Тильда

Глава 1. Пустота

Ледяной ветер злобно швырнул в лицо очередную порцию колкой изморози. Сэм стоял неподвижно, уставившись на застывшие снежной коркой края продолговатой насыпи.

Ее больше не было. Вернее, ее и так не было в его жизни, но теперь окончательно. И не будет. Тоже окончательно, без вариантов.

А он все же пришел. Пришел и стоял, как безмозглый безвольный мудак, сжимая зубы так, что ныли челюсти. Из души как будто кто-то с корнем выдирал большое сложное чувство, но оно немедленно врастало обратно, отвратительно посмеиваясь.

Тильда. Сучка, каких поискать. И ничего в ней не было. Ничего. Откровенно странная молодая женщина нелепого вида. Девушкой назвать ее язык не поворачивался.

Она училась с ним на одном курсе, благополучно заваливая экзамены по неинтересным предметам и блестяще отыгрывая чем-то зацепившие.

Сэм, видимо, был для нее «неинтересным предметом»…

– Тильда, подожди… дождь такой сильный, я просто провожу тебя и…

– С хрена ли? Обойдусь! Да не нужна мне твоя куртка, сгинь! Дождь – это круто! Эй, стоп, стоп! Что это ты надумал себе, милый мальчик, м-м-м?! Не на-а-адо этого, Сэмми, ты же такой умник, что это с тобой приключилось?!

С ним ничего. С ним приключилась Тильда.

Сэм никогда не был особо общительным. После Тильды замкнулся в себе еще больше.

Хотел бросить учебу, чтобы Тильда не маячила перед глазами, но будущая профессия была выбрана очень верно.

Математика никогда не казалась ему скучной. Чистая наука и приложения. Ему было интересно, остро, словно голодно.

На втором курсе Сэм начал сотрудничать со спортсменами – подводил сухую статистику тренировок по результатам медобследований.

После были студентки с архитектурного – цветокоррекция и области видимости на фасадах. Много расчетов, еще больше – объяснений этих же расчетов.

«Ах, Сэм, у тебя все так просто выходит! Мы ничего не поняли, но это очень красиво, пра-а-авда…»

Две пары блестящих глаз, аккуратные чопорные платьица и запах сладких яблок. Хорошие, милые девочки. Сэм не помнил их имен после. И во время тоже не помнил.

Физики, химики, расчеты для дорожной службы, интегральные уравнения в радиационной медицине, снова статистика – уже для анализа адаптации в условиях плоскогорья, тут же совершенно абстрактная работа по теории многообразий…

Тильда, посмеиваясь, заваливала топологию в третий раз – «Ни хрена не понимаю, это о чем вообще?!», при этом легко раскусывая фантастически сложные задачи по механике. Она умела сходу считывать принцип работы приведенных на многостраничных схемах устройств, отмечая важные узлы тонким карандашиком.

Ее рыжие волосы, словно второпях остриженные канцелярскими ножницами, вечно торчали в стороны. Светлые брови, просторная рубашка будто с мужского плеча… или действительно с мужского?

«Сувенир?» – Сэм, срываясь, отшвыривал в сторону кипы исписанных листов и шипел раскаленными углями – представлял, как она, насмешливо поглядывая на очередного спящего любовника, тырит у него эту рубашку «на память». Несмотря на специфическую внешность, недостатка в поклонниках у нее не было никогда.

Последний год учебы, по традиции подчищающая «хвосты» Тильда, диплом, «Сэм, у вас выдающиеся способности!» – и вновь учеба, «новая ступень», преподавательская и научная работа. Исчезнувшая с горизонта Тильда, водоворот событий, каких-то новых людей, работа, работа, работа. Спокойные вечера без швыряния бумажек и обжигающих эмоций в груди. Все очень благопристойно и ровно. Пусто.

Пустота.

Приглашение в старейшее учебное заведение страны, «работа мечты», бесконечные расчеты (уже новые), сотрудничество.

Кипа исписанных листов, стопкой, на идеально ровном газоне, причудливые башенки на здании университета вдали и… возникшие вдруг в поле зрения босые ступни, нагло попирающие ярко-зеленый ковер. Совсем рядом.

