Царетворец. Волчий пастырь. Книга четвертая

Я уже понял, что именно она делает: извлекает скрытый амулет. Я неоднократно видел подобное: такие амулеты (в большинстве запрещенные Кодексом, конечно же) могут выполнять самые разные функции – от разгона силы и ловкости, выдержки с памятью или иных усилений организма до функционала, схожего с поясом верности или маяка слежения, например. Но, помня об обстоятельствах нашего с ней общения, я уже догадывался и представлял, что именно за амулет на баронессе; тем более представлял, глядя на алую кружевную ткань, вспоминая ее любовь именно к дерзкому красному нижнему белью, которое в дамских кругах салонов Равенны считалось моветоном и определяло принадлежность носительницы совсем не к высшему свету. «Красное белье для кварталов красных фонарей»; вот только алый цвет любят в нашем мире не только куртизанки. Да и, кроме этого кричащего и такого заметного признака, я сейчас начал вспоминать многочисленные ранее упускаемые моменты в наших с ней коротких и в некоторой степени вынужденных отношениях.

Фили между тем, несмотря на напряжение – я видел бисеринки пота у нее на лбу и висках, нашла силы мне извиняющеся и мило улыбнуться. Все же, несмотря ни на что, улыбка у не оставалась прежней. Даже несмотря на едва-едва заметно удлинившиеся клыки, неуловимо заострившиеся черты лица и ставшие вдруг красными радужки глаз. Не зря я удивлялся ее неуемной сексуальной энергии – или суккуб, или инкуб у нее в роду точно были. Не отец и не мать, потому что подобное родство амулетом сдерживания не скроешь; но в роли дедушки или бабушки демоническая сущность, причем совсем не слабая, у баронессы Бланшфор присутствует наверняка.

Филиппа между тем полностью извлекла сдерживающий амулет, с поклоном опустилась на одно колено и протянула его мне. Знак высочайшего доверия, даже крепче вассальной присяги – амулет сдерживания завязан на ее душу, и Филиппа сейчас отдает мне в руки полный контроль над собой.

Взяв ее за руку, я легко тронул пальцы, заставляя Фили разжать ладонь. И, увидев, что именно за амулет сдерживал ее демоническую сущность, громко расхохотался. Пусть и рушится привычный мир вокруг, но подобная шутка стоит смеха – на ладони у Фили лежал амулет в виде Всевидящего Ока, причем напитанный силой рубин в нем был такого размера, что подобный амулет мог находиться в ведении только лишь совсем нерядовых членов Инквизиции. В ведении учета на уровне иерархов, я бы даже сказал.

Вот и ответ, как, имея столь сильное демоническое начало, Филиппа так хорошо могла его скрывать ото всех. Немного раскрываясь лишь в моменты… ладно, хватит приятных воспоминаний.

– Как?

– Святые отцы тоже люди, – едва заметно улыбнулась баронесса.

Покачав головой, я сжал ладонь Фили обратно, оставив в ней амулет.

– Себе оставь.

Филиппа подарила мне еще одну обворожительно-милую улыбку, поднялась и вдруг вскочила на прирученного мною адского скакуна. Тот отметил это действие громким фырканьем; под Филиппой он сразу загарцевал, вбивая копыта в песок – который плавился и брызгал по сторонам, мгновенно застывая колкими изломанными осколками. Куртку, кстати, застегивать Филиппа судя по всему даже не собиралась, оставив общим взглядам свое вызывающе алое нижнее белье. Невольно скользнув по которому взглядом, я повернулся к водной глади, выискивая еще одного скакуна Дикой охоты.

И сразу увидел его – добравшегося уже почти до берега, продвигающегося в мешанине льда, черного как ночь, огромного не просто демонического коня, а самого настоящего зверя. Его глаза при передвижении сияли так ярко, что за головой оставался плотный льдисто-голубой шлейф. И этот демонический скакун не плыл: он просто не мог этого делать – на нем был полный и массивный лошадиный доспех, который тянул его ко дну. Но силы Сияния и воли к жизни в этом демоническом скакуне было так много, что, как та лягушка, взбивающая под собой сливки в масло, конь превращал воду под собой в ледяную массу. Этот черный зверь буквально создавал и врубался копытами в мешанину льда, возникающую под ним.

