Райдзин. Сияние

Магнуссон громко выругался и как-то извернулся, закидывая на себя руку да Сильвы, после чего вдруг перекатом поднялся на ноги. Бразилец теперь висел у него на плечах. Тоже Патрик этому научил – вспомнил я сквозь одолевающую разум муть заражения.

Меня никто так поднимать не стал – с одной стороны встала Гарсия, с другой Бертезен. Рядом, периодически шипя от боли, шагала Ангелина, которая шла теперь сама, без поддержки.

Голова у меня чугунная, но именно благодаря Ангелине я не отключился вновь. Перед глазами плавала серая муть, мысли путались, но всхлипы и стоны боли девушки заставляли сосредоточиться на мысли о том, как ей приходится преодолевать боль и страх. Неожиданно, это оставляло меня в сознании, словно якорь.

Краем уха я слышал, как Магнуссон подбадривает остальных. Сипло говорит – нести да Сильву ему было непросто. А говорил он, подбадривая всех о том, что здесь – а мы уже шли по тесным узким улочкам города, нет Тьмы. А значит, нет нелюдей и нет черных лиан.

Вокруг мертвый, но пустой город. Нам повезло – святилище рядом, и значит надежда есть, слышал я слова Магнуссона. Если бы в этих кварталах жила Тьма, или существа, подобные тем, что мы встретили на арене, все бы мы точно не спаслись, продолжал Магнуссон объяснять и подбадривать. А так – шанс есть, поэтому надо идти.

Когда мы наконец добрались почти до самого места, я двигался на одной силе воли – примерно так же, как это было в самом начале пути в этом мире, когда ковылял к кнопке «SOS» от алтаря на поляне ритуала.

Сквозь пелену перед взором увидел, что святилище действительно отличается от окружающегося серого мира – здесь даже почти есть краски. Бертезен и Гарсия довели меня до двух деревьев. Краем глаза увидел, как Магнуссон сгружает с себя да Сильву, усаживая его у дерева. Падает рядом – похоже, силы кончились.

Невероятным усилием я поднял руку, положил ладонь на кору. Ощутил слабое тепло. И все, больше ничего – никакой реакции.

Приплыли.

Воля к жизни и способность к действию меня покинули в этот момент, ноги подкосились. Бертезен и Гарсия удержали меня, не дали упасть. Попытались растормошить, усадили у дерева, но я уже проваливался в беспамятство.

Вдруг совсем рядом оказалось лицо Гарсии и ее такие большие сейчас глаза. Она приподняла мою голову, сжимая ладонями, и неожиданно поцеловала. Не очень в формате принятого способа – почти сразу прокусив мне губу; сразу после этого поцелуй стал взрослым и довольно активным, а боль в прокушенной губе – сильнее.

«Поцелуй жизни» – целительская практика, когда одаренный целитель делится с кем-то жизненной энергией при исчерпании Источника. Мы сейчас в мире без магии, но у Гарсии невероятным образом получилось отдать мне часть своей жизненной силы. Я вдруг почувствовал прилив бодрости, а вялость тела и помутнение сознания отступили.

Как приятно осознавать себя не овощем.

Огромные глаза Гарсии все еще были рядом, она только-только отстранилась. На ее внешности «поцелуй жизни» сказался не очень хорошо – щеки впали, под глазами темные круги. Рядом раздались удивленные возгласы, меня мгновенно подняли на ноги. Я сразу не понял, в чем причина возбужденных криков, но Бертезен показала мне на деревья – в стволе одного из них торчал воткнутый меч.

Только что его здесь не было. Нет, точно и определенно не было – судя по голосам остальных, меч появился несколько секунд назад.

Я подошел ближе. Простой и широкий клинок воткнут в ствол на треть. Не длинный, как катана, не короткий – как танто. Вакидзаси – так называется такой тип мечей. Откуда я это знаю? Изучал тему, когда узнал, что душа Надежды слепком души связана с демоническим мечом.

Именно такой меч, как я знал, ей подарили, чтобы убить семь лет назад. Но из-за того, что Надежда забыла о подарке и не сразу взяла меч в руки, дарители не достигли цели. Замирая от надежды, я взялся за рукоять меча, и… снова ничего.

Держась за меч, не отпуская рукоять, я попробовал обратиться к богине.

Снова ничего – ни ответа, ни реакции. Отпустил рукоять меча, отошел на шаг назад. На меня смотрели все: Ангелина с залитыми слезами лицом, прикусившая до крови губу Бертезен, поднявшийся на ноги Магнуссон; смотрел сидящий у дерева бледный да Сильва – на лбу у него капельки пота; смотрела Гарсия, которая стоит рядом и смотрит на меня впавшими глазами.

Никто ничего не спрашивал, на моем лице все и так было написано, похоже.

– Может быть, твоя богиня просто отправила нам оружие? – глухо поинтересовался Магнуссон.

– Может быть, – прошептал я.

Магнуссон сделал пару шагов и взялся за рукоять меча, собираясь попробовать вытащить. И вдруг исчез – мгновение, и нет его.

Несколько секунд стояла полная тишина. Никто не говорил ни слова, все переглядывались.

– Попробуй, – обратился я к Ангелине, которая стояла сейчас ближе всех к мечу.