Тильда. Теперь уже коллега Тильда. Кафедра механики. Этажом ниже. Как говорится, «прошу любить и жаловать!»

– Привет.

– Сэ-э-эмми! Ух, ну и взгляд! Ты как будто труп увидел!

Но трупа Сэм не увидел. Ее трупа.

Через полгода после газона и ступней. В куче черного от копоти покореженного металлолома невозможно было ничего и никого увидеть. Веселенькие новогодние гирлянды на высоком мосту, местами сорванные во время аварии, рассеянно мигающие над скрученным в ком и сгоревшим после автомобилем. Ее автомобилем. Тильда всегда предпочитала быструю езду.

И ничего от нее не осталось. Ничего. Пусто.

Две недели Сэм делал вид, что ничего не произошло, принимая редкие соболезнования от коллег: «Ох, такая трагедия! Кажется, вы учились вместе?», а после – оборвал лекцию на полуслове, быстро вышел из аудитории и поехал на кладбище, сам не понимая, что он хотел там увидеть. Простая табличка с надписью «Тильда Ричардс» никак в его понимании с Тильдой не пересекалась и никакого отношения к ней не имела. Комья мерзлой земли и несколько погибших от недавних заморозков букетов тоже. Оставалось только развернуться и уйти прочь…

Сияющий огнями, разномастными нарядными елками и рекламой город раздражал донельзя. Постоянно казалось, что в машине было ужасно душно и пахло… ее духами. Приторные рождественские песенки на некогда любимой волне сводили с ума.

Грохнув на высокую стойку в темной квартире увесистую бутыль, Сэм тяжело присел рядом на стул и глубоко вздохнул. Легче не стало. Тогда он дернул с горлышка хрусткую обертку, рванул крышку и плеснул в стоящий рядом стакан остро пахнущей жидкости. Выпил залпом, почти не морщась.

Холодно и пусто.

Сэм плеснул еще.

Пусто.

Еще… и еще…

Сквозь гудящую мутную пелену пробивались странные светлые всполохи.

Сэм с трудом приподнял голову с диванной подушки, медленно оглядываясь.

Никаких всполохов. Ничего странного. Только невыносимое по силе похмелье.

С трудом встав на ноги, Сэм почти втащил себя на кухню, ударившись плечом о дверной косяк, отвернул рукоятку холодной на полную, жадно напился прямо из-под крана и подставил под мощную струю голову, отфыркиваясь. После он кое-как вытерся кухонным полотенцем, чувствуя холодные капли, стекающие за шиворот, обернулся…

Дыхание застряло на полпути, словно легкие неожиданно схлопнулись, придушивая. Сердце рухнуло, толкая желудок. Пустота внутри мгновенно наполнилась какой-то мутной желчью. Затошнило.

На стойке рядом с пустой бутылкой, помахивая ногами и сверкая белоснежной мужской рубашкой, сидела Тильда.

Глава 2. Кофе

Зажмурившись до ярких пятен в глазах, Сэм отпрянул, с грохотом сметая какую-то посуду.

По темному полу задорно запрыгали и покатились красные яблоки.

«Спятил, спятил, спятил, – мысли расплывались страшной текучей патокой. – Шизанулся! Может… просто показалось? Или это сон, морок? Успокойся, тихо, нужно посмотреть еще раз, давай, соберись!»

Снова те самые светлые всполохи. Сэм открыл глаза – это солнечный след от окна отражался на ее сияющей белизной рубашке. Мелкие верхние пуговицы были расстегнуты, черные брюки открывали щиколотки, рыжие волосы неприбранной копной лежали на одном плече. Тильда молча рассмотрела темную бутылку, приподняла ее за горлышко – пустая, с сожалением сморщила маленький нос и снова глянула на забившегося в угол Сэма.

«Шизанулся!» – покивал он сам себе, нахмурившись.

– Сэ-э-эмми, – хрипловато протянула недавно «упокоившаяся с миром» и облизнула тонкие губы. – Я смотрю, ты даже поминки по мне устроил спустя две недели. Лестно, очень лестно.