Периодически конь полностью уходил под воду, но раз за разом вновь появлялся на поверхности, ударами копыт создавая и взбивая под собой ледяную подушку. Аура Сияния у этого демонического скакуна была настолько сильна, что он даже без всадника генерировал вокруг себя мощные выплески силы.

Наверное, потому этот демонический зверь мог удерживаться на плаву, что был конем лидера Дикого гона, высшего демона. К нему я и направился – едва конь приблизился к берегу. Зайдя по пояс в воду, я шел навстречу устрашающего (даже для меня) вида скакуну, который вдруг прыгнул вперед. Раскрыв пасть, эта зверюга попыталась меня укусить, а сразу после ударить передними копытами. Хорошо, что эта огромная и злая демоническая тварь была явно утомлена перемещением по воде – так бы копыта по мне могли и попасть. Но от удара я уклонился, а крупные зубы щелкнули совсем рядом с плечом.

Моя рука с пробужденным через перстень фламбержа адским пламенем легла на шею коня, взблеснуло столкнувшимися алым и голубым сияниями. Но эффект оказался, прямо сказать, неожиданным – меня отбросило прочь на несколько метров. И меня, и демонического зверя – мы просто разлетелись по сторонам, поднимая кучи брызг.

Я – индигет, и это звучит гордо. Сильный, смелый, ловкий и умелый. Разумный, что самое главное. Но передо мной демонический зверь, который долгие годы, если не десятилетия или даже столетия, носил на себе одного из высших демонов, лидеров Дикой охоты. Не разумное существо, но сила воли у него, как оказалось, – в момент лобового удара, не слабее моей.

Демонический скакун, барахтаясь, пытался подняться, заржав при этом так, что звуком мне ударило по ушам. Оставленная мною красная отметина на его шее исчезала – поглощаемая льдисто-голубым Сиянием. Зверь уже поднялся и бросился на меня, вот только рядом с ним уже материализовался мой спутник – матерый варг-призрак. Волк схватил коня зубами за заднюю ногу, но после сразу же отскочил, избегая сияющего копыта, которое оставило в воздухе шлейф траектории удара. Пользуясь отвлечением зверя, я уже оказался рядом и уверенно перехватил его за уздечку.

Демонический конь – взбешенный происходящим и касанием алого пламени, в ярости двигался очень быстро. Причем гораздо быстрее, чем обычное живое существо, – стремительно, размыто. Я даже не успел отреагировать, когда он вновь попытался меня укусить. Ну, почти не успел отреагировать – в самый последний миг я ударил ему с правой, целясь прямо в нос. Да, нос коня был закрыт защитой морды, но у меня на руке был перстень Спарты, в который я добавил импульса силы.

Теперь нас с конем раскидало по сторонам уже вспышкой смешанного зеленого и льдисто-голубого Сияния. Скакун снова покатился по воде, поднимая кучу превращающихся в лед брызг, я же вылетел на берег и прокатился по песку. Поднявшись, разными непечатными словами подгоняя себя и характеризуя упрямство зверя, я вновь побежал на линию воды – где, оглашая окрестности демоническим ржанием, скакун также уже поднялся на ноги.

Призрак-варг, отвлекая его, кружил вокруг, то и дело кусая зверя за круп и задние ноги. Я же – оказавшись рядом, совсем как в кулачной драке снова ударил зверя с правой. Конь попытался руку мне откусить, но этот удар я только обозначал – оказавшись со зверем почти вплотную, ввалил ему апперкотом с левой. Уже добавив импульса силы в перстень фламбержа.

Ярко сверкнуло алым, поменявшие свет Сияния глаза дернувшегося от удара скакуна на миг оказались совсем рядом, а в следующее мгновение я уже увидел летящее мне прямо в грудь копыто – неприятным следствием моего удара снизу вверх стало то, что конь поднялся на дыбы.

Глава 5

– Кайден… Кайден, милый, очнись…

Слова доносились до меня словно сквозь вату. В ушах звенело, перед глазами все плыло, а на периферии зрения мутно мелькали черно-зеленые лоскутья. Зацепившись за размытое пятно перед глазами, я усилием сфокусировал взгляд – увидев склонившуюся надо мной обеспокоенную Филиппу. Посмотрел несколько секунд на ее стиснутую и приподнятую алым бюстгальтером грудь, после чего поднял взгляд.

