Загадки старинного пергамента, или Средневековая мистификация
– Да, – вяло отозвалась Флоримель, – эта старушенция говорила о каком-то господине, который должен явиться сегодня…
– О господине? – насторожился Герберт, – и вы ничего мне не сказали? Неужели вы не понимаете, что это может быть небезопасно?!
– Откуда мне знать, что это важно? И потом, старуха болтала без умолку! Вам, например, не интересно ли узнать, сколько яиц в неделю несут её драные куры? Нет? А я могу вам сказать!
– Ах, Флоримель, оставьте ваш тон! Лучше скажите мне, где выбранные вами курицы? Потому что наш общий друг, наверное, уже заждался моего сигнала.
– Они в клетке под нашестом, – отмахнулась от него девушка. – А вас двоих я бы попросила не повторять прошлых ошибок и дать мне, наконец, выспаться! Очень не хочется спешно скрываться и отсюда.
– Уверяю вас, дорогая, что мы с Фицморисом, приложим все усилия, чтобы не нарушить ваш покой, – ответил Герберт. – Доброй ночи!
Флоримель не ответила.
Герберт спустился вниз и прислушался: вокруг всё было тихо, только из дома доносились неразборчивые голоса. Он бесшумно прокрался мимо хлева, прихватив с собой клетку с сонными курами, отмахнулся от козы, настойчиво пытавшейся ухватить его за полу плаща, и вышел в поле. Оглядевшись и убедившись, что вокруг нет никого, кто мог бы его заметить, он достал из кармана странный предмет, напоминавший деревянную дудку, чиркнул им о подошву своего сапога и тут же небо озарил сноп ярких золотистых искр, с треском и шипением, рассыпавшихся вокруг.3
Через пару минут послышался свист рассекаемого воздуха и на поле опустился Фицморис.
– Герберт, дорогой, что же так долго сегодня?
– Простите меня, друг, но в селении вышла неожиданная заминка. Вообще мне не очень нравится дом, в котором мы остановились… – и бородач начал рассказывать обо всем, что произошло, пока его собеседник заглатывал кур.
– Но самое главное, что сегодня они ожидают кого-то и я боюсь, что как только наши дорогие хозяева узнают, кто именно остановился у них, то…
– Я надеюсь, этой особе хватило ума не назвать себя? – прервал его грифон.
– О, Фицморис, мне даже не пришло в голову спросить её об этом! Но при мне она себя не называла.
– Герберт, возвращайтесь к Флоре, а я постараюсь устроиться где-нибудь поблизости. И жду вас завтра до рассвета!
– Конечно, Фицморис! Мы будем вовремя! И умоляю вас, дорогой друг, не разжигайте сегодня огня!
– Но Герберт…
– Я знаю, что ваши записи носят крайне важный характер, они, безусловно, внесут значительный вклад в развитие науки и образования в этой стране, но прошу, нет… умоляю вас! не сегодня!
– Хорошо… – понурился Фицморис.
Возвращался Герберт тем же путём. Когда он был уже в паре шагов от лестницы, ведущей наверх, скрип двери дома заставил его остановиться и замереть. В тусклом луче, осветившем дверной проём, он увидел странного вида господина. Длинный чёрный плащ, сшитый из дорогой парчи и подбитый алым бархатом, вряд ли мог принадлежать кому-либо из местных. Осанка и трость с серебряным по виду тяжёлым набалдашником выдавали в незнакомце человека знатного происхождения, однако широкий шрам и чёрная повязка, скрывавшая потерянный, видимо, глаз, придавали всей его фигуре нечто страшное, даже зловещее. Герберт затаил дыхание и стал прислушиваться.
– И помните, Джакомо, я плачу хорошие деньги, не за то, что вы будете сидеть под крылышком милой мамочки. Я рассчитываю, что ваши ребята найдут интересующую меня даму в самое ближайшее время! – сказал одноглазый.
– Не волнуйтесь, сеньор! Мы непременно разыщем её, будьте спокойны. Тогда они смогут соединиться с принцем.
– Соединятся. Навеки!..
Последние слова одноглазого прозвучали настолько грозно, что Герберт отчётливо ощутил каждую мелкую мурашку, пробегающую по его спине.
Когда незнакомец ушёл, а дверь хижины плотно затворилась, Герберт поспешил наверх.
– Флоримель, вы тут? Вы спите, госпожа? – прошептал он в темноту.
– Это ты, Герберт? – отозвалась из темноты Флоримель.
– Да, я вернулся.