– Ее нет, нет, мне это все просто кажется… – пробормотал он себе под нос, задвигаясь в угол еще дальше.

– Фу-у-у, сплошные клише, Сэмми, – пожурила Тильда, спрыгивая со стойки. – Выдай что-нибудь более оригинальное, умоляю!

– …

– Нет? Ла-а-адно, помогу тебе! Так, где у тебя кофе… а, вот, нашла, – ловко вскрытая пузатая банка была тщательно обнюхана. – О, тонкий помол, такой свежий… а это что за добавочка? Черт, Сэмми, это же красный перец! Хм, признаю, я облажалась по полной. Надо было хорошенько трахнуть тебя при первой же встрече, ну… хотя бы для того, чтобы утром чинно выпить с тобой по чашечке такого вот кофе.

– Тебя нет! – взревел Сэм, отлипая от стены. – Пошла вон! Убирайся! Не хочу тебя видеть!

– О, как здорово, – радостно улыбнулась она, ловко снимая турку с огня. – У нас уже и диалог образовался. А насчет «не хочу видеть» – не обманывай себя. Хочешь, даже очень. Знаешь, я так остро чувствую эту ядреную смесь в твоей крови – ужас, смятение и сумасшедший восторг. Я всегда вызывала у тебя сильные эмоции, но сейчас… о-о-о, поберегись, Сэмми, так и рехнуться недолго.

Сэм, закрыв глаза, бурно подышал, отвернулся – Тильда сзади звякнула чашками, наливая кофе, – и быстро прошел по коридору в гостиную. Замер. Покачнулся – Тильда, устроившись с ногами на огромном диване, уже протягивала ему чашку с кофе.

Вглядевшись в ее удивительные темно-зеленые глаза с игривыми искорками, Сэм решительно подумал «Нахрен всё!» и сел рядом, принимая от нее кофе.

– Горячая, – предупредила Тильда, осторожно отхлебнула сама и зажмурилась, помахав на себя рукой. – Спятить как остро! Ох, горит все! Надо! Надо было тебя… хорошенько… ох! Круто, мне нравится.

– Ты… что ты здесь делаешь? Зачем пришла?

Проговорить все это было непросто, пришлось сипловато прокашляться.

– Ну-у-у… – задумчиво покрутила она пальцами, опираясь локтем о спинку дивана. – Надо было где-то перекантоваться, я и подумала – почему бы не завалиться к Сэмми? А то ведь…

– Хватит ерничать! Поговори со мной, Тильда, – попросил он очень серьезно, чувствуя, как тяжко сжимается горло. – Поговори по-настоящему, без всего этого… пожалуйста, прошу тебя.

С трудом вздохнув, он убрал чашку на стол рядом, посидел, не глядя на нежданную гостью. Тильда положила тонкую руку ему на плечо, чуть поглаживая. Даже сквозь рубашку Сэм чувствовал, какая горячая у нее ладонь.

– Зачем пришла, Сэмми? Какие могут быть варианты, а? Давай размышлять логически. Ты же это любишь, правда? – Она осмотрелась – тонких карандашиков для того, чтобы пометить «важные узлы», в зоне видимости не было. – Так какие есть варианты?

– Я шизофреник, – Сэм понуро пожал плечами, уже почти примирившись с невеселой действительностью. – Возможно, давно, просто мое состояние обострилось именно сейчас, после твоей смерти. Черт! Я всегда боялся сойти с ума, спутать реальность и домыслы, и вот…

– Очень правдоподобная версия, – задумчиво хмыкнула Тильда. – Можно даже несколько усугубить ее, предположив, что я и вовсе всегда существовала лишь в твоей голове. Ну, как в этом фильме… э-э-э, «Игры разума». У главного героя полжизни был воображаемый друг. А-а-а, нет, не прокатит, помнишь старика Брэнсона? Я пересдавала ему топологию четыре раза, задолбала донельзя. Он наверняка сможет подтвердить, что я вполне себе реальная… сучка.