Сознание и осознания вернулись вместе с болью. К счастью, терпимой. При этом зелень кружащих на периферии зрения лоскутьев Сияния никуда не уходила – явный признак того, что Морриган спасла меня от увечий. Все же копытами в грудь я получил так, что ребра могли и из спины выйти, будь я обычным человеком без покровительства богини.

Филиппа пыталась мне что-то сказать, но я, поморщившись, жестом ее оборвал и поднялся на ноги. Укрощенный черный зверь, периодически бивший копытом в землю, стоял рядом. Глаза его светились самым настоящим адским пламенем, плавившийся песок под ним уже почернел. Переступая ногами, конь в ответ на мой взгляд пару раз звучно фыркнул – без агрессии, а словно бы говоря, что пора бы нам и в путь.

Еще взгляд по сторонам. Варги – и люди, и волки, расположились рядом. Жестом я показал Юраю, что сам в порядке, но мне нужно чуть-чуть времени. При этом обратил внимание, что варгрийцы расположились весьма осторожно, поодаль. Держась в отдалении и от меня, и от обнажившей свою демоническую сущность Филиппы, и от двух адских зверей, которые когда-то были обычными конями, а потом демоническими скакунами Стужи.

Еще во время взгляда вскользь обратил внимание, что озаренные зеленым Сиянием измененные скакуны рядом с варгами – и людьми, и волками… их было много. Не три первоначально измененных, а в количестве не менее десяти, как я только что увидел через постепенно уходящую застилающую взгляд муть. Раз-два-три, четыре, пять-семь, восемь-девять-десять… и вот этот, за основной толпой, одиннадцатый. Это не считая тех двух, кого я перевел из-под контроля Стужи для себя и Филиппы, приручив адским пламенем.

Всего тринадцать демонических скакунов.

Пока я валялся в отключке, варги – и люди, и волки (возможно, при участии или по воле Морриган), изменили силу Сияния вообще у всех демонических скакунов, которые выбрались рядом с нами на берег. Вопроса «зачем?» я задавать не стал. Есть возможность и время, так почему бы и нет, полагаю. Пойдут ли только за нами демонические скакуны, оставшиеся без наездников? Этот вопрос, кстати, вдруг разрешился сам собой. Потому что я очень ощутимо почувствовал рядом присутствие Морриган.

Ее присутствие было незримо, но постепенно я ощущал, как в теле исчезает боль и появляется невероятная легкость. Ощущение такое, что как будто, если захочу, могу и взлететь; кроме того, на самой периферии зрения, по краям взгляда, зелень ушла, но теперь там густилась темнота, создавая словно туннельный эффект зрения. За моей спиной сейчас как будто выросли непроглядно черные крылья ворона. Выросли только для меня, только в моем восприятии – потому что по взглядам остальных я не видел ничего необычного, никто за мою спину в удивлении не смотрел.

Морриган сейчас находилась совсем рядом, и готова была помогать по мере сил. И при этом, несмотря на легкость в теле, никуда не уходила противная тяжесть подспудного предчувствия беды. Мы выиграли битву, но не войну.

Запрыгнув на адского скакуна, недавно принадлежащего генералу Дикой охоты, я почувствовал, как он взвился, переступая копытами в нетерпении. Резкий, порывистый зверь – которому не было нужды скрывать свое истинное лицо за границами приличий и который совершенно не собирался вести себя спокойно. Это понимание догнало меня отзвуком ауры, причем догнало очень неожиданным озарением. Я вдруг получил разгадку волновавшего меня вопроса о той явной боли, который испытывал первый демонический скакун – сейчас конь Филиппы, при трансформации. И тот, и этот конь – черный зверь подо мной, определенно после касания адского пламени стали в некотором роде продолжением меня – я подарил обоим частичку своей души. Это реально чувствовалось. Скакун подо мной и вовсе сейчас воспринимался как еще одна часть организма; я мог управлять им бездумно так же, как управляю собственной рукой, когда чешу в затылке или застегиваю пуговицы, думая при этом о чем угодно.

Очень, надо сказать, это все неожиданно.

