Танцы на стеклах. Книга 2

Власть.

И наказание.

Да… его наказание будет действительно хуже. Хуже всего, что он уже сотворил со мной.

Джаред

Придумать наказание для Мэл за нападение на меня, было несложно. Я знаю способ, который заставит ее испытывать боль и ужас каждый раз, когда она попытается ослушаться меня или задумает очередную глупость. Развлечения, которые придумывала для меня Нора, когда я был не способен справляться с ее извращенными методами воспитания, до сих пор, во время плохой погоды, заставляли ныть мои ступни от боли. Я усовершенствовал методы первой жены отца. Это будет мучительное, но красивое наказание, которое Мелания никогда не забудет. Меня нельзя упрекнуть в отсутствии воображения и плохом вкусе.

Я подъезжаю к дому на побережье перед закатом. Уверен, что она не ждет меня сегодня. Амир следует за мной, всем своим видом выражая несогласие с моими действиями. Мне плевать, что он там думает. Такой же наемник, как и остальные. Его предки были рабами. И то, что теперь он свободен, ничего не меняет. Рабство у него в крови. Сегодня я отстранил его от наблюдения за Мэл, и сейчас специально взял с собой, заставил тащить бархатный разноцветный тяжелый мешок с битыми стеклами до спальни Мелании. Это будет уроком им обоим. Она увидит, что Амир не способен ей помочь. Только я хозяин ее судьбы. Я решаю, смеяться ей или плакать, стоять на коленях или танцевать на стеклах.

В спальне горят нижние лампы, наполняя ее уютным, теплым светом.

Мэл стоит в другом конце спальни в длинном, бирюзовом, шелковом платье на бретельках. Яркий принт и восточный орнамент придают ее наряду экзотический вид, но она никогда не будет такой, как местные женщины. Ее бледная кожа не темнеет под местным солнцем, светлые волосы и ярко-глупые глаза делают Меланию Йонсен похожей на редкую драгоценность среди наскучивших побрякушек. Она изумленно застывает, глядя на меня. В глазах ужас и боль. И снова с открытым лицом…

– Не смотреть, – приказываю я Амиру, который и так знает правила, не поднимая глаз от пола. – Выйди, ты мне больше не нужен, – добавляю я.

Когда дверь за Амиром закрывается, я делаю шаг вперед, а Мэл в одном ритме со мной – два шага назад.

– Не ожидала увидеть меня так скоро, Мэл? – с издевкой спрашиваю я. Девушка молчит, глядя на меня большими глазами, обхватывая себя руками. Защитная поза, которая не поможет ей скрыться от меня.

– Надеюсь, ты подумала о своем опрометчивом поступке? – спрашиваю я, пристально вглядываясь в черты красивого лица. Она выглядит обескураженной, растерянной, но искры гнева в глубине аквамариновых глаз говорят о том, что она снова будет дерзить и показывать характер.

В ответ снова молчание. Я пожимаю плечами, возвращаясь к двери, возле которой Амир оставил мешок с необходимым для наказания реквизитом. Тащу его за собой на середину комнаты и рассыпаю битые разноцветные стекла прямо на турецкий ковер, который потом придется выкинуть. Смотрятся осколки очень даже красиво. Почти сказочно. Словно сверкающий ковер из самоцветов.

Поворачиваюсь, чтобы поймать ее взгляд. Девушка испуганно смотрит то на меня, то на рассыпавшиеся по полу стекла, в тревоге кусая губы. Я скольжу по ней медленным оценивающим взглядом.

– Мне нравится твое платье, Мэл. Оно подойдет для представления, – произношу я невозмутимо. – Ты готова понести наказание? Ответь? Это простой вопрос.

– Практика показала, что ты не понимаешь слов, Адам.

– Ах, снова Адам, – восклицаю я, насмешливо кривя губы. – Ты продажная, меленькая, лицемерная сучка. Даже здесь ты продолжаешь играть в свои блядские игры. Я – Джаред только в том случае, если ты собралась поиметь меня. Но как только ситуация обращается не в твою пользу, я снова Адам.

– Видишь, ты сам все понимаешь, – с вызовом заявляет Мэл, вздергивая подбородок. Я беру стул, о который она терлась, как текущая сучка в прошлый раз, когда изображала из себя умирающую от страсти шлюху, ставлю его по центру и опускаюсь, вытягивая ноги. Смотрю на Мэл, которая с опаской наблюдает за моими действиями и не шевелится, словно приросла к полу.

– Ты знаешь, что случилось бы с тобой, melegim, если бы я указал на тебя пальцем. Просто намекнул, что ты как-то причастна к ранению одного из сыновей короля этой страны? – не поправляя задравшуюся футболку, обманчиво-равнодушным тоном, спрашиваю я. Она отрицательно качает головой, все так же воинственно глядя на меня.

– Казнили бы, – резко бросаю я, – Без суда и следствия. И даже не спросили бы, какой вариант казни ты предпочитаешь. А учитывая то, что ты отличаешься внешне от местных женщин, тебя бы для начала поимели все, кому приглянулось бы твое личико. И только после этого закопали бы заживо. Забросали камнями или утопили бы в заливе. Все зависит от воображения того, кто выбирал бы способ наказания для неверной, совершившей покушение на жизнь члена королевской семьи. Ты думаешь, что я лгу, Мэл? Похоже, что я могу лгать о таких вещах?

Я вижу, как вся кровь отливает от ее щек, и даже губы становятся бледными, когда до нее доходит смысл моих слов.