– Это невыносимо, просто невыносимо.

У Сэма вдруг зверски, тошнотворно, давяще разболелась голова. Он кое-как пристроил взорвавшийся затылок на спинку дивана и закрыл глаза.

– Бука! Как всегда… – негромко посетовала Тильда.

Она поставила свою чашку на стол рядом с его и села ровнее, рассматривая страдающего Сэма. Улыбнулась, протягивая к нему руку.

Ее горячие пальцы прошлись по виску, чуть массируя, и головная боль вдруг отступила стремительным отливом. Тильда тронула веко, скулу, снова висок, забралась в волосы за ухом, слегка почесала…

Сэм нахмурился, но все же схватил ее за запястье, не в силах отказать себе в этом, прижал обжигающую ладонь к своей щеке и замер.

– Голова больше не болит, правда, Сэмми? – Тильда слегка коснулась его ресниц большим пальцем. – Слу-у-ушай, а может, я теперь твой персональный ангел-хранитель, м-м-м? А что, еще одна отличная версия! Только надо придумать – где же ты так нагрешил, что тебе не белокурую нежную куколку прислали, с крылышками, а такую кобылу, как я. Хотя куколки к тебе и без того липли регулярно. Взять хотя бы тех двух, с архитектурного.

– Как? Откуда ты?..

– Знаю, знаю. Все знаю. Боже, Сэмми, ну ладно, еще та шикарная леди из «Ред инжиниринг», но эти две? Глупые курочки и совершенно невкус… безвкусные. Как там их звали?

– Не помню, – Сэм потерся о ее ладонь, легко касаясь губами. – Ты надолго?

– Ты спрашиваешь – не растаю ли я с петухами? Или – пф-ф-ф-ш-ш, не осыплюсь ли горсткой пепла тебе на коленки?

– Тильда!

Собрав остатки воли и соображения, Сэм отстранился от ее руки и отодвинулся на противоположную сторону дивана. Вздрогнул – Тильда уже сидела у его ног на ковре. Почти гипнотизируя своими удивительными глазами, она тихонько переместилась еще ближе, положив подбородок ему на колено.

– Не бегай, Сэмми, – тихо попросила она. – Иначе… во-первых, мне, как собаке, сразу хочется тебя догнать. Во-вторых, тебе все равно уже некуда бежать и незачем. Сам знаешь.

– Почему я? Больше дураков не нашлось? Только я был на примете?

– Ревни-и-ивый, – удовлетворенно протянула Тильда, широко улыбнувшись. – Всегда такой был. Кидался бумажками, взрываясь, да-а-а, не удивляйся, Сэмми, это я тоже знаю.

– Что же ты раньше… хм, неважно. Почему ты пришла ко мне сейчас? – настойчиво повторил он вопрос, рассматривая странные синие вкрапления на ее радужках.

– А к кому? – прыснула Тильда, с трудом не расхохотавшись в голос. – К этим донорам… ой, то есть, «донорам» рубашек? Насмешил. О, какой ты сейчас выдал взгляд, Сэмми, не зря девчонки на курсе называли тебя Холод. Я подкалывала их, мол, никаких оральных ласк, а то ведь лизнешь тебя и прилипнешь, как к качелям в детстве… ну, что ты морщишься?

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Сэмми…

– Меня зовут Сэм.

– Какой грозный, я сейчас тебя укушу…

– Все! – Сэм резко встал, почти переступая через Тильду, и шагнул к боковому выходу.

Он зашел в спокойную светлую спальню. Тильда уже вытянулась на кровати, сложив руки на животе, и рассуждала, лениво рассматривая потолок:

– И как это в гробу-то лежат, а? Утыканные белыми цветочками… не-е-ет, если уж лежать, то я бы предпочла рыжие маки. На крайняк гладиолусы, они хотя бы не воняют.

– Черт!

Сэм решительно распахнул раздвижные двери огромного шкафа, доставая с полки любимую разношенную спортивную форму. Бросив ее под ноги, он дернул с себя рубашку прямо через голову, отрывая пуговицы.

