Брокингемская история. Том 2

– Такое решение есть, – не стал темнить Доддс, – Предположим, мы по горячим следам отыщем вашу картину и выкупим её обратно за собственные деньги, а ваш салон компенсирует нам эти затраты…

– Пожалуй, мы сможем компенсировать вам десять… нет, пять фунтов! – скрепя сердце согласился Лофтхауз.

– Но мы же выяснили, что картина стоит сто тысяч! – напомнил Маклуски.

– Не будем торговаться! Сойдёмся на двадцати тысячах! – предложил компромиссный вариант Доддс, – (Допустим для простоты, что похититель, не имея времени накручивать цену, избавился от похищенного предмета по-дешёвке.) Согласен ли ваш салон компенсировать нам подобные затраты?

– Двадцать тысяч? – ужаснулся Лофтхауз, – Нет, это – какой-то абсурд! У нас похитили имущество – а мы ещё должны кому-то за это платить? Мне кажется, расходы по возвращению картины должны взять на себя те, кто допустил её похищение, – он бросил взгляд назад, на директора «Махорки», а потом снова посмотрел на детективов (как бы размышляя, кто из них троих более виновен в пропаже картины).

– Наша контора не несёт ответственности за охрану помещений административного корпуса, – отмёл неуместный намёк директор «Махорки», – поскольку владельцем здания являемся не мы, а Центральная полиция.

– Вот и славно! – подытожил Маклуски, – Таким образом, вопрос о выкупе похищенной картины зашёл в тупик. (Мы с Доддсом, разумеется, тоже не намерены выкупать её за свой счёт.) У нас остался лишь один выход: доложить о наших трудностях Директору Центральной полиции. Завтра он должен появиться на рабочем месте… Не исключено, что вам удастся убедить его выкупить картину за счёт средств его собственной конторы.

На какой-то миг в подсобке повисла напряжённая задумчивая тишина. В глубине души два прославленных детектива питали надежду, что директор «Махорки» сейчас согласится с их предложением, чем избавит их от лишних забот по крайней мере до конца текущего дня. Ну а завтра, когда Директор Центральной полиции снова объявится на работе, выяснится, что вопрос об их сегодняшнем участии в расследовании похищения картины вовсе не был с ним согласован… Однако они имели дело с достойным противником, который отнюдь не спешил пасовать перед трудностями и добровольно слагать с себя благородную миссию по покровительству современному искусству. Немного подумав, директор «Махорки» пришёл к очередной удачной мысли. Хитровато прищурив глаза, он произнёс:

– Кажется, я нашёл хороший выход… Мы поступим следующим образом! – он извлёк из кармана пиджака нечто вроде чековой книжки и выдрал из неё один листок, – Сейчас я на ваших глазах заполню ордер на получение наличных денег из кассы фирмы МХРК… А ну-ка пропустите меня к столу! – (его массивная фигура протиснулась внутрь помещения; Маклуски смахнул с поверхности стола все посторонние произведения искусства, а Доддс за неимением стульев и кресел любезно поставил перед важным гостем какой-то дощатый ящик), – На кого писать ордер? На вас, Доддс? Так и сделаем… Значит, какая сумма вам требуется? Двадцать тысяч? Так и напишем!

Присев на ящик и положив листок на стол, директор воспользовался собственной шариковой ручкой и в один присест заполнил ордер. (Личные данные Доддса он переписал из служебного удостоверения, которое тот услужливо выложил перед ним на стол в раскрытом виде.)