Филиппа уже была в седле, встав со мной стремя в стремя. Она молчала, ничего не говорила, но ее ставшие нечеловечески яркими алые губы изгибались в улыбке предвкушения – сбросив сдерживающую демоническую сущность ауру, Филиппа жаждала веселья. Примерно такая же аура, но слабее от нее исходила во время постельных утех – но скрытая, не так откровенно чувствующаяся, как сейчас. Но так долго удерживаемая маска с извлечением амулета оказалась сброшена, и теперь Филиппа наслаждалась возможностью побыть самой собой.

Некоторое время нам потребовалось, чтобы выстроиться в клин – Юрай встал первым, слева и справа от него, чуть позади, Симон со Стефаном, дальше – несамостоятельно, а с помощью принявших роль поводырей призрачных варгов выстроились остальные демонические скакуны. Мы с Филиппой оказались в центре клина, за спинами остальных. Не просто так – наши адские скакуны при движении, в теории, будут оставлять за собой пламенный след, так что никому за нами просто физически невозможно будет находиться.

Короткая команда, и мы – практически синхронно, двинулись с места. Копыта ударили в землю и, постепенно набирая скорость, наша кавалькада направилась к выходу с пляжа. В обычной ситуации подобное управление только что прирученными демоническими скакунами было бы невозможно – нельзя добиться такой слаженности от только что измененных сущностей, еще и живущих благодаря разным видам Сияния. Варгрийские всадники тренировались годами, чтобы получить контроль над своими адскими конями; но нам сейчас незримо помогала Морриган. Причем помогала не прямо своей волей, а частично забрав варгов под свой контроль, направляя их действия.

Сохраняя невероятную в иных условиях слаженность построения, мы покинули пляж и, проскакав по тихим улочкам курортного поселка, оказались на ведущей вдоль озера асфальтовой дороге. Здесь скорость бега скакунов выросла. Причем значительно выросла, и даже более того – скорость все росла и росла, преодолевая самые оптимистичные ожидаемые значения. Я вдруг, осознавая происходящее, почувствовал себя, как будто сел на аттракцион, который вдруг пошел вразнос и непонятно, чем это закончится. К счастью, остальные спутники сохраняли спокойствие – почему-то они думали, что у меня все под контролем.

Наивные.

Я же надеялся, что все под контролем у Морриган – потому что как остановить и даже как управлять нашей разогнавшейся кавалькадой, я совершенно не представлял. Ветер уже свистел в ушах так, что я вынужден был пригнуться к жесткой черной гриве демонического скакуна. Юрай, Симон и Стефан сделали так же. Филиппа же, сбросив сдерживающие силу демонической крови барьеры, наслаждалась. Она сейчас, наоборот, держась за гриву своего скакуна, откинулась назад – волосы ее частично растрепались, расстегнутая куртка хлопала на ветру, а сама баронесса громко смеялась, наслаждаясь происходящим. Глаза Фили, как и глаза демонического скакуна, уже горели адским пламенем.

Кони между тем не просто бежали – они уже практически летели, с невероятной скоростью. Пейзаж вдоль дороги, деревья слева и скальные уступы справа, мелькали невозможным к рассмотрению размытым фоном. Копыта скакунов почти не касались земли, а ветер уже дул в лицо с такой силой, что мне пришлось в гриву просто вжаться. Впереди вдруг, перед скакунами Юрая, Симона и Стефана, возникла клубящаяся черно-зеленая завеса, которая расстелилась перед нами самой настоящей уводящей в небеса дорогой.

Черные крылья, которые до этого момента словно бы находились за моей спиной и которые видел только я на периферии зрения, вдруг обрели материальность и прянули вперед. Словно подхватывая нас, выталкивая разгонным импульсом в небо – и вот мы уже двигаемся не по дороге, а по сконцентрированной под копытами скакунов дымчатой пелене. Филиппа в этот момент прекратила хохотать и что-то громко восторженно закричала – что, я не слышал, ветер ее слова уносил. Мне же было совсем не до смеха и веселья. Дымчатая пелена под ногами казалась зыбкой, и каждое мгновение я ждал, что она исчезнет, и мы кирпичами посыплемся вниз.

Невероятно. Всю жизнь я считал двигающиеся по небу отряды гона Дикой охоты своим главным врагом. А сейчас, получается, сам стал лидером подобного отряда – кто бы мог подумать. Осознание этого даже как-то отодвинуло страх падения.