– Ого-о-о, – Тильда перевернулась на живот, позабыв про гроб и маки, и увлеченно разглядывала поджарого Сэма. – Как ты хорош, дорогой! Одна сплошная сухая мышца. Ботаникам не положено такими быть, ай-яй-яй. Ох, кинь в меня этой рубашкой, ну пожа-а-алуйста. О-о-о, джинсами тоже можешь швырнуть. Я, конечно, схлопочу фингал от пряжки на ремне, но это даже пикантно.

Набросив на голову капюшон толстовки, Сэм вышел, подхватывая и надевая на себя короткую плотную куртку. Забросил в карман ключи с маленьким кубиком Рубика на брелоке, щелкнул замком и толкнул входную дверь, не оглядываясь.

Дорожка в парке сегодня была свободной. Узкая, кривая, коварная, она требовала постоянного внимания – если слишком задуматься и отвлечься, могла хлестнуть снежной веткой.

Сэму нужно было вычистить из головы все лишнее. Вернее, все. Просто бежать, накачивая легкие холодным свежим воздухом, ощущая горящие от напряжения мышцы. Никаких рывков, только монотонное движение – ежедневный ритуал.

Тишина вокруг прерывалась еле слышными шорохами, как будто чьим-то хриплым дыханием. С кустов впереди осыпался снег. На замерзшей лужице недалеко хрустнул тонкий ледок. Шепот и шорохи.

Сэм свернул в густой пролесок, петляя по еле заметной тропке. Вдох через нос, выдох, снова глубокий вдох. Ледяные, колкие пласты воздуха оставляли на высоком воротнике спортивной куртки еле заметный слой инея. Булькающее, трясущееся в ознобе сердце с трудом справлялось с привычной нагрузкой. Пришлось остановиться и перевести дыхание, упираясь руками в колени.

Снова шорохи, чье-то явное присутствие рядом. Или его иллюзия. Очень и очень реалистичная.

Сэм оглянулся – шорохи стихли. Оскалился, выпуская сквозь сжатые зубы облачка пара. Зачерпнул пригоршню снега, обтирая лицо. Снова оглянулся, глухо и негромко попросил:

– Оставь меня в покое, – отряхнул руки, выдохнул и побежал дальше.

Лес вокруг немедленно наполнился уже знакомыми шорохами с едва различимым шепотком: «Еще-о-о чего-о-о…».

– Ну что, погрузился в родную ледяную стихию, Его Величество Холод? – Тильда хмыкнула, отряхивая мокрые от снега босые ступни. – И меня заодно… погрузил.

Сэм бросил куртку и толстовку куда-то под вешалку, не спуская с нее глаз.

Смотрел очень плотно, перебирая в уме все возможные варианты, анализируя свое положение. Нахмурился, делая очевидные выводы, кивнул то ли себе, то ли ей и подхватил с этажерки телефон.

– Алло, привет.

– Боже, Сэм! Ты куда пропал вчера прямо с лекции?! Мы тут все на уши вста…

– Я… э-э-э, почувствовал себя неважно и уехал, прошу прощения за эту выходку.

– Ну что ты, слушай, я сейчас приеду!

– Нет, Джефф, нет! Мне нужно отдохнуть и выспаться, я хочу взять небольшой отпуск до…

– На все праздники? Без проблем, тем более после той аварии, ох, прости, молчу, молчу! Симмонс несомненно подпишет, так что…

– Спасибо, мне пора.

– Поправляйся, Сэм! Пока! Может, я все-таки приеду?..

Сэм аккуратно положил телефон обратно на этажерку и медленно осмотрел Тильду. Так же аккуратно взял ее за локоть и потащил за собой к шкафу в спальне. Снова распахнул зеркальные двери, оборачиваясь к ней:

– Так, Тильда, для начала – переоденься, – Сэм смотрел тяжело, что называется, без вариантов. – Чья бы ни была эта рубашка, смотреть на нее я не желаю.

– Слушаюсь, мой повелитель, – Тильда с интересом оглядела многочисленные полки. – Как идеально у тебя все разложено. Ты рискуешь, я ведь захапаю сейчас твою любимую мягкую пижамку, да-а-а, вот эту.

