Все до последнего страхи

Эван с любопытством вглядывался в человека с безумным взглядом. В мятой рубашке и с растрепанной шевелюрой тот больше походил на бездомного уличного проповедника, решившего устроить проповедь в метро. А если нет, то на одного из тех фанатичных экспертов, которых так любят показывать по кабельному телевидению.

– С приходом эры ДНК, – вещал тот, – мы поняли то, что многие до сих пор не в состоянии принять: за решеткой сидит огромное число невиновных. И знаете, что я вам скажу? Примерно четверть из них сами себя оговорили. Так что, когда вам говорят, что невиновные не сознаются в преступлениях, которых не совершали, все это чушь собачья. Причем подростки сознаются гораздо чаще взрослых. По результатам одного исследования с использованием ДНК выяснилось, что сорок процентов оговоривших себя – дети…

Кликнув мышкой ноутбука, Эван поставил видео на паузу. Чушь собачья. Этой фразой он обычно никогда не пользовался. Впрочем, это не помешало ему произнести ее перед двадцатью миллионами зрителей. Как-то раз он совершил ошибку, взявшись читать комментарии на одном из форумов, посвященных документальному фильму.

А папаша-то совсем сбрендил.

Настолько опустошен, что уже ничего не соображает.

Свободу Дэнни Пайну!

Нашел из-за кого переживать, твою мать. Надеюсь, его сын сгниет за то, что сделал с этой несчастной девушкой.

За кадром режиссеры фильма Джуди и Айра Адлер поддерживали бушующий в груди Эвана огонь и действовали из лучших побуждений, веря в невиновность Дэнни. Однако впоследствии Эван все равно на них злился, не в состоянии ничего с собой поделать, за то, что они выставили их личную жизнь на всеобщее обозрение. За то, что подали ему ложную надежду. Он кликнул мышкой, и его лицо снова пришло в движение.

За кадром раздался голос Джуди:

– Но если Дэнни не имел к этому отношения, откуда ему было знать, что Шарлотте раскроили череп камнем?

– Ничего он не знал, – зло ответил Эван, – все подробности преступления ему скормили те два копа. Боже, вы бы хоть запись посмотрели.

На экране пошли печально известные кадры допроса. На них Дэнни, понурив голову, сидел за столом в допросной без окон после того, как копы рано утром увезли его из дома. Эвана, уехавшего по делам, в городе не было. Лив бегала по делам и пропустила звонки от Мэгги.

Здоровенный полицейский, детектив Рон Сэмпсон, оглушительно хлопнул по столу ладонью. Дэнни поднял опухшее, заплаканное лицо.

Вторая полицейская, детектив Венди Уайт, с завитой челкой, модной году этак в 1985-м, начала допрос:

– Просто расскажи нам, что ты сделал, и мы с этим покончим. Ты сможешь уйти домой.

– Я ничего не делал.

– Хватит врать! – вскричал Сэмпсон голосом, выдававшим злость, вызванную многочасовыми допросами.

В груди Эвана кольнуло чувство вины: ни одной живой души – ни его самого, ни Лив, ни адвоката – не оказалось рядом, чтобы помочь сыну. За какие-то две недели до этого Дэнни исполнилось восемнадцать. Формально он уже считался взрослым, поэтому копам не нужно было ставить в известность родителей. Но так или иначе, полети Эван другим рейсом или окажись Лив тогда дома, все могло бы… На этой мысли он себя оборвал, не желая опять двигаться по этому пути.

– У нас имеются твои отпечатки пальцев на камне, – продолжал Сэмпсон, играя плохого полицейского.

Ложь.

– Просто расскажи нам правду, и мы отпустим тебя домой, – добавила Уайт. – Мы поговорим с твоими родителями и во всем разберемся. Я не сомневаюсь, заранее ты ничего не планировал.

Дэнни покачал головой.

– А давай засадим его за решетку. – гнул свое Сэмпсон. – Уверен, сокамерники здорово развлекутся с таким упрямым красавчиком, как он.

– Нет, еще рано, – тихим голосом возразила Уайт. – Дэнни, расскажи нам правду, и мы отпустим тебя домой.

– Хорошо… – наконец произнес парень в слезах, совершенно выбившись из сил.

– Что «хорошо»? – переспросила Уайт.

– Я это сделал.

– А конкретнее? – Сэмпсон положил руку Дэнни на плечо, чтобы успокоить. – Расскажи нам, что ты сделал с Шарлоттой.

– Я ударил ее камнем.

– Молодец, – одобрила Уайт. – И как именно ты воспользовался камнем?

– Я… э-э-э… я его бросил в нее.

Эти слова прозвучали скорее как вопрос.

– Дэнни, тебе не хуже меня известно, что такой большой камень ты бросить не мог. – Сэмпсон резко убрал руку с его плеча, – Ну все, с меня хватит.

С этими словами он встал, громко проскрипев стулом по линолеуму, и демонстративно вытащил наручники.

– Так как же ты воспользовался тем тяжеленным камнем? – настойчиво продолжала Уайт, будто пытаясь опередить своего напарника.

Дэнни покачал головой и неразборчиво что-то пробормотал.

– Ты уже признался, к тому же у нас есть доказательства. Ты себе поможешь, только если расскажешь нам, что сделал с ней.

– Я ударил ее камнем, – сглотнул Дэнни застрявший в горле ком.

– Куда именно? – уточнил Сэмпсон, усаживаясь обратно за стол.

– По голове.

– Умничка, – произнесла Уайт, – делаешь успехи.

– А сколько раз ты ударил ее камнем? – продолжал Сэмпсон.

– Один.

– Хватить нам уши притирать, – произнес тот. – У нас есть доказательства.

– Просто расскажи нам правду, мы закроем этот вопрос, и ты сможешь отсюда уйти, – сказала Уайт. – Одним ударом ты не смог бы так размозжить ей голову.

Дэнни подавил рвущиеся наружу рыдания.

– Расскажи нам, как все было, и покончим с этим, – повторила Уайт.

– Два раза.

– Нет, – возразил Сэмпсон.

– Три, – ответил Дэнни.