Несколько шагов, касание рукояти – и прекрасное видение растворилось, как не было. Следующим был да Сильва, который с помощью Бертезен пропрыгал к мечу. Он находился на грани потери сознания от заражения Тьмой, как и я недавно, не совсем понимая, что происходит. Но в последнее мгновенье хотел остановиться, явно собираясь пропустить сестру и Бертезен вперед. Но они обе не сговариваясь подтолкнули его так, что пропустить вперед у него никого не получилось.

Снова едва только случилось касание, снова произошло исчезновение – мгновенное, как исчезновение темноты при включении света. Да Сильва просто пропал из этого мира.

Магнуссон и Ангелина исчезли спонтанно, почти случайно. Да Сильва почти осмысленно. Мы втроем уже осознали происходящее, и сейчас Бертезен смотрела на ослабленную передачей мне жизненной энергией Гарсию, явно желая пропустить ее вперед.

– Теперь ты, – повернулся и я к едва стоящей на ногах девушке.

– Нет, – покачала Гарсия головой. – Сейчас снова ты попробуй.

Впавшие с темными кругами глаза смотрели на меня не отрываясь. Под взглядами Бертезен и Гарсии я снова шагнул к мечу, снова взялся за рукоять.

Снова ничего, вообще никакого отклика.

Плохо. Хорошо, что остальные сумели уйти. О том, что ушли они не домой, я старался не думать – потому что если это так, то это… плохо.

– Анна, – заговорила Бертезен, – сейчас ты отправишься туда, скажешь, что у Рейдзи не получается…

– Нет, – прервала ее Гарсия. – Я, может быть, не очень умная, и у меня нет королевского образования как у некоторых. Но у меня хватает мозгов, чтобы понять: разобраться с тем, что происходит, дома у тебя получится лучше, чем у меня. Давай, иди и выясни, почему у Рейдзи ничего не получается. Мы подождем тебя здесь. Давай, давай, – обращаясь к Бертезен, Гарсия махнула рукой в сторону торчащего из дерева меча, добавив уточняющих междометий и словооборотов на испанском.

Бертезен посмотрела на меня, кивнула. Коснулась меча, исчезла.

С помощью Гарсии я опустился на землю и сел, прислонившись спиной к стволу дерева.

– Спасибо, – произнес я, глядя в глаза девушке.

Она снова ответила на испанском и вдруг крепко меня поцеловала. Это не было поцелуем жизни – просто поцелуй, который дополнил несколько фраз на испанском. Несколько секунд, и все – она отстранилась, садясь рядом, как будто ничего не было.

Около четверти часа просидели под деревом. Говорили. Делали предположения. Хоть Гарсия и сказала, что не очень умная, к действительности это не имело особого отношения: вместе с ней, восстанавливая произошедшее по хронологии событий, мы пришли к кажущимися верными выводам, восстанавливая и собирая картину происходящего.

Надежда собиралась переместить нас в Инферно. Спрятать, сымитировав нашу гибель во время якобы экспериментальной инициации. В Инферно встреча с безносой демонессой стала для Надежды крайне неприятным сюрпризом. Видя, что до разрушения щита остаются мгновенья, она – создав кровавые кинжалы и смешав Тьму и Магию Крови, вытолкнула нас в этот мир-отражение.

После того как я сказал Гарсии, что Надежда может быть связана с торчащим из дерева демоническим мечом (не говоря прямо про слепок), девушка предположила, что Надежда специально использовала свою кровь, чтобы создать между собой и каждым из нас кровную связь. И если клинок с ней связан, говорила Гарсия, то наверняка это причина того, что все переместились обратно в реальный мир.

О том, что все оказались в ином, более худшем месте, мы даже не заикались. Вариант такой есть, но смысл его обсуждать – воспринимать только как данность. Меч, который сейчас воткнут в дерево святилища – продолжала рассуждать Гарсия, наверняка принесла сюда Наоми, которую Надежда могла посвятить в тайну замысла и отправить сюда как страховкой. По времени подходило – если Наоми тайно вместе с Надеждой прибыла в Нагасаки, то как раз узнав о взрыве в амфитеатре, или почувствовав мое исчезновение из мира живых, она – вполне по подсказке богини, могла прийти в святилище.

Постепенно говорить мне становилось все сложнее. Я сейчас уже лежал на спине, положив голову на колени Гарсии. Она сидела, прислонившись спиной к дереву.

Черная зараза под кожей свновь расползалась – я снова начинал чувствовать накатывающую слабость и спутанность мыслей.

– Скоро я превращусь в темную тварь, – произнес я негромко, осознавая перспективы. – Тебе нужно уйти до этого момента.

Гарсия снова ответила на испанском, причем мне показалось по интонациям, что уходить без меня она не собиралась.

– Давай попробуем снова. Давай, давай, поднимайся, – громким и искусственно бодрым голосом проговорила Гарсия.

В результат я не верил, но спорить не стал. Гарсия помогла мне подняться на ноги, и я – без особой надежды, вновь коснулся рукояти клинка. Мир вокруг вдруг заиграл яркими красками, меня словно рывком выдернуло в реальность. По глазам ударило яркими цветами, шумом реального мира. От яркого света я зажмурился, успев увидеть стоящие рядом силуэты.

Отпустив рукоять меча, я отступил, даже отшатнулся назад.