– Всё в порядке? Как наш друг?
– О, Фицморис просил благодарить вас за кур, – соврал Герберт. – А почему вы не спите, госпожа? Я помешал вам?
– Нет. Помешал, но не ты. Тут и без тебя достаточно шумно. Как только ты ушёл, в дом приехал какой-то господин. Ты бы слышал, как рассыпалась перед ним старуха! А у неё, согласись, ужасно скрипучий голос. Просто невероятно, насколько неприятным может стать голос женщины в старости! Но как мастерски она вытягивала из него деньги! Ты и представить себе не можешь!
«Кажется, могу…» – подумал Герберт, а вслух сказал:
– А о чём же они говорили?
– Мне не пристало подслушивать, но, по-моему, эти люди промышляют чем-то незаконным. Они говорили о каком-то знатном господине и о том, что проживание его стоит немалых денег…
– Проживание?
– Ну да… Они так говорили… А ещё они упоминали какую-то даму, вот только я не разобрала. И знаешь, голос одного из них показался мне очень знакомым… Вот только никак не могу вспомнить, где я могла его слышать.
– Ах, цветочек, сейчас это так не важно!
– Не смей называть меня так!
– Не кричите, госпожа, нас могут услышать!
– И что с того? Мы оплатили постой и имеем полное право вести себя так, как нам заблагорассудится!
– Тише, госпожа, тише! – прошипел Герберт. – Я полагаю, что мы в большой опасности. А вы случайно не разобрали, что они говорили про ту даму?
– Я же уже сказала, что не имею привычки подслушивать, к тому же эта противная коза не дала мне подойти ближе к дому! Но, по-моему, обладатель того голоса обещал нашему хозяину немалые деньги за её поимку.
– Так вы спускались?!
– Ну да, – с невозмутимым видом подтвердила девушка (по счастью полумрак скрыл краску стыда на её лице). – Я же сказала, что не могла уснуть!
– Ах, госпожа, я же велел вам сидеть тут!
– Не смей повышать на меня голос! И к тому же, что такого могло произойти?
– Госпожа, сдаётся мне, что дама, которую теперь будет искать эта шайка головорезов, вы!
– Я?!
– Более того, я предполагаю, что именно эта развесёлая компания так или иначе посодействовала исчезновению вашего дражайшего принца, а с ним и нужной мне вещи.
– То есть ты думаешь, что они знают, где сейчас принц Брион? Так чего же мы ждём? Надо просто выведать у них, и всё решится самым лучшим образом! – и она уверенно двинулась к выходу.
– Не торопитесь! Мы здорово рискуем. А что если они узнают в вас ту самую особу? Что если они пленят нас?
Девушка раздраженно фыркнула:
– Какой же ты бестолковый! В самом деле! Ну, во-первых, как они меня узнают? Да в таком виде меня и родная матушка не признала бы, а во-вторых, это в любом случае лучше, чем пробираться в логово пиратов наугад, не зная наверняка, там ли Брион.
Бородач задумался на мгновение.
– Ждите здесь! Я скоро вернусь! – и прихватив с собой оставшуюся после ужина посуду, Герберт спустился вниз.
Приняв самый невозмутимый и невинный вид, он вошёл в дом. Шайка (теперь-то он в этом не сомневался!) сидела за столом, склонившись над разложенной картой. При виде гостя, коротышка Джакомо поднялся, пытаясь заслонить карту спиной.
– Что вам угодно, сударь? По-моему, я просил оставить посуду в ваших покоях и не появляться здесь.
– Ах, Жаки, как ты неучтив! – тут же встряла в разговор старуха. (Герберт вздохнул с облегчением.) – Возможно, нашему гостю понадобилось что-то?
– Вы так проницательны, любезная хозяйка! Дело в том, что моя супруга спит, а у меня возникла крайне деликатная проблема…
– Супруга? – удивлённо отозвался коротышка.
– Жаки, ты ставишь нашего гостя в неловкое положение! – старуха метнула в сына многозначительный взгляд, выражающий одновременно недоумение, укор и малую долю скабрезной усмешки. – Так в чём же ваша беда, сударь?
– Милая хозяйка, – обратился к старухе Герберт с самой любезной улыбкой, на которую был способен. – Мой костюм…
– А что с ним?
– Дело в том, что он изрядно износился, а сменное бельё ждет нас в багаже, который…
– Не говорите более ни слова! – прервала его старуха. – После моего дражайшего супруга осталась масса вполне приличных костюмов, которые я могла бы уступить вам по сходной цене!