– Ты считаешь, что я чудовище. Я злой и несправедливый. Но ты до сих пор жива и прекрасно выглядишь, – снова окидываю ее детальным взглядом с головы до ног. – Ты слышала когда-нибудь о Башне смерти, Мэл?

Она отрицательно качает головой, и, широко улыбаясь, я продолжаю.

– В Йемене, на острове, недалеко от берега, стоит Башня Смерти, куда, как говорят местные, на лодках привозят провинившихся женщин, затаскивают их наверх, и сбрасывают с высоких стен прямо на камни во двор, не имеющий выхода. И считается удачей, если женщина умирает сразу, но представь, если по ужасной случайности, она выживает и остается, один на один, среди костей и гниющих трупов других приговоренных. Без воды и еды, с тяжелыми ранами. Рыбаки нередко слышат крики выживших женщин, похожие на вой обезумевшего животного. Скажи мне, Мэл, тебе кажутся наши законы жестокими?

– Мы не в Йемене, – произносит Мэл едва слышно. Я холодно усмехаюсь, складывая руки на коленях в замок.

– Мы в Анмаре. Ты права, но здесь, до сих пор, правосудием управляет суд шариата. Могу сказать, что это тот же суд, что приговаривает девушек к Башне Смерти.

– Зачем ты мне рассказываешь о ваших садистских законах?

– Мне нужно чтобы ты понимала, что тебя ждет. Если ты снова решишь своевольничать.

– Отправь меня домой, и я не буду доставлять тебе неприятности.

– Ты их уже доставила. К тому же, ты забыла про тридцать миллионов, которые до сих пор не отработаны.

– Я их не брала! – в гневе кричит Мэл. Тяжело вздыхаю, качая головой.

– Сколько можно, melegim? Файлы ушли с твоего компьютера во время рабочего дня. Мы поссорились, и, возможно, ты хотела мне досадить. Но никакая обида не отменяет того, что компания потерпела убытки. Кто мне их возместит? А пошатнувшийся престиж корпорации? Эту коллекцию ждали многие модные дома и особенные клиенты. Я привез тебя сюда, проявил гостеприимство, и чем ты мне отплатила, Мэл?

– Гостеприимство? – возмущенно воскликнула Мэл. – Серьезно? Ты сам-то веришь в то, что говоришь?

– Конечно, – невозмутимо и уверенно, киваю я. – Посмотри на себя. Ты хорошо одета, накормлена, живешь на шикарной вилле на берегу Персидского залива. Многие мечтают о таком.

– И быть проданными в бордель? – глаза Мэл яростно сверкают, когда она делает шаг по направлению ко мне.

– Все просто, melegim, в борделе ты будешь отрабатывать свой долг, – небрежно пожимаю плечами.

– Это торговля людьми!

– У меня к тебе новое деловое предложение, Мэл. Но для того. чтобы принять правильное решение, я хочу, чтобы ты понесла заслуженное наказание. – показываю пальцем на гору битых стекол на ковре. – Станцуй для меня. И сделай это так же красиво и чувственно, как соблазняла меня неделю назад. Примени свои актерские таланты и порадуй меня. Может быть, я изменю свое решение.

– Нет, – в голубых глазах отражается ужас и неверие. – Ты не можешь просить о таком!

– Босыми ногами, Мэл.

– Джаред, это безумие…

– Джаред? Я же говорил, ты лицемерная сучка. Почему я должен испытывать к тебе жалость, Мэл? Ты разве жалела меня, когда рассекла мою грудную клетку осколком?

– Ты сам довел меня!

– Или танцуешь, или я отправлю тебя в бордель. Прямо сейчас. Выбор, по-моему, очень прост, – заявляю я на полном серьезе.

С наигранным равнодушием наблюдаю, как внутри Мэл происходит борьба. Она с ненавистью смотрит в мои глаза, кусая губы, и сжимая в кулаки свои маленькие ладошки. Она никуда не денется и сделает то, что я приказываю.

Я научу ее послушанию.

– Я передумал… Насчет платья. Хочу комплект с монетами. У тебя есть, я знаю. Переоденься и возвращайся, а я пока музыку включу. Какую ты предпочитаешь?

– Пошел к черту, Саадат, – сквозь зубы бросает мне Мэл, направляясь к гардеробной, и закрываясь внутри. Я встаю и подхожу к стереосистеме, выбирая музыку, под которую наяды обычно танцуют бэллиданс для меня и моих гостей. Сочетание флейты и звуков ритмичного барабанного ритма. Восточная музыка надоела мне, как и танцы живота, на которые я в свое время уже насмотрелся. Думаю, Мэл меня не удивит. Включаю, когда слышу звук открывающейся двери. Поворачиваясь, я наталкиваюсь на ее испепеляющий взгляд. В голубых полупрозрачных шелках, которые едва скрывают ее тело, Мелания выглядит в миллион раз круче чем пресловутая Шехерезада. Лиф, инструктированный драгоценными камнями, приподнимает ее грудь, и я судорожно сглатываю, изучая Мэл, словно незнакомку. Гребаное видение. Мой взгляд скользит по плоскому животу, и опускается еще ниже – к блестящему поясу, который слишком низко сидит на бедрах.

При каждом ее шаге монетки мелодично звенят, и я наблюдаю за ними, как завороженный, возвращаясь к стулу.

– Если мне не понравится, наказание не будет засчитано. А, значит, ты не искупишь свою вину, и я не отменю своего решения насчет гарема, – предупреждаю я на всякий случай. Мэл закрывает лицо вуалью, пронзая меня ледяным взглядом. Подходя к краю покрывала из переливающихся осколков, она почти не дышит, прежде чем поднять правую изящную ножку и встать прямо на стекла голой ступней.