– Готово! – отрапортовал щедрый меценат, – Какое сегодня число? Двадцать шестое июля? Так и укажем… Доддс, держите! – он протянул заполненный ордер адресату, – Спешу обратить ваше внимание: На ордере уже стоит подпись главного бухгалтера фирмы МХРК и её официальная печать. Для того, чтобы документ обрёл законную силу, не хватает самой малости – моей личной подписи… Давайте договоримся так: Как только вы добудете похищенную картину и принесёте её в салон «Апеллес», мой автограф незамедлительно появится на нужном месте, и вы сможете получить в нашей кассе указанную в ордере сумму. А свою подпись я поставлю сразу после того, как на документе появятся две визы: Лофтхауза – о том, что искомая картина им получена; и искусствоведа Гарднера – о том, что возвращённая картина является именно той, которая была вчера похищена… Надеюсь, возражений у вас нет? – хитровато улыбнулся он прославленным детективам.

Два непревзойдённые мастера сыска и розыска обменялись между собой настороженно-вопросительным взглядом. Конечно, им показалось подозрительным, что директор соседней конторы, известный своей прижимистостью и несговорчивостью, так безропотно выписал им ордер на такую немаленькую сумму. Его лукавый и задорный вид недвусмысленно намекал на то, что платить эти деньги его контора не собирается – а самодовольная усмешка на губах свидетельствовала о том, что ему известен способ заставить своих оппонентов бесплатно работать в его собственных интересах… Впрочем, два прославленных детектива отнюдь не собирались покорно плясать под его дудочку. Их никогда не покидала уверенность в том, что по пути к желанной цели им под силу нейтрализовать любые козни противника, какими бы изощрёнными и коварными они ни были.

– Будем считать этот вопрос улаженным, – произнёс Маклуски, мысленно наметив план по противодействию замыслам оппонента, – Доддс, вы прямо сейчас отправляетесь на поиски картины! Надеюсь, особых задержек у вас не возникнет. Уточните у владельца параметры пропавшего предмета – и в путь! Ну а я пока займусь размышлениями над кое-какими нюансами текущей ситуации… Постойте, а это что ещё за трезвон? – удивился он, заслышав неожиданный телефонный звонок, – Я что-то не вижу в нашей подсобке ни одного телефонного аппарата…

– Телефон висит в умывальной кабине, на двери, – подсказал Лофтхауз.

Повторно зайдя в каморку с умывальником, Маклуски обнаружил звонящий аппарат на задней стороне двери. (Поскольку она открывалась внутрь, догадаться о наличии прикрученного к ней с тыла аппарата могли разве что ясновидящие.)

– Подсобное помещение для хранения запасного фонда! – представился он, снимая трубку.

– Доддс, чем вы там занимаетесь? – услышал он из линии хорошо знакомый голос, – Уже нашли картину?

– Пока нет, но всё к тому идёт, – обрадовал начальника Маклуски, – Доддс уже готов отправиться на её поиски… Шеф, но как вы нас тут разыскали? Мы и не знали, что в этой кладовке имеется телефонная связь…

– Номер телефона салона «Апоплекс» указан в моём справочном листке, – ответил шеф; очевидно, он имел в виду листок, лежащий под стеклом его рабочего стола, – Я сейчас ухожу на обед, но вам не следует расслабляться! Я намерен и впредь контролировать вашу работу, вплоть до победного конца… Ну, удачно вам потрудиться! – и в трубке забибикали короткие сигналы.

Когда Маклуски снова выбрался из умывальной кабинки, Доддс как раз заканчивал записывать под диктовку Лофтхауза приметы пропавшей картины. Внимательно перечитав записанное, он на всякий случай уточнил:

– Итак, похищенный предмет представляет собой кусок картона размерами приблизительно пятьдесят на двадцать пять сантиметров. Фамилия автора картины не задержалась у вас в памяти. Называется она «Пир Октавиана и Клеопатры». На ней изображено тридцать семь квадратов, двадцать три треугольника и семнадцать кружков… Всё верно?