– Но мама! – возмутился коротышка.
– Жаки! Не будь так жаден! Неужели ты не видишь, как страдает наш любезный гость без сменных панталонов и чистой сорочки!
– Но мама! Даже если не брать в расчёт всего остального… Они просто не по размеру нашему гостю! – не выдержал коротышка.
Старуха смерила бородача изучающим взглядом и обратилась к сыну:
– Пустяки, Жаки! Твой папа был такой же высокий и статный, как наш гость! Оставайтесь тут, синьор, а я принесу вам костюмы через минуту, – и она отправилась наверх, не обращая никакого внимания на протестующие жесты и взгляды сына.
– Прошу извинить меня, уважаемый хозяин, если моя просьба как-то обидела вас… – обратился Герберт к коротышке.
– Да уж, сударь! Вы крайне беспокойные постояльцы! – проворчал тот, отходя в сторону.
– Боюсь вызвать еще больший ваш гнев, но хотел бы спросить, не будет ли у вас кружечки доброго домашнего пива или вина для меня, а то я что-то никак не могу уснуть…
– Что ж… – замялся коротышка. – Присаживайтесь, господин, я принесу вам матушкиной наливки…
Герберт подсел к бочке, на которой шайка расстелила карту, и постарался завести непринуждённый разговор с присутствующими, однако компания сохраняла гробовое молчание, а их взгляды не предвещали светской беседы. По счастью, как раз в это время вернулась старуха с целой охапкой какого-то тряпья. Со словами: «Посторонитесь-ка, мальчики!» она бесцеремонно развалила весь этот хлам прямо на карту.
– Вот сударь, посмотрите, какие замечательные костюмы! Выбирайте, сударь, выбирайте! Им сносу нет! А какая работа! Ручаюсь, сударь, что такого качества вы и в столице не сыщите!
Разглядывая изрядно поношенные рубахи и штаны, Герберт убедился в справедливости опасений коротышки. Конечно, он, Герберт, догадывался, что всем женщинам свойственно несколько преувеличивать достоинства их возлюбленных мужей (особенно покойных), но даже не предполагал, что настолько! Вещи были очевидно не в пору, однако, это не остановило его в выборе пары брюк, широкой рубахи и плаща, разглядывая отделку которого, он смог-таки прочесть название городка, обозначенного на карте красным крестом. Уилпорт.
Теперь, когда Герберт в душе ликовал от удачной развязки дельца и с облегчением высыпал монеты в алчные руки старухи, за дверью послышалась какая-то возня и в хижину вошел коротышка, в одной руке державший огромный глиняный кувшин, а другой рукой тянувший за собой упирающуюся Флоримель. У Герберта похолодело в животе.
– Ну и как вы это объясните, милостивый государь? – обратился коротышка к Герберту. – Я застал её, подслушивающей за дверью!
Вид у Флоримель был несколько обескураженный. Она виновато посмотрела на Герберта.
– Ах, милая! – начал он с самой весёлой улыбкой, которую только смог выдавить из себя в это мгновение. – Ты снова за своё? Я же уже тысячу раз клялся тебе в своей верности! Поверь, милая, у тебя нет ни малейшего повода во мне сомневаться!
Глаза девушки приобрели неестественно круглые очертания, а взгляд выражал изумление.
– Господа, – обратился Герберт к присутствующим. – Моя дорогая жёнушка излишне ревнива… Не буду лгать вам, ранее, до нашей свадьбы я давал изрядно поводов к ревности своим подругам, но теперь, когда я встретил тебя, мой цветочек!.. – последние слова он буквально процедил сквозь зубы. Во взгляде же его изумленная и чуточку возмущенная Флоримель прочла что-то среднее между мольбой и яростью, поэтому не решилась отвечать, а только опустила взгляд в пол и стала с интересом изучать рисунок на половицах.
– Ревнива?! К кому она могла приревновать тебя здесь?!! – завопил коротышка, обводя взглядом собравшихся. – По-моему, вы просто дурите нам голову! Признавайтесь немедленно, что вы тут вынюхиваете?
Краем глаза Герберт уже увидел, как уважаемые господа, восседавшие вокруг бочки с картой, стали медленно подниматься со своих мест, а руки их потянулись к кривым ножам, заткнутым за поясами. Напряжённость повисла в воздухе и даже старуха застыла, так и не успев зажать в ладони монеты. Тем не менее именно она нашлась первой:
– Жаки, как можно! Неужели ты не видишь, что перед нами влюблённая пара. Ах, милый, ты также невнимателен, как и твой покойный батюшка! Юная любовь, что может быть прекрасней? – старуха мечтательно закатила глаза. – И все эти приливы ревности, и ссоры из-за пустяков, и перепалки, и драки… А всё лишь для того, чтобы после примириться в объятиях друг друга… Пойдём со мной, дорогая. Я расскажу тебе замечательную историю!
