Ружемант 5

Обнаженная, она должна была слушать каждое его слово, что скажет. Исполнять любую дикость.

– Константа. Она меня мыла. Всю. – Девчонка залилась краской от испытанного унижения. Мяукнула.

– Он ей приказывал?

Инна затрясла головой.

– Нет, хозяин, мяу. Она не хотела, чтобы меня наказали…

Еще одна монетка в копилку странной, но доброй девочки Константы.

Прищурился, попытался вспомнить – а звала ли меня Инна до этого «хозяином»? И если да – почему позволял, не противился?

После того как побывал в самом центре Царената, изменил свое отношение ко всему, что касалась рабства с негативного на крайне негативное…

– Это все? Больше ничего не хочешь мне рассказать?

– Прошу простить, мяу. Я до этого была плохой работницей. Исправлюсь: брошу школу и…

– Стоп-стоп-стоп, нет. Школу ты не бросишь и, что бы ни собиралась сказать только что, тоже не сделаешь. Инна, да что с тобой?

– Я была плохо…

– Ты не была, ты есть! – рявкнул, потеряв терпение. Она осеклась на полуслове. Извернулся, когда попытался ее погладить.

– Почему ты боишься?

– Вы хозяин, а я… всего лишь ваша кошка.

– Даже кошек принято гладить. Прежде ты не избегала моих прикосновений.

– Они… мне больно, когда вы так делаете, хозяин. Мяу.

Часто заморгал глазами – это еще что за новости? И тут же понял – тот самый чип…

Почуял себя параноиком: нет, такого не бывает. Не существует технологии, что способна изменить поведение человека, значит, не существует и той, что обращает дружеские объятия в орудия пытки.

Тогда что?

– Со мной все в порядке, хозяин, мяу. Раньше я была неправильной, но меня теперь научили, какой надо быть. Спасибо господину Вербицкому.

С каждым ее словом в сердце вонзалось по ножу. Земля уходила из-под ног: та, кто была ближе остальных, с улыбкой на лице признавалась в предательстве.

Покачал головой: нет, не в предательстве, хуже – в том, что успешно оболванена.

В мозгу начало кое-что прояснятся. Отряд репортеров, что не дождался добычи, наказ Бейки ни под каким предлогом не соваться домой…

Бейка!

Если кто и знает, что делать с этим, то только она. Ибо у меня опускались руки.

Вербицкий оказался хуже любого змея, бил в самое сердце. Все, что выставил против меня Царенат, можно было безжалостно расстрелять, взять на прицел, спустить курок.

Но что делать с этим?

– Ната, – отправил сообщение инфо-фее по нейросвязи. – Мне нужна Бейка. Срочно.

– Она сейчас…

– Я сказал – срочно!

Ната решила не спорить…

* * *

Голос Бейки был насмешлив, как и прежде.

– Повар разочаровался, что ты не отведал борща.

– Бейка, мне сейчас не до шуток.

– Знаю. Уйми панику, Потапов. – Разом ставший строже голос вернул меня в прежнее русло. – Не занимайся мышиной возней.

– Инна, она…

– Изменившаяся, да? Словно побывала на кладбище домашних животных, да?

– Что? При чем здесь…

– При том, рядовой. Вербицкий был дипломатом. Класс у него такой. Ты хорошо из ружбаек гоняешь всякое, он уговаривает так, что боженька готов творить мир за двадцать четыре часа, не за неделю.

Я промолчал, проглотив следующие вопросы, бывшая командующая продолжила:

– Дерется? Кусается? Царапается?

– Н-нет, но… она отрешена. Словно… словно…

Вдруг начал понимать, что больше всего моя кошкодевочка похожа на Константу.

Он что же, с своей внучкой проделывал подобное? С него станется…

– И крайне ему благодарна? Что ж, чего-то подобного я ожидала. Вези ее тогда к нам. Надеюсь, ты последовал совету и не сунулся домой?

– За нами следили. Пытались устроить сценку: как только встретились, из ниоткуда возник милиционер. Принялся спрашивать, не пристаю ли я к ней. А в кустах прятался взвод репортеров.

– Надеюсь, с роялями? – Бейка смеялась, как и прежде. Стала строже, проговорила: – Дома тебя тоже ждали. Тоже журналисты. Как видишь, ты теперь большая знаменитость – карманы проверь, там никто не сидит?

Едва в самом деле не проверил.