– Послушайте, ну нельзя же сводить гениальное произведение искусства к грубым материальным деталям! – возмутился глава салона, – Только законченные профаны видят в современной живописи одни геометрические фигуры и прочие банальности…

– А вот в нашем деле необходима предельная точность в деталях, – возразил Доддс, – (Как говорил какой-то древний философ: Точность – вежливость следственных работников.) Если у клиента спёрли тридцать семь квадратов, мы обязаны вернуть ему ровно столько же, иначе он останется недоволен нашей работой… Ну, я пошёл! – он запихнул листок с приметами картины к себе во внутренний карман и начал пробираться к выходу, – Маклуски, желаю вам успешно потрудиться! (Как удачно, что в этой комнате оказался телефонный аппарат!) До скорой встречи! – и он стремительно исчез в коридоре по ту сторону двери.

После ухода Доддса в подсобке стало немного попросторнее. А вскоре простора стало ещё больше, ибо Маклуски удалось выставить в коридор и Лофтхауза с директором «Махорки»… (Он заверил их, что намерен всерьёз заняться размышлением над проблемой установления личности похитителя картины.) Как только за нежелательными посетителями закрылась дверь, Маклуски тут же запер её на задвижку и в очередной раз направился в умывальную кабину, на ходу доставая из кармана свою верную записную книжку и раскрывая её на той страничке, где был записан телефон благотворительной фирмы «Утка».

Вопреки всем ожиданиям, теперь трубку на том конце провода сняли очень быстро, и чей-то суровый мужской голос без особого радушия произнёс:

– Да, я вас слушаю!

– Добрый день! – ответил Маклуски, – Это – благотворительная фирма «Утка»?

– Какая утка? Маклуски, чем это вы там занимаетесь? – загромыхал в трубке хорошо знакомый голос, – Я вас, кажется, предупредил, чтобы вы не отвлекались на посторонние дела!

– Невероятно! – только и смог сказать потрясённый Маклуски, – Шеф, но каким образом вы там оказались? И где вы, собственно, находитесь?

– Я только что вышел из кабинета и в данный момент спускаюсь в лифте на первый этаж, – доложил шеф, – На кнопочной панели лифта что-то загудело. Я отжал кнопочку и вышел с вами на связь… Ну а вы где сейчас находитесь?

– По-прежнему в салоне «Апеллес», – развеял опасения начальства мастер сыска и розыска, – Доддс уже отправился на поиски картины, а я вот решил отработать одну из версий и позвонил по этому номеру. У меня возникли подозрения, что похититель нашей картины мог укрываться в этом месте…

– Мне некогда с вами болтать! Я уже доехал до первого этажа, – прервал его шеф, – Ну, работайте дальше! – и из линии опять послышались короткие сигналы.

– Значит, эти шутники из «Утки» указали в своём бланке номер телефона, принадлежащий лифтовой службе Центральной полиции, – произнёс в задумчивости Маклуски, кладя трубку на рычаг, – Между прочим, этот номер сразу показался мне знакомым…

Последующие несколько минут он провёл в упорных неутомимых трудах по благоустройству окружающей территории. Запихнув чуть подальше некоторые произведения современного искусства, он окончательно освободил пространство вокруг стола и переставил дощатый ящик по другую его сторону, дабы иметь возможность сидеть за столом лицом к двери. Заодно им были проделаны и кое-какие другие, не менее важные и нужные дела… Но и после завершения этих дел ему не было суждено долго почивать на лаврах. Вскоре кто-то настойчиво постучал в дверь подсобки из коридора… Решив, что его снова пришли навестить какие-то посторонние лица (например, Лофтхауз и директор «Махорки»), Маклуски сперва не горел желанием отпираться. Впрочем, затем он услышал за дверью хорошо знакомый голос и изменил своё решение.

Отперев дверь, он увидел на пороге радостно улыбающегося сотрудника службы ВОХР по фамилии Уэлч, своего давнего друга и верного соратника. Следует сказать, что он тоже (как и директор «Махорки») отличался изрядными габаритами, но (в отличие от того) в основном в вышину и ширину, а отнюдь не в толщину. Это позволяло ему успешно увиливать от несения службы на контрольно-пропускных постах под предлогом того, что он якобы не умещается в обычной вахтёрской будке. В связи с этим его основной вид деятельности заключался в том, чтобы непрерывно сновать туда-сюда. В Центральной полиции он считался одним из главных специалистов по сбору конфиденциальных слухов и прочей эксклюзивной информации… К слову, это был тот самый Уэлч, который в своё время угодил в историю с хлебным огрызком и зубным прикусом.

