Табу на любовь, или Девочка чемпиона

Посвежевшая и счастливая, бодро щебечет мама, накладывая отцу греческий салат. Рина же вовсе пунцовеет и находит предлог, чтобы скрыться из ставшей тесной гостиной.

Чайник вскипел.

– Дочка, тебе помочь?

– Спасибо, не надо. Я справлюсь.

Поспешно отказывается и исчезает за поворотом, мы же какое-то время обсуждаем прелести Кисловодска, мое чемпионство и планы по развитию детской спортивной академии. А спустя пару минут на кухне раздается оглушительный грохот, и я на автомате подхватываюсь.

– Я посмотрю.

Опережаю даже не дернувшегося Леху и сваливаю вслед за Дариной, наплевав на то, вызывает мое поведение подозрения или нет. Бесшумно переступаю через порог, фиксирую рассыпавшиеся по столешнице чаинки и приближаюсь к замершей с заварником в руках девушке. Преодолев разделяющие нас метры, нагло вторгаюсь в ее личное пространство и оставляю между нашими телами минимальный зазор.

Наконец, заметив мое появление, она боязливо вздрагивает. Удивленно хлопает пушистыми угольно-черными ресницами. А потом с лязгом ставит чайничек и порывисто поворачивается ко мне.

– Я буду кричать.

– Кричи.

Равнодушно веду плечами, зная, что ее угроза не больше, чем пустой звук. Она и пикнуть не посмеет. Будет вот так же стискивать зубы и молчать, лишь бы не привлекать к нам внимания.

– В тот вечер, когда мы столкнулись в баре… ты знала, что Леха – мой брат?

Я прекрасно осознаю, что она ни с кем не могла меня спутать и переспала со мной намеренно, но зачем-то вывожу ее на эмоции. Подаюсь вперед, напираю и готовлюсь увидеть, как слетит с ее побелевшего лица идущая трещинами фальшивая маска.

– Знала.

– И все равно запрыгнула ко мне в постель.

– Да.

– Не боишься, что я тебя сломаю, девочка, – втянув носом дозу легкого свежего парфюма, приподнимаю пальцами ее подбородок и пытливо заглядываю в лживые серо-голубые глаза.

– Ломай. Лучше ты, чем он, – набравшись смелости, лихорадочно шепчет Дарина, перебрасывает непослушные волосы через плечо и дико, шало смеется, заставляя на миг засомневаться в ее психическом здоровье.

Хотя… какая б нормальная девчонка пошла замуж за такого, как мой брат?

Пока я совмещаю новые детали вынесшей мозг головоломки, Рина замолкает. Закусывает нижнюю губу до крови и застывает, в ожидании моих действий. Я же, как под гипнозом, наклоняюсь еще ниже, большим пальцем стираю алеющие капли и чувствую, как непрошеное возбуждение скручивает мышцы.

Болезненный спазм прошивает не только меня. Дарина трясется так, как будто ее подключили к источнику тока. И мы оба дышим громко и рвано, не в силах отрицать это гребанное непреодолимое влечение.

Моргнув, я все-таки отступаю. Не хватало еще разложить ее прямо здесь на кухонном столе в доме у отца с матерью.

– Руслан! – отмерев, Рина делает пару шагов вдогонку и испуганно вцепляется мне в запястье, оставляя на коже фантомные пылающие отметины. – Ты же не скажешь Алексею?

– Чего не скажу? Что оттра…, прости, поимел его жену?

– Руслан! – шипит гневно, сверкая блестящими от слез глазищами, а у меня что-то невольно екает за грудиной.

– Может, скажу. Может, не скажу, – взяв волю в кулак, душу проклюнувшиеся ростки сострадания и вынуждаю поникшую девушку принять правила моей игры. – Смотря что мне за это будет. Надо подумать.

Глава 8

Дарина

Казавшийся неуютным вечер становится и вовсе невыносимым с появлением Руслана. Свет будто бы ярче мигает, слепя глаза. Звуки слышатся резче, долбясь в барабанные перепонки. И я сижу на стуле, как на иголках, сминая онемевшими пальцами ткань пиджака, и едва дышу, поддавшись всепоглощающей панике.

Понятные нам двоим намеки врезаются отравленными стрелами в грудную клетку, жесткий взгляд испепеляет, и я не выдерживаю. Царапаю ладони ногтями и стремительно выскакиваю из-за стола.

– Чайник вскипел. Пойду чай заварю.

