моей шее и запутываются в волосах. Ее тело вплавляется в мое, как будто стремится прирасти к нему навечно.

И у меня вылетают пробки. Искрят какие-то предохранители. И все перестает иметь значение в этот момент.

Остается лишь жар, затапливающий каждую клетку. Вкус мяты и клубники, оседающий на языке. А еще неровное дыхание, сбивающееся в хлам.

Многочисленные гости огибают нас с пониманием. Кто-то посмеивается. Кто-то восхищенно присвистывает. Кто-то нашептывает что-то неприличное своему спутнику.

Но все это барахтается где-то на периферии сознания. В эпицентре же – всепоглощающая наркотическая эйфория, которая туманит разум и месит мозги в кашу.

– Кхм-кхм!

Глухое надсадное покашливание доносится до меня, как сквозь вату, и, если совсем честно, практически не отвлекает. Так что я еще какое-то время терзаю Анины губы и отрываюсь от них только потому, что нужно протолкнуть немного кислорода в легкие.

– Олег, это Марк. Мой…

– Жених.

Не знаю, зачем я вклиниваюсь в их с мужем диалог, ведь голос Славиной звучит достаточно твердо и уверенно. Она успела нацепить на себя маску и отгородиться броней, и ни единая деталь теперь не намекает на то, что каких-то пару минут назад она не держала равновесие и дрожала, как осиновый лист.

Наверное, мне просто нравится обламывать людей и смотреть на то, как чужие постные физиономии вытягиваются от удивления, и челюсти норовят спикировать вниз.

Потому что кольцо на Анином пальце, например, стоит раза в два больше, чем платье Олеговой любовницы. И это именно тот редкий случай, когда кичиться деньгами доставляет мне удовольствие.

– А вы уже…

– Обручились. Да, – я отвечаю за нас двоих, обхватывая Анино запястье. Да и она сама не упускает возможность уколоть супруга.

– Что, если ты не один изменял в нашей семье? Что, если мы тоже. Давно. С Марком.

Аня стреляет в мужа словами, как отравленными дротиками, и может смело праздновать победу. Потому что между нами простирается вязкая оглушительная тишина, в которой прекрасно слышно, как сглатывает этот козел.

Насладившись произведенным эффектом, мы покидаем дезориентированную парочку и практически сразу же сталкиваемся с невестой. В чересчур пышном платье с огромной юбкой и длинной фатой она выглядит, как та самая баба на самоваре, но я вовремя прикусываю язык и с радостью позволяю Славиной играть роль первой скрипки.

– Танюша, поздравляем тебя от всей души! Будь самой счастливой. Пусть муж носит на руках, балует, достает звездочки с неба, – Аня на секунду замолкает, чтобы продолжить свою заранее отрепетированную речь, но Митина ее перебивает, понижая голос до заговорщического шепота.

– А вы с Олегом больше не вместе, что ли?

– Разводимся.

– Я не знала. Извини. Просто эта Катя с моим Аликом работает. И мы отправили ей приглашение плюс один. Так неудобно получилось.

– Да все нормально, не бери в голову. Нормально, правда же, Марк?

– А это…?

– Марк Северский – мой жених.

Славина проговаривает с такой нескрываемой гордостью, как будто я спас старушку из горящего дома или накормил не один десяток голодающих африканских детей. Кладет ладошку мне на грудь и опускает голову на мое плечо, словно в этом мире нет ничего более естественного.

Ее полноватая одноклассница выдает что-то вроде «ни фига себе, это тот самый Северский?», но я решаю ничего не уточнять. Вручаю ей букет вместе с конвертом и утаскиваю Аню вглубь безвкусно украшенного зала.

Вычурные бокалы на узорчатых ножках не гармонируют с фарфоровой посудой странной формы. Лиловые орхидеи не попадают в тон с шарами, прикрепленными к резной арке из белого дерева.

В общем, складывается такое впечатление, что неизвестный дизайнер велел молодоженам собрать все самое лучшее и забил на то, что это лучшее совершенно из разных ансамблей.

– Марк, а почему Таня так удивилась, когда я тебя ей представила? – приподнявшись на цыпочки, интересуется Аня и, кажется, больше не думает о муже и его любовнице.

По крайней мере, на дне ее серо-голубых глаз плещется только любопытство и никакого намека на боль. Хотя, может, она просто старательно ее маскирует.

– Может, потому что мой отец достаточно известен в широких кругах?

– М?

– Руководитель финансового холдинга. Держатель акций крупной энергетической компании. Меценат.

– А ты?

– А я хозяин скромного спортивного клуба и к батиным заслугам не имею никакого отношения.

На самом деле, я немного лукавлю, потому что родители мечтают, что когда-нибудь я займу папино кресло и буду руководить взлелеянной им империей, ведь Гордей по уши погружен в свою адвокатскую практику, а Динка души не чает в детях и ни за какие коврижки не бросит лицей, где она преподает азы иностранного языка малявкам.

Только вот мне почему-то нравится проверять Славину и обнаруживать, что ее совершенно не волнует мое состояние, в отличие от той же Резниковой. О чем красноречиво кричит вздох облегчения, срывающийся с Аниных губ и ее бойкое признание.