И с этими словами старуха выхватила из рук сына кувшин и изумлённую гостью и потащила свою добычу в дальний угол, где и намеревалась поделиться своим житейским опытом, вне зависимости хочет того девушка или нет.
На все попытки Джакомо или Герберта вяло возразить, она отвечала только взмахом сухой костлявой руки, каким обычно отгоняют надоедливых мух.
Несколько часов спустя Герберт под одобрительные возгласы головорезов взвалил на одно плечо купленное у старухи тряпьё, а на другое свою спутницу и откланялся. Он ещё раз поблагодарил старуху, тепло распрощался с Джакомо, который за это время успел рассказать ему всю свою нехитрую биографию, сопровождая повествование трогательными подробностями и воспоминаниями детства. Одним словом, расстались они если не лучшими друзьями, то хорошими приятелями.
Закрыв за собой дверь хижины, Герберт постоял с минуту возле хлева, отмахнулся от назойливой козы, которая, по-видимому, как и её хозяева страдала бессонницей и предпочитала зажёвать свою тоску плащом Герберта, и, убедившись, что за ним никто не последовал, легко перемахнул через хлипкую ограду.
– Фицморс, друг мой, вы не спите?
– Герберт, я жду вас уже около часа, вы опаздываете. Что-то случилось? – он недоуменно оглядывал Герберта и его ношу.
– Случилось. У меня для вас несколько известий. Во-первых, мы летим в Уилпорт.
– Уилпорт?
– Да, друг мой, именно туда. Мне удалось кое-что выведать, и теперь я почти уверен, что искать принца нам следует именно там.
– Но это же замечательно, Герберт! Всё складывается как нельзя лучше!
– Не совсем, Фицморис, не совсем… Нас ищут!
– То есть?
– То есть не нас, а уважаемую нашу госпожу.
– Откуда вам это известно? И что с ней, скажите на милость!
– С ней всё в порядке. Просто наш цветочек не рассчитал свои силы, внимая излияниям хозяйки дома. Остальное же расскажу вам в пути. Нам пора. Солнце уже поднимается!
С этими словами Герберт бережно уложил девушку в корзину, забрался в неё сам, и Фицморис взмыл в воздух.
С высоты Уилпорт казался крохотным пятачком, зажатым между скалами и морем. Единственное, что выдавало в нём портовый город, был широкий причал, глубоко врезавшийся в бухту, с несколькими пришвартованными к нему судами, нисколько, к слову сказать, не напоминавшими прославленный флот короля Лайтана.
– Ну и как мы туда попадём, скажите на милость? – поинтересовалась Флоримель, оглядывая узкую крутую тропку, спускающуюся со скалы, на которой приземлилась троица.
– Как все нормальные путешественники. По тропинке! – весело ответил ей бородач.
– По тропике? В этом?!! – и девушка немного покружилась, демонстрируя спутникам широкую длинную юбку своего платья.
– Я всё предусмотрел, госпожа! – и с этими словами Герберт кинул ей свёрток, из которого вывалились поношенные штаны.
Флоримель с нескрываемым отвращением разглядывала тряпьё.
– То есть ты хочешь, чтобы я облачилась в эти обноски?
– Это единственный вариант. Ваше появление в этом городишке должно остаться незамеченным. А кроме того, вы, часом не забыли, что наши друзья-головорезы как раз вчера получили задание разыскать некую особу? Хотя что вы можете помнить? Вчера вы так увлеклись рассказами старой хозяйки, что я удивлён даже тому, что сегодня вы вообще помните кто вы и где находитесь!
Флора бросила на него гневный взгляд.
– Это ты виноват в произошедшем! И кроме того, – добавила она несколько смягчившись, – сегодня меня совершенно не укачивало в полёте!
– Вот уж совсем не удивительно, – отозвался из глубины пещеры Фицмморис, – Вы, дорогуша, проспали почти всю дорогу! А храпели так, словно…
Но Герберт, предвидя очередную перепалку, не позволил ему закончить.
– Друг мой! Уступите нашей даме место в пещере, чтобы она смогла переодеться.