Никто точно не знал, как передвигается по небу Дикая охота. Специалистами высказывались предположения (подтвержденные наблюдениями), что передвижения по небу возможны только в центре магической бури, в самом центре концентрации энергии. И находящиеся в составе каждого гона колдуны создают связующий всех всадников конструкт, позволяющий им всем вместе единой группой разгоняться до небесного бега. Более того, высказывались уверенные предположения, что всадники каждого отряда являются пусть и не единым организмом, но довольно близкими сущностями, неразрывно связанными между собой ментально, через кровь или магию.

Я вдруг понял, что мы, получается, сейчас двигаемся по похожим принципам. Да, вокруг не было магической бури и среди нас не было колдунов, но вместо бури за концентрацию энергии выступила Морриган, которая придала скакунам силы набрать скорости и взмыть над землей. Я же, получается, выступал в роли проводника мощи и воли богини; а наше совместное, в составе отряда, передвижение стало возможным потому, что все его участники оказались связаны кровью. С Юраем, Симоном и Стефаном я кровь смешал сегодня ночью, Филиппа совсем недавно присягнула мне на своей крови.

Рядом уже отчетливо раздавались удивленно-восхищенные возгласы варгрийцев, звучал задорный и веселый смех – это Филиппа не сдерживала эмоций от счастья полета. Она по-прежнему скакала, отклонившись назад и держась за гриву своего демонического коня. Вот только ветер нам уже практически не мешал – концентрирующееся впереди Сияние создало небольшой барьер, действуя словно лобовое стекло в мобиле-кабриолете. И хотя встречный ветер трепал волосы и свистел в ушах, сильного, выбивающего из седла напора воздуха я больше не ощущал.

Короткий взгляд вниз – синева водной глади Рендины неуклонно уходила в сторону. Ведомый волей Морриган отряд поднимался над облаками и над вершинами Варгрийского хребта, поворачивая по широкой дуге и направляясь прямо в сторону Мессены. Оглянувшись, я увидел, что мы оставляем за собой дымчатый черно-зелено-алый след, словно от кометы. Черные лоскутья, символизирующие крылья Морриган, мешались с зеленым Сиянием и таявшими в воздухе языками адского пламени, которые в общую картину вплетали копыта наших с Филиппой скакунов.

Но когда обернулся, я заметил не только это. Далеко вдали, в нашу сторону – также над горами, двигалась пелена магической бури. И в темной, от земли до неба чернильной стене я видел сразу три белесых вихря лавин Стужи – подобных той, которые ринулись на нас со склонов гор совсем недавно. Нас преследовали отряды Дикой охоты, которые взмыли в воздух благодаря двинувшейся в нашу сторону пелене. Пелене, идущей со стороны Новогорода, как я машинально отметил.

Вид и ощутимая даже на таком расстоянии мощь преследователей мне сильно не понравились. Только-только появившись на арене в роли новичков, нам предлагалось сыграть с профессионалами, причем на самые высокие ставки. Из плюсов только то, что с нами Морриган – почувствовал я легкое касание ветра на щеке. Из минусов – сражаться Морриган вместе с нами не собиралась, потому что для нее это слишком опасно. Ведь Морриган здесь, на границе зоны действия Стужи, весьма уязвима. И даже не гибель, а просто уязвимость богини может катастрофично перевернуть ситуацию с вторжением – во время личного поражения божественной сущности, даже локального, высвобождается просто невероятное количество силы, которое может быть использовано врагом.

Эти мысли, это осознание, появлялись у меня извне, словно нашептываемые богиней. Появились вместе с осознанием того, что она поможет нам только добраться до Мессены. До цитадели Корпуса Спарты на горном плато, которая была уже совсем рядом: сотни лиг, которые по земле преодолевались за долгие часы, в небесах мы преодолели за считанные минуты. И по мере приближения к Мессене мы снижались, а ограждающий нас купол истончался. Скорость падала, а свист ветра в ушах постепенно вновь начинал нарастать.

Дикая охота даже в центре магической бури не может передвигаться по небу часто и на большие расстояния – сотня-другая лиг, не более. Не знаю, как дело обстоит с нами, с поддержкой богини, но пока дальше пары сотен лиг нам и не нужно было: разогнавшись и ускорившись над облаками небесной черно-зелено-красной кометой, проскочив над вершинами Варгрийского хребта, наша кавалькада уже спускалась и замедляла бег.