Персия: эра войны и революции. 1900—1925

Посетивший Персию британский врач Уильс писал в книге, которая была издана на русском языке в 1887 году: «Три года тому назад шах имел три казачьих полка, получавших правильное жалование, при которых состояли инструкторами европейцы. Мне не приходилось видеть более красивого состава солдат и лошадей».

Впоследствии на рубеже 1890-х годов бригада пришла не в лучшее состояние, однако ситуация была исправлена не в последнюю очередь усилиями нового командира – полковника Косоговского, назначенного в 1894 году. Он хорошо говорил по-персидски и еще до своего назначения много ездил по стране. Ему принадлежали идеи реформирования всей персидской армии, которые были впоследствии реализованы на практике. В сентябре 1894 года в бригаде было 500 обученных и экипированных казаков. 1 марта 1899 года шах повелел увеличить численность бригады на тысячу человек, что и было исполнено уже к 31 августа 1899 года.

По наблюдениям Мисль-Рустема, в жизни Персидской казачьей бригады периодически происходили курьезы, связанные с особенностями местного менталитета: «Через казармы вы проникаете в две кухни, чистенькие, с котлами, с двумя пузатыми самоварами, которые для виду возились всюду за бригадой. В этих кухнях никогда ничего не варится. Полковник Ч. вздумал было не давать порционные деньги на руки, но это удалось ему ненадолго: появился ропот, и пищу перестали варить. Дело в том, что на полученные порционы персидский казак умудряется кормить всю свою семью, а из котла это сделать немыслимо».

Бывали и откровенно забавные случаи, которые также запечатлел в своей книге Мисль-Рустем. Однажды, по его словам, в бригаду явились два более чем почтенных и откровенно не подходящих для строевой службы старика, которые, тем не менее, каким-то образом умудрились раздобыть фирман о зачислении их в ряды шахских казаков. Озадаченный инструктор был вынужден согласиться и поставил их в последнюю шеренгу, поскольку было очевидно: строевые упражнения и освоение воинских приемов старцам не под силу. Вскоре на смотр в бригаду пожаловал сам Насреддин-шах. Дряхлых новоиспеченных «казаков» опять поставили подальше, но у них, оказывается, существовал собственный план действий. «Каково же было удивление инструктора, когда он, проходя по фронту с шахом, еще издали увидал опять в первой шеренге, безобразно державших шашки и сгорбленно стоявших, бородатых стариков. Шах, подойдя к ним, остановился, усмехнулся и сказал: “Вижу, вы старые служаки, – молодцы”. Они же ему, без церемонии, стали из фронта кланяться и приблизительно держали такую речь: “Мы-то молодцы, носили тебя еще на руках во время твоего похода с отцом твоим Мамед-шахом на Герат (поход этот был лет 50 тому назад), а ты вот, неблагодарный, все нас держишь нижними чинами”. Шаху очень понравилась эта речь, и он со смехом спросил, чего же они желают. Они отвечали: “Чина”, чтобы иметь до смерти пенсию, – и шах им сказал: “Мобарек явер”, что значит: “Поздравляю майорами”. И вот два старика-нахала, никуда не годные, сделались майорами и по проходе шаха были выгнаны из строя русским инструктором и никогда больше не показывались в бригаде. Не правда ли, оригинальное производство?»

При этом Мисль-Рустем отмечал, что хотя современные ему жители Персии в большинстве своем выражали склонность больше к торговым делам, нежели к проявлению воинственного духа прославленных героев прошлого, но изучение военного дела и в особенности верховой езды и джигитовки удавалось казакам из Персидской бригады очень хорошо.

Российско-персидские торговые отношения

В течение многих веков различные персидские предметы оказывались на русских землях. Некоторые из них затем были найдены при раскопках и оказались в местных и государственных музеях.

Так в книге Нины Бедняковой «Музей Саратовской губернской ученой архивной комиссии. Страницы истории. 1886–1919» в описании нумизматического отделения приводится и персидская монета:

«Монета, сдъланная въ подражание монетам самонидских эмиров Измаила-бенъ Ахмеда 892–907 гг. и Насръ-бенъ Ахмеда 914–943 по Р.Х. Монета эта пожертвована В.Д. Чесноковымъ въ Казанской губернiи, Спасскомъ уъездъ, близъ села Кокрядъ, среди серебряныхъ монетъ Самониды Измаила-бенъ Ахмеда-Шашъ 899–901 г. по Р.Х.»

В книге Сергея Васильевича Дмитриева «Фонд Этнографического отдела Русского музея по культуре народов зарубежного Востока: история формирования и судьба (1901—1930-е гг.)», выпущенной Российским этнографическим музеем, несколько глав посвящены экспонатам персидского происхождения. Это коллекция А.Н. Петрова, а также собранная князем Н.И. Аматуни во время его секретной экспедиции в район Персидского залива (1905–1907 гг.) этнографическая коллекция.