Тот нехотя выполз из тёмного лаза и, не обращая ни малейшего внимания на гневные взгляды девушки, развалился рядом с Гербертом на краю выступа.
– Каков план? – спросил он, когда Флоримель скрылась в темноте пещеры.
– Нам надо как-то выведать, есть ли в порту пираты.
– Хм… – грифон рассмотрел пришвартованные суда и указал на фрегат, стоявший у самого дальнего причала. – На вашем месте я присмотрелся бы вон к тому судну.
– Почему именно к нему?
– А вы взгляните, Герберт!
Бородач достал маленькую подзорную трубку и с минуту пристально вглядывался в судно.
– Ровным счётом ничего особенного не замечаю! Фрегат как фрегат…
– Это не фрегат, Герберт, а шлюп.
– И..?
– …И он намного маневреннее и быстроходней большинства судов, а вмещает при этом около сотни человек. Его строение позволяет морякам укрыться почти в любой бухте, не рискуя сесть на мель. При этом трюмы его не достаточно вместительны для приличного улова, а по сему, думается мне, что если здесь и есть пиратский корабль, то это именно он!
– И всё? Все эти выводы вы сделали только по тому, что это шлюп?
– Нет, не только. Обратите внимание на сети, развешанные по бортам.
– Сети как сети… Обычные рыболовные снасти!
– Не совсем так. Рыболовецкие суда, вернувшиеся из плавания, расправляют сети, чтобы просушить их, а эти свёрнуты, причём свёрнуты таким образом, чтобы при необходимости расправить их по бортам. Зачем рыбакам сети по бортам корабля?
– Даже не представляю…
– И верно. Рыболовам они без надобности, а вот пиратов обезопасят от проникновения на судно неприятеля.
Герберт изумлённо посмотрел на собеседника.
– Дорогой друг, вы не перестаёте меня удивлять! Откуда вам всё это известно?
Фицморис польщено улыбнулся и уже хотел было пуститься в так любимые им воспоминания молодости, как вдруг сзади послышался капризный голос:
– Ну и как я могу показаться на людях в таком виде?!
Перед приятелями стояла Флоримель, облачённая в костюм коротышки-старшего (который оказался ей чуть великоват). И если бы не длинные тёмные волосы, то в ней едва ли можно было разглядеть юную девушку.
– Да уж, вы похожи…
– Вы совершенно похожи на мальчишку! Это замечательно! – прервал Фицмориса Герберт. – Вот только с волосами надо что-то придумать…
– Остричь. – мрачно отозвался Фицморис.
– Остричь?! Мои прекрасные волосы???
– Не волнуйся, цветочек! Мы что-нибудь придумаем. Соберём-ка их! – Герберт нахлобучил девушке на голову свою изрядно поношенную шляпу, отступив на пару шагов, оценил результат и задумчиво произнёс:
– Чего-то не хватает…
– Возможно соответствующей обуви? – и Флоримель указала на свои бальные туфельки, усыпанные блёстками и вышитые бисером, которые и в самом деле совершенно не подходили к её наряду.
– Возможно… – согласился Герберт. – Давайте посмотрим, что есть в моих пожитках.
С этими словами бородач развязал свой походный мешок и извлёк оттуда огромных размеров сапоги.
– Примерьте!
– Я похожа на пугало!… – чуть не разрыдалась Флора, осматривая себя и свои ноги, утонувшие в сапогах выше колен.
– Да… – согласился Герберт. – В таком виде вы вряд ли сможете спуститься по склону невредимой…
– Если кого-то интересует моё мнение, – заговорил Фицморис, всё это время насуплено наблюдавший за преображением девушки, – то я посоветовал бы вам срезать с её обувки всю эту чепуху и изрядно вывалять их в грязи.
– Да вы просто гений, друг мой! – воскликнул бородач.
Флоримель едва удерживалась от слёз, наблюдая за тем, как её спутники расправляются с изящной обувью.
– Так-то лучше! – радовался Герберт, оглядывая щупленького мальчишку в широкополой шляпе и грязной обуви. – Вот теперь можем отправляться! Добавим только к вашему наряду нож за пояс и плащ, а то уже холодает!
– Ну что же, – сказал Фицморис. – Я, как всегда, сижу тут и жду вашего сигнала…
– Не скучайте, Фицморис! И не мёрзните – приморские ветры бывают коварны!
– Ну, что вы, Герберт, не беспокойтесь! Если мне станет холодно, я разожгу костёр.
