Нарушая правила

Начались сплошные страдания и слезы матери. Крики, истерики, ругань. А потом и болезнь, вызванная затяжной депрессией. И следующие пять лет тишины со стороны биологического родителя. Целых пять, когда она увядала на моих глазах, а он не сказал мне ни слова. До того самого момента, пока мамы не стало.

Только тогда Игорю Антоновичу пришлось выйти со мной на связь. От безвыходности. Потому что других родственников в моей жизни нет. Ни одного по маминой линии. Пусто. А отдать родную кровь в детский дом для генерала Шевченко стало бы позорным пятном на безупречной репутации.

Кстати, да, даже фамилию я оставил себе матери. Швец.

Для меня ее смерть стала не просто ударом – полным крахом всего. Страх привязываться и подпускать людей близко родился во мне тогда и со временем только прогрессировал. Я не хотел никого рядом, потому что снова боялся потерять. Я вполне это осознавал. Я чувствовал это слишком остро. Противился серьезным чувствам слишком яростно. Даже с психологом прорабатывал эту тему, ведь в отряде нужны эмоционально устойчивые и стабильные бойцы. Но проблема сидит слишком глубоко.

У нас должен быть стимул жить. Должно быть стремление вернуться с задания домой. К кому-то. Там кто-то должен ждать. Кто-то, кто обнимет, поцелует, приласкает и создаст тот самый гребаный уют, в котором захочется утонуть. Кто-то…

Но, увы, единственный человек, который любил и был рядом, ушел. Остался только отец, который в свое время, по какой-то причине решил, что я недостоин его присутствия в моей жизни, тем самым все обрубив.

Честно? И потом он на хер был мне не нужен! Да, гордый. Да, глупый. Но я бы предпочел оказаться лучше в детском доме, чем в “новой” семье отца. Я бы предпочел быть совсем один, чем чувствовать себя чужаком в чужой семье, где были свои правила, устои, принципы и… свой ребенок.

Роза.

Я ведь невзлюбил сводную сестрицу сразу. Ей было четыре, мне пятнадцать – какой мне вообще был прок от ее присутствия? Навязчивая, мелкая, жизнерадостная, залюбленная, не знающая проблем девчонка! Я ревновал ее к отцу и злился, спуская всех собак на это зеленоглазое чудо. Винил, считая, что именно из-за нее не стало моей семьи. Моего дома. Моей матери. Мне нужно было найти объект ненависти, и я его нашел.

Хотя, разумеется, никакой вины Цветочка в расставании моих родителей нет, не было и быть не могло. Она вообще появилась у отца с его нынешней женой – Снежаной – только через год после развода родителей. Но разве пятнадцатилетнему отморозку есть до этого дело?

Поэтому да – ненависть родилась с первого взгляда. Но… блин, это же Роза! Хитрая, как лиса! Упрямая, взбалмошная, вредная, приставучая мелочь, которая без спросу разнесла к чертям все “личные границы”! Которую сколько не отталкивай – она липнет и цепляется за тебя, как репей! Ты ее обижаешь – она обниматься лезет. Ты с ней не разговариваешь – она к тебе с дурацким рисунком топает. Рычишь на нее – она конфеты тащит, задобрить. Ты получил от отца – Роза что? Правильно. Виснет у тебя на шее и говорит, что ты самый лучший старший брат на этом свете.

Я до сих пор не знаю, чем я этой рыжеволосой девчонке так приглянулся? Чем я заслужил ее любовь? Ведь я был совершенно отвратительным, угрюмым и злым пацаном. Первый год так точно!

Я был буйным. Я дурил. Я пять раз сбегал из дома. И, пожалуй, единственное, за что отцу спасибо – благодаря его характеру я не поехал вниз по социальной лестнице. Из вредности, из принципа и еще хер знает из чего взялся за ум и поступил не просто на престижную службу, а попал в элитный отряд. Сам. Спецназ – многие о таком могут только мечтать. У меня получилось. Не без проволочек, но все последние десять лет я пахал, как проклятый, чтобы раз и навсегда заткнуть любимому батеньке рот.

А благодаря Розе я вырос не таким уж и черствым сухарем. Эта ведьмочка пробралась под кожу. Тянулась ко мне с четырех лет, как цветочек к солнцу. Год за годом. Рука об руку. Все время рядом. Все время поддерживая. Сколько бы я ни ворчал на ее навязчивость, Цветочек только смеялась. Всегда. И сколько бы я ни ругался с отцом, она до сих пор обнимает и говорит, что я самый лучший брат.