Обменявшись с новоприбывшим тёплым дружеским рукопожатием, Маклуски пустил его в свои владения и запер за ним дверь. Далее правила хорошего тона требовали предложить гостю место за столом… С этим возникла небольшая заминка, поскольку второго дощатого ящика поблизости обнаружить не удалось.

– Попробуем обойтись при помощи подручных и подножных средств! – не спасовал перед трудностями Маклуски, – Уэлч, хватайте вон тот чёрный плюшевый пуф из вон той большой кучи и вытаскивайте его сюда!

– Похоже, это – какое-то произведение искусства, – догадался Уэлч, – К нему приделана бирка с названием: «Чёрный куб или Купальщица, вытирающая правую ногу левой рукой».

– Мне думается, на этом вполне можно сидеть, – выразил уверенность Маклуски.

Уэлч пододвинул чёрный куб к столу и не без опаски на него уселся. К счастью, всё обошлось без неприятных неожиданностей… Удобно устроившись на мягкой современной купальщице, сотрудник ВОХР удовлетворённо пробормотал себе под нос: «Искусство должно быть функциональным. Искусство должно приносить пользу…»

– Ну, какими эксклюзивными сплетнями вы порадуете меня на сей раз? – обратился к гостю Маклуски.

– До меня дошли сенсационные слухи из высших кругов, – Уэлч нарочито понизил голос, – Говорят, у Лофтхауза спёрли какую-то картину, а Доддс и Маклуски занялись расследованием этого похищения.

– Ваша информация соответствует действительности, – не стал отпираться Маклуски, – Но, может быть, вы поможете нам ценным советом: Кто, по-вашему, похитил эту картину?

– Я подкину вам одну идейку, – Уэлч задорно подмигнул собеседнику одним глазом, – Что вы думаете насчёт главы салона? Вы уверены, что он напрочь отрешён от мирской суеты, а все его помыслы заняты живописью и скульптурой? Вы полагаете, он готов отдать последний свитер за современное искусство? Да ничего подобного! Он и его искусствовед – два отъявленных ловкача и бессовестных пройдохи. Они не упустят случая поживиться, если что-то где-то вдруг плохо лежит.

– Нам его свитер не нужен, – проявил присущую ему умеренность Маклуски, – Мы с Доддсом хотим получить за свои труды более подходящую компенсацию.

– И вообще они оба – рвачи и проныры, каких только поискать! – продолжал свою разоблачительную речь Уэлч, – На той неделе один из наших ВОХРушников случайно заглянул вот в эту комнату и попросил у Лофтхауза разрешения наполнить водой свой чайник – Лофтхауз же потребовал с него за эту услугу один фунт стерлингов. (Разумеется, вахтёр послал его ко всем чертям и совершенно бесплатно налил себе воды из ближайшего туалета.) Это доказывает, что наш «Апеллес» давно превратился в гнездо коррупции и рассадник стяжательства… В связи с этим я готов высказать вам свою гипотезу: А вдруг картину спёрли сами Лофтхауз и Гарднер, чтобы затем перепродать её какому-нибудь художественному салону?

– Но они сами являются художественным салоном, – обратил внимание Маклуски, – Зачем же им снабжать произведениями искусства своих конкурентов?

– Значит, они продали её какому-то частному коллекционеру, – поправился Уэлч.

– Но они могли сделать это совершенно законно, от лица собственного салона, – заметил Маклуски.

– Тогда они злонамеренно симитировали похищение, чтобы получить страховку за картину, – не собирался сдаваться Уэлч.