– Бери, – Сэм передал ей ровную стопку и отвернулся обратно к шкафу, выбирая что-то для себя и давая ей возможность спокойно переодеться.

Тильда сзади хмыкнула. Подошла совсем близко, и Сэм почувствовал ее дыхание на затылке, услышал шорох, а после и треск ткани ее рубашки – она не собиралась возиться с пуговицами.

– Хм, знаешь, ты задал хороший вопрос, – Тильда бросила белую тряпку с надорванным воротником вниз, туда же полетели и брюки. – Почему ты? Зачем я пришла к тебе? Все очень просто. Потому что ты не сможешь без меня жить. Сначала я сомневалась, но как-то очень явственно увидела это там, на кладбище. Ты смотрел на мою насыпь так, словно тебя рвали изнутри. В клочья. Хм, мне идет темно-синий?

Сэм обернулся, помолчал и осторожно тронул ее за плечо. Тильда усмехнулась, перехватила его руку и плотно прижала к своей шее, нарочно подставляя пульсирующие участки прямо под его пальцы:

– Потрогай, потрогай, убедись уже, – она скользнула его рукой вниз, к своей груди, снова прикладывая. – Чувствуешь?

– Да, – Сэм наслаждался этим сильным, ритмичным сердцебиением под ладонью. – Но… почему оно бьется так медленно? Раз… два… около тридцати в минуту?

– Это еще быстро. Я, знаешь ли, слегка волнуюсь, когда ты так настойчиво держишь меня за грудь, – она весело рассмеялась. – И кожа у меня не всегда такая раскаленная, это… так, некоторые побочные эффекты после… хм, потом расскажу.

– Ты была в той машине? – Сэм шагнул еще ближе к ней, терроризируя напряженным взглядом в упор.

– Конечно, – так же весело уверила его Тильда. – У меня машинка на взлет пошла, серьезно. Я превысила скорость вдвое. А дозу алкоголя – втрое. Поэтому и не смогла… э-э-э, не успела разглядеть этот глупый гололед у моста, черт! Ба-бах! Все кувырком, попа-голова-ноги. Потом огонь вокруг. Знаешь, я даже слегка запекаться в собственном соку начала, когда машина вспыхнула. Не то чтобы я не могла выбраться, сам видел, как я могу перемещаться, но мне стало интересно… хм, повоспламеняться немного.

– Кто ты? Что ты из себя представляешь? – Сэм нагнулся к ее шее, вдыхая теплый, очень знакомый запах – белый кедр, амбра и что-то еще, очень привлекательное.

– О, а это вот сложный, серьезный вопросик, да-а-а, – протянула Тильда, темно-зеленые глаза ее сияли. – Как бы тебе объяснить… я – это очень непостоянное, но вполне себе цельное и физически осязаемое явление. Как кот Шредингера, за которым наблюдает еще один кот Шредингера, а за наблюдающим – третий, за ним – четвертый… я вся состою из этих котов. Впрочем, мир вокруг нас тоже не особо стабилен на самом деле, так что…

– Я рад тебя видеть, Тильда, – прохрипел Сэм куда-то ей в шею. – Я все обдумал. Мне не важно, как ты появилась, откуда и почему это все стало возможным, но… я так рад, что ты здесь. Останешься?

Он обнял ее, очень сильно, отчаянно прижимая к себе.

– Приглашаешь, Сэм? – горячо прошептала Тильда ему на ухо. – Смотри, потом ведь поганой метлой не выгонишь.

– Хочу, чтобы ты была со мной.

Тильда замерла, ожидая от него уточнений вроде «сегодня», «на праздниках», или еще какого-нибудь «всегда», но Сэм молчал. Он уже закончил фразу.

– Как хорошо в твоих объятиях, – она прикрыла глаза. – Ладно, давай попробуем. Попробуем побыть вместе.

Глава 3. Диалог

Тильда снова оккупировала стойку, но даже не пыталась присоединиться к приготовлению ужина, лишь с удовