Новогодние расследования

И Оскар недоумевал – неужели Женя стал сомневаться в том, что Нина человек? Это было так же странно, как сомневаться в том, что Оскар – игрушечная обезьяна!

В машине возили пакеты с едой из большого магазина, и по запаху Оскар точно определял, что и в каком пакете едет. Раньше часто возили малиновый торт, который очень любил Женя. Нина, аккуратно устанавливая торт на заднее сиденье рядом с Оскаром, приговаривала какие-то глупости, что-то вроде «медведь очень любит малину». Медведь – это, должно быть, её муж. Потом торт перестали возить. Разлюбил медведь малину, наверное.

На Новый год возили ёлки – иногда по две! – и это было очень весело! Складывали сиденья, Оскар отправлялся в багажник, и в салон затаскивали колючие, морозные, растопыренные деревца. Машина до самой крыши наполнялась запахом хвои и как будто самим лесом, как будто он втискивался в тёплый салон и целиком заполнял его.

Оскар очень любил, когда возили ёлки.

Время шло, его синтетическо-синтепоновое тело старело – разорвались алые штанцы, и сбоку теперь торчали белые лохмотья. Морда тоже растрескалась и утратила боевой вид, должно быть, теперь он совсем уже не походил на великолепного именитого боксёра, в честь которого был назван. И жил он теперь в багажнике. Женя как-то кинул его туда и забыл. И Нина о нём тоже забыла. Должно быть, из-за того, что всё время рассказывала Жене, что она человек. Об этом Женя тоже забыл.

Из багажника Оскар плоховато слышал разговоры в салоне, зато отлично – то, что говорили снаружи. А там, совсем рядом, была остановка маршрутки.

Ближе всех к боку машины, в которой жил Оскар, на остановке оказывались отец и сын. Оскар их никогда не видел, зато слышал прекрасно.

– Пап, ты пойми, – каждое утро говорил сын очень убедительным мальчишеским полубасом, – это такой девайс! У него ай-пять последнего поколения, видеокарта «Radeon», новая, хард быстрый, оперативки много! А экран!..

– Здорово, – соглашался отец без всякого энтузиазма.

– Да мне ведь не только дурака на нём валять, – продолжал сын со старательным напором, но слышно было, что он боится переборщить. – Рефераты тоже писать надо! У нас в классе все на ноутах, один я от руки! Физичка мне в прошлый раз сказала, что каракули мои разбирать она больше ни за что не станет! И презентацию никак не подготовишь!

– Вот премию получим и купим.

– Пап, ну ты каждый раз одно и то же говоришь! Премию, премию!..

– У тебя же есть ноутбук.

– Да он старый совсем и не пашет! Ты его с работы когда-а-а принёс?! И он уже тогда был старый!

– Илюх, ну какая тебе разница, на чём балду гонять?!

– Да не собираюсь я на нём балду гонять! Сколько раз сказано! Мне нужно, ты понимаешь – нуж-но! Для учёбы. Хоть на Новый год, а?..

– Ну нету у меня сейчас денег!

– Да у тебя их никогда нету! Кредит возьми!

– Илюш, я не хочу об этом разговаривать.

– Ну и не надо, не хочешь – и хорошо!.. И наплевать мне на Новый год!

…«Стало быть, скоро Новый год, – думал Оскар. – Скоро ёлки повезём, и в машине будет темно и холодно, как в лесу».

В тот вечер Женя, очень сердитый, вытаскивал из багажника пакеты – малинового торта среди них точно не было, – и не заметил, как Оскар вывалился в снег. Он вывалился почти под колёса, в размолотую коричневую грязь, плюхнулся и моментально намок.

Сверху грохнуло – захлопнулась крышка, – и мимо прошагали ноги в жёлтых ботинках на толстой подошве. Оскар лежал в грязи возле колеса. Он видел тротуар – довольно далеко, по нему тоже шли ноги, – решётку забора и кусок чёрного неба между домами.

Он лежал довольно долго, не зная, как теперь быть. Завтра Женя уедет на работу, не заглянув в багажник, а Нина вообще про Оскара теперь почти не вспоминает, и они будут долго выяснять, что Нина человек, – как будто в этом могли быть какие-то сомнения! – а Оскар так и останется лежать в коричневом сугробе, а потом его загребёт снегоуборочная машина и свезёт на помойку или вывалит в коричневую реку, и Оскар больше никогда не вернётся. Его больше не будет.

– Ох ты, господи, – сказали у него над головой. – До помойки не могли донести, так и швыряют под ноги! Не люди, а скоты какие-то!

Оскара выдернули из лужи. С него капало, и висел он вниз головой, трудно, наверное, теперь разобрать, что когда-то Оскар был превосходной игрушечной обезьяной, а не кучей мокрых синтетических тряпок!

– А где урна?

– Да вон, на остановке! Что вы, Марина Георгиевна, всякую грязь подбираете?!

– Да швыряют же! То банки, то бутылки, то пакеты, то… вот!..

И неизвестная Марина Георгиевна потрясла Оскаром. И вдруг как будто замерла.

– Зоя Петровна, посмотрите! Это же обезьяна!

– Да бросьте вы её, мало ли кто её в руках держал!

– Зоя Петровна, я вот точно такую же Митьке купила, он совсем маленький был! Как он её хотел! Только на той штаны были красные, а на этой какие-то коричневые, что ли!..

– Бросьте, говорят вам!

– У вас пакет есть, Зоя Петровна?

– Какой ещё пакет?!

– Да обыкновенный! Я его в пакет положу, а дома постираю.

– С ума вы сошли, Марина Георгиевна! Дрянь всякую на улице подбираете! Бросьте, говорю вам! Вы в школе детям небось сто раз говорили, что на улице ничего подбирать нельзя!

– Дайте пакет!..

Так Оскар оказался в незнакомом месте – совершенно неожиданно! Марина Георгиевна сунула его в целлофановый пакет с розой на боку, везла в троллейбусе, тащила вместе с остальными сумками по лестнице, а в квартире долго полоскала под краном и вдруг радостно удивилась:

– Смотри-ка! А у тебя штаны-то тоже красные!..

Потом Оскара хорошенько выжали и положили сохнуть на батарею.

В крохотной комнате была наряжена искусственная ёлочка, и Марина Георгиевна сказала, что сейчас зажжёт на ней огоньки – как будто специально для Оскара. Огоньки зажглись, отразились в стекле. За стеклом стояли разнообразные бокалы и стаканы.