Петровым была собрана коллекция украшений и предметов домашнего обихода, а также предметы упряжи коня и «Дастархан» – коллекция персидских лакомств из города Урмии. Помимо этого Петров собрал коллекцию персидского оружия, а также персидские латы, приобретенные, по его словам, в Гуль-Тепе на раскопках.

Князь Н.И. Аматуни, действительный статский советник, друживший с А.Ф. Кони и В.С. Соловьевым, в августе 1903 года был переведен на службу Торгового мореплавания и портов (ТМП) Российской империи и спустя несколько месяцев назначен заведующим экспедицией, которая была снаряжена Главный управлением ТМП для отправки в персидские порты. Экспедиция продлилась с февраля по октябрь 1904 года.

После ее окончания князь был направлен в командировки в Москву, Варшаву, Лодзь, Киев, Одессу, Батум, Тифлис, Нижний Новгород и Харьков, где проводил совещания и давал рекомендации для компаний, ведущих или желающих вести торговлю с Южной Персией. Были устроены выставки и совещания.

«По результатам работы этой выставки образцов южноперсидского ввоза и вывоза, устроенной в помещении С.-Петербургской биржи, купцы и другие лица, интересующиеся развитием торговых отношений России с Персией, выразили желание, чтобы из этих образцов по закрытии выставки был устроен общедоступный музей, который ежегодно бы пополнялся новыми образцами. По мнению Н.И.Аматуни, такой музей целесообразнее было бы устроить в Москве или Одессе по учреждении там агентства Главного управления Торгового мореплавания и портов, в крайнем случае – в Петербурге в помещении Главного управления».

В своем секретном докладе руководству, датированном 3 ноября 1904 года, Аматуни подчеркивает, что «исходил из основного положения, что Россия имеет большие политические интересы в Персии, Месопотамии и Арабском Ираке, которые она поддерживает и развивает мирными средствами, самыми главными важными из которых является установление правильного торгового обмена с Персией, Месопотамией, Арабским Ираком и занятие господствующего положения для нашей торговли на рынках этих стран. Насколько можно было в моих силах, я старался, чтобы представители нашего купечества прониклись этою идеею и в отношениях с иностранными купцами сперва подумали о наших общих государственных интересах во всей Персии…»

В апреле 1905 года князь, исполнявший обязанности чиновника особых поручений при российском министре торговли, отправился уже во главе второй экспедиции в порты Персидского залива и прилегающих к нему провинций. В состав экспедиции входил в качестве секретаря Павел Федосеевич Михайлов, казак первого Лабинского полка Кубанского казачьего войска Моисей Здвишков (занимавшийся разведкой местностей, управлением караваном), а также представители крупных отечественных фабрикантов – Морозова, Кузнецова, Прохорова.

После возращения из экспедиции в апреле 1906 года Аматуни был направлен руководством министерства в командировки в промышленные центры Российской империи для ознакомления местных купцов и предпринимателей с результатами своих поездок в Персию и возможностью развития торговых отношений россиян с рынками Южной Персии.

25 апреля 1905 года Аматуни подал руководству «Записку», в которой рассматривалось, как реализовывался вопрос об установлении сообщений с Персией морским путем, и проведено исследование Персидского залива.

В феврале 1901 года был совершен успешный пробный рейс Русского общества пароходства и торговли из Одессы в порты Персидского залива. Затем вопрос об установлении срочных сообщений с Персией был обсужден в Особом совещании под председательством статс-секретаря Витте и после этого оказался внесенным на утверждении Государственного совета Российской империи.

В марте 1903 года Государственным советом были признаны важными мероприятия, способствующие укреплению российского влияния на персидской земле, причем отмечено, что это было важным и при всех предшествующих правителях, начиная с создателя империи – Петра I.

Но при этом Соединенными департаментами Государственного совета было отмечено, что прежде планами российского правительства было обеспечение преобладания империи на севере Персии, для чего и были сооружены железные дороги до Карса, а впоследствии – до Эривани. Но это не обеспечивало должного влияния России и ее бизнеса в других провинциях, в том числе – на юге Персии. Поэтому Государственным советом было высказало мнение о необходимости срочного пароходного сообщения с Персией.

2 апреля император Николай II утвердил мнение Государственного совета и Главное управление торгового мореплавания и портов подписало договор с Русским обществом пароходства и торговли. Согласно ему в течение двенадцати лет, начиная с 1903 года Русское общество пароходства и торговли обязалось совершать по четыре рейса в год в порты Персидского залива.

Помимо этого российское правительство стало обращать внимание на помощь отечественным промышленникам в борьбе с иностранной конкуренцией.