– Где же, интересно мне знать, ты возьмёшь дрова? – пробурчала не оборачиваясь Флоримель.
– Не волнуйтесь, госпожа, в ваших пожитках найдётся предостаточно вещиц для неплохого костровища. А первой я сожгу лютню! – рявкнул он в ответ.
– Мою лютню?! Да как ты сме… – недоговорив она бросилась к корзине и выхватив из неё инструмент, направилась вниз по склону.
– Да, да, Флоримель, нам пора! – и Герберт поспешил последовать за девушкой, успев при этом нагадить Фицмориса укоризненным взглядом.
Тропка, по которой спускались путники, извивалась змейкой, огибая острые камни и пыльные кусты. А судя по тому, как края её обросли чахлой травой, то нетрудно было сделать вывод, что пользовались этой дорогой не часто. И чем ближе был городок, тем более отвесной и неудобной она становилась. Несколько раз Герберт едва успевал подхватить Флоримель, которая, казалось, так и норовила сорваться вниз и ускорить свой спуск, катясь по пыльному склону кувырком.
– Что не так? – наконец заговорила девушка.
– Ваши туфли, госпожа. Они совершенно не годятся для пеших походов, а тем более для спуска по каменистому склону.
– Я не об этом, – ответила Флоримель, в очередной раз поднимаясь на ноги. – Фицморис. Что с ним сегодня? Он весь день пытается обидеть, оскорбить меня!
– Ах это… – задумчиво протянул Герберт. – Возможно, ему не совсем по душе некоторые из ваших привычек.
– Моих привычек?
– Ну да. Вы, госпожа, разве не знаете, что человек во сне всегда говорит только правду?
– Я слышала об этом, но при чём тут он?
– Фицморис совершенно не при чём. Просто с недавних пор вы стали разговаривать во сне.
– Я?! Разговариваю во сне?! – Флоримель даже остановилась на мгновение.
– Да. И я полагаю, что Фицморису не понравилось то, что он услышал сегодня, пока мы летели сюда.
– Услышал?…
– По всей видимости да. Хотя я, госпожа, приложил максимум усилий, чтобы этого не произошло! Закидал вас вещами, даже шляпой лицо закрыл!
– Так вот почему мне снилось, что меня душат… – задумчиво произнесла Флора, но тут же очнулась от раздумий и спросила:
– А что же я такого сказала?
– О, госпожа! – усмехнулся Герберт. – Проще ответить, чего вы не говорили! Вы обвиняли несчастного Фицмориса во всех своих неудачах, грозились предать его суду. Но не думаю, что именно это так огорчило нашего друга.
– Не это?
– Нет. Вы позволили себе довольно пространные рассуждения относительно его происхождения.
– И что?
– А то, что грифон – смесь благородного льва и орла, а никак не курицы и собаки!4
Флоримель замолчала и только неуверенные шаги за спиной уверяли Герберта в том, что она всё ещё тут.
– Не работает… – произнесла она некоторое время спустя.
– Что не работает? – поинтересовался Герберт.
– Один способ изменить себя. Не так давно я прочла, что необходимо с радостью смотреть на всё вокруг, надо быть благодарной за всё, что тебя окружает. И я пыталась!
– Пытались? – Герберт смерил девушку недоверчивым взглядом.
– Знал бы ты, как! – воскликнула она. – Но, наверное, со мной это не работает… После всех моих стараний!.. …Говорю во сне! Да где это только видано, чтобы девушки моего круга разговаривали во сне! Что бы сказала на это Анна?.. И голубей от неё не приходило уже две недели… Я так несчастна…
Герберт испытывал смешанное чувство жалости и удовлетворения, слушая, покаянные стенания Флоримель. Однако слезливые нотки, послышавшиеся в её голосе, заставили его остановиться. Он взял девушку за плечи и, глядя в её уже влажные от слез глаза, сказал:
– Послушайте Флоримель! Если вы хоть на секунду переключите ваше пристальное внимание с собственной особы и оглядитесь вокруг, то, полагаю заметите, что мы с вами направляемся в логово пиратов. А ещё вспомните, что на нас, похоже, объявлена самая настоящая охота, что в королевстве в ближайшее время разразится война и… – девушка всхлипнула. Герберт в усталом изнеможении закатил глаза. – Что еще?
– Я ногу натёрла! – и Флоримель разрыдалась.
Оставшуюся часть пути Герберт проделал куда медленнее, поскольку на одном плече ему пришлось нести Флору, а на другом – её лютню. Оказавшись у самого подножия, путники остановились.