Эту девчонку не победить и не переспорить. Эта девчонка единственная, кого я всей душой люблю в этой жизни. Так что да, когда вопрос касается Розы – отказать отцу я не просто не могу. Не хочу и не имею права…

Вот такая она, моя жизнь. Буквально перед глазами проносится.

Я подхватываю принесенный официантом кофе и делаю глоток. Обжигает, пробирая до нутра. Смотрю куда? Верно.

Ясноглазая сейчас над чем-то заливисто смеется. Щеки ее миленько розовеют. С Ильей переглядывается. Он своими глазенками по ее губам мажет – у меня челюсть хрустит. Отвратительная картинка.

Я отвожу взгляд, бросая отцу:

– Так и будем молчать? Ты собирался поговорить? У меня времени в обрез.

– У тебя же сегодня выходной.

– Дела есть. Выходные тоже не бесконечны.

– Как дела на службе? Все спокойно?

– Давай не будем делать вид, что ты не в курсе. Самсонов тебе и без меня все докладывает неплохо.

– Надеялся, что уровень откровенности между нами стал чуть выше.

– Как видишь, нет. Кстати, ты же должен быть в командировке. Разве нет?

– Завтра уеду.

– Надого?

– Две, может быть три недели. Потом у нас запланирован с Жанной отпуск.

Жанна – она же Снежанна и мать Розы. Повзрослев, я могу даже сказать, что не такая уж она и плохая. Умная, даже мудрая женщина. Ни разу в своей адрес я не слышал ничего уничижительного, поэтому она вполне симпатична мне, как человек. Но человек, по-прежнему чужой для меня.

– Пока нас не будет, хотел попросить приглядеть за Розой.

– Без проблем. Это все?

Взгляд сам собой в сторону ясноглазой вильнул. Она отвернулась поспешно. Наблюдала за мной.

– Не совсем.

– Я слушаю.

Отец делает глоток кофе. Нервничает? Да нет, скорее генерал Шевченко подбирает слова. Такие, чтобы убить с первой же фразы. Расстегнув пуговицы на пиджаке, устраивается в кресле удобней. Смотрит на меня исподлобья. Я задницей чувствую, что следующая его фраза мне не понравится.

– Слишком длинная пауза, отец.

– Ладно, лукавить не буду. Да, думаю, ты и сам догадываешься. Ренат, мне не нравится выбор специальности Розы. Я не хочу, чтобы она шла по нашим с тобой стопам и оказалась в правоохранительных органах. Но меня она напрочь открывается слушать, упрямая девчонка! Мать ее тоже заняла нейтральную позицию. А вот твое мнение для сестры важно. Она к тебе прислушивается. Может, ты как-то повлияешь на Розу и…

– Нет, – обрубаю, не дослушав.

Я ожидал чего-то подобного от отца.

Дело в том, что наш упрямый Цветочек пошла учиться на кинолога. Она вообще имеет определенную предрасположенность к зверью. С детства у нее были то рыбки, то крыски, то кошечки и собачки. Последнее ее привлекает больше всего. Поэтому для меня выбор ее будущей профессии открытием не стал. А вот генерала это закусило.

Первые два месяца он благополучно спускал на тормозах, видимо, в надежде, что Роза Игоревна одумается. Но уже пошел третий месяц первого курса, с намеченного пути Цветочек сворачивать не планирует. Порода у нас упрямая. Наоборот, девчонка очень удачно идет к досрочно закрытой сессии. Видимо, поэтому отец и пошел в наступление.

– Что нет, Ренат?

– Все нет. Это выбор Розы, и я его поддержу. Каким бы он ни был. Ей это нравится, она этим горит, не вижу проблемы.

– Не видишь проблемы? Ну, какой из нее кинолог?!

– Если будет учиться прилежно, то первоклассный.

– Ты совсем не хочешь войти в мое положение!

– А ты в мое когда-то входил? – схлестнувшись, бодаемся с отцом взглядами. – В мое или в ее? Тебе не нравится – мы все должны подстроиться. Не будет этого. Забудь.

– Ты снова все воспринимаешь в штыки, Ренат. Всего один шаг мне навстречу – ты бы не переломился, я уверен.

– Конечно, – ухмыляюсь. – Меня не так просто сломать. Спасибо тебе, кстати, закалил за тридцать лет. Одного шага мало. Только что это меняет? Ты как думал всю жизнь только о себе, так и продолжаешь жить эгоистом. Тебе что-то надо, ты ужом извернешься, но добьешься своего.