Отказываюсь от помощи Светланы Алексеевны и несусь на кухню так, как будто за мной гонится волк. Каким-то чудом не сшибаю попадающиеся по пути предметы, но чай все-таки рассыпаю. Зависаю, рассматривая трясущиеся руки, и пропускаю тот момент, когда Бекетов-младший решает нарушить мое одиночество.

Предпринимаю жалкие попытки отстоять личные границы, и с треском проваливаюсь. Слишком сильно реагирую на пьянящую близость деверя, скатываюсь в истерический смех и снова испытываю на себе все прелести шантажа. Наверное, у меня на роду написано выполнять чьи-то прихоти.

– Руслан, ты же не скажешь Алексею? – прошу, четко осознавая, насколько унизительной представляюсь в эту секунду, и выпаливаю то, что вертится на языке. – А ты почему до сих пор не в Америке?

– Ты серьезно? – дернув уголком рта, хохочет Бекетов и изучает меня, словно восьмое чудо света или магнитную аномалию. – Ты и правда думала, что я пропущу мамин юбилей, и мы с тобой больше не встретимся?

– Но твой агент во всеуслышание объявил, что восстановление завершено и ты готов как можно скорее приступить к подготовке к следующему бою.

Произношу уже намного более растерянно и цепенею от яркой вспышки на дне темно-карих глаз. Сглатываю судорожно и каждым позвонком чувствую, что слова Руслана перевернут вверх тормашками мою жизнь.

– Он поторопился. Я приостанавливаю карьеру и остаюсь в России.

Это сокрушительное известие фигурально сбивает меня с ног, попутно прокручивая внутренности в мясорубке. Нокдаун, господа! Чистейшая победа. Рассчитывать на то, что я отделаюсь малой кровью и буду лицезреть непримиримого бойца только на мониторе компьютера, больше не приходится.

– А теперь не тормози, Рина. Порежь торт, я отнесу. Ты же не хочешь, чтобы твой муж озадачился нашим долгим отсутствием?

Пропитанный хлестким сарказмом вопрос вытаскивает меня из непроницаемого вакуума и заставляет, наконец, шевелиться. Так что я торопливо делю шоколадный бисквит на одинаковые ровные треугольники и передаю Бекетову поднос. После чего поправляю растрепавшиеся волосы, стираю потекшую тушь с век и несу в гостиную чай, надеясь, что никто не заметит моих пылающих щек.

Планирую прикинуться неприметной серой мышью и упорно молчать, но Руслан, судя по всему, задался целью превратить меня в звезду вечера. Лукаво подмигивая, он оттирает шоколад с губ и приковывает к моей скромной персоне все внимание.

– А ты чем занимаешься в свободное время, Рина? – непринужденно разваливается на стуле и отбривает невысказанное неудовольствие Алексея. – Что? Раз уж я пропустил вашу свадьбу, мне, действительно, интересно узнать немного больше о твоей жене.

– Учусь на заочке по специальности «дизайнер». Увлекаюсь рисунком.

Это все, что я транслирую осипшим голосом. Красноречие куда-то испаряется, и я не могу придумать ничего, кроме сухих безликих формулировок. Не могу рассказать, что часами залипаю на городские пейзажи, стараясь перенести на бумагу созданный природой шедевр. Что вдохновляюсь спокойной или бушующей гладью Москвы-реки. Что извожу кучу грифеля и десятки раз стираю ластиком лишние линии в попытке достичь совершенства.

От этого концентрированного любопытства, источаемого братом мужа, липкий пот струится вдоль позвоночника, и волнение запирает сердце в стальную клетку. И, если я нервно ерзаю на стуле, сгорая от смущения, то Руслан, напротив, чувствует себя расслабленно. Катает в зубах невесть откуда взявшуюся зубочистку и не отводит от меня глаз, раз за разом провоцируя свирепеющего Алексея.

И я ловлю себя на мысли, что братья попросту друг друга терпеть не могут.

– Уверен, что ты прекрасно рисуешь, Рина. Прибережешь для меня пригласительный билет на свою выставку?

– Дарина ничего нигде не собирается выставлять, – опережая меня, цедит супруг и с мерзким скрежетом отодвигает стул, цепляя меня за локоть. – Нам пора ехать.

Раздраженный, Алексей направляется к выходу, мастерски портя праздничную атмосферу, и тормозит уже у самого порога, проводя пятерней по взъерошенным волосам. Меня же капитально заклинивает. Надежно приклеивает к стулу, и я продолжаю упрямо смотреть на Руслана.