– Слава богу! А то я ужасно неловко ощущаю себя в обществе всех этих небожителей, вроде твоего отца.

Глава 10

Аня

Лицо мужа, застывшее восковой маской, накрепко врезается в память и немного поднимает пострадавшую самооценку.

Сейчас мною движет не жажда мести, а скорее желание восстановить собственный статус-кво. Доказать даже не миру – самой себе, что я заслуживаю лучшего.

Имею право веселиться на полную катушку. Зажигать в центре танцпола, привлекая к себе чуть больше внимания, чем обычно. И принимать из рук вышколенного официанта с безупречной осанкой и такой же идеально отутюженной белой рубашкой бокал с шампанским.

Неторопливо цедить благородный напиток. Наслаждаться игривыми пузырьками, покалывающими нёбо. И рассматривать фотографии, которые Дина прислала на телефон Марку пару минут назад.

На самом деле, в его мессенджере целая громада снимков. Ванька вместе со светловолосой девчушкой, как две капли воды похожей на Дину, несутся за Марли по длинному коридору.

Ванька с той же девчушкой сидят на небольшой уютной кухне и пьют чай с оладушками вприкуску с клубничным вареньем. Виснут на Дине, о чем-то ее уговаривая. Строят шалаш из одеял и подушек. И, наконец, сладко сопят на той постели, где еще недавно сооружали импровизированный вигвам.

«Дети набегались и спят. Давай не будем их будить? Пусть Ванечка остается у нас до утра».

Просит Дина в сообщении, и мне чудится, что за простыми фразами кроется что-то еще. Потаенное. Невысказанное.

Но я не успеваю довести мимолетную мысль до логического конца, потому что отвлекаюсь на Марка. Он невесомо мажет пальцами по моему запястью и что-то говорит.

Но я не могу разобрать, что именно, потому что в эту секунду слишком занята разглядыванием его острого упрямого подбородка и точеных скул.

– А? – переспрашиваю я неуклюже и краснею от затапливающего каждую клеточку моего тела смущения.

Мне кажется, что Северский видит меня насквозь. Считывает малейшую мою эмоцию. Поэтому ухмыляется так озорно и многозначительно.

– Что думаешь, Ань? Оставим Ваньку у Дины до утра? Зачем тащить его куда-то среди ночи?

В первые пару мгновений, когда Марк озвучивает свое предложение, «я-же-мать» во мне бунтует и противится, требуя забрать ребенка у посторонней, в общем-то, женщины.

И мне приходится несколько раз глубоко вдохнуть и так же длинно выдохнуть, чтобы прогнать ее и призвать на помощь здравомыслящую личность.

Ведь в том, чтобы поднимать сына с постели посреди ночи, действительно, нет никакой необходимости, если отбросить мой чрезмерный контроль, с которым я отчаянно пытаюсь бороться.

– Славина, отомри. И прекращай так сильно париться. У моей сестры дар, вся семья об этом знает. Дети к ней тянутся. Им там точно не будет скучно.

Произносит Марк, поглаживая тыльную сторону моей ладони, и запускает по коже электрические импульсы. Тревоги улетучиваются, как предрассветный туман. Сомнения испаряются. И я решаю нырнуть с головой в омут.

Расслабиться на полную катушку. Оторваться, как будто я завидная тусовщица-студентка, а не серьезная строгая мать. И забыть о неурядицах, которые на меня свалились.

– Хорошо. Ты прав. Пусть отдыхают.

Соглашаюсь с Северским, утаскивая с его тарелки рулетик из баклажана с ореховой начинкой, и снова возвращаюсь на танцпол. Сливаюсь с мелодией, будоражащей кровь, и вспоминаю занятия по стрип-пластике и дансхоллу, на которые бегала в промежутках между парами и подработкой.

В это мгновение мне снова девятнадцать. У меня глаза горят ведьмовским блеском. Румянец заливает щеки. Ресурсы организма не ограничены. Лимитов нет.

Я могу всю ночь размешивать за барной стойкой коктейли и ни разу не ошибиться с рецептом. Потом несколько часов защищать курсовую у самого нудного, самого вредного препода, по чьему предмету у студентов всегда гора пересдач. А после бежать в танцевальный класс через дорогу от универа и с кипучим азартом разучивать новые связки.

И так по кругу. Семь дней в неделю с один перерывом на отсыпной. Четыре недели в месяц.

Отмотав время назад, я полностью отдаюсь оглушительным бойким битам и, судя по всему, перебарщиваю с энтузиазмом. Напарываюсь на темнеющий взгляд Марка и воспламеняюсь от кончиков пальцев ног до самой макушки, несмотря на разделяющие нас метры.

Во рту резко пересыхает. Волоски на коже встают дыбом. И я торопливо ретируюсь из общего зала до того, как произойдет детонация.

Проскальзываю в туалет. Опускаю ладони под ледяные струи. И изумленно изучаю собственное отражение в зеркале с тяжелой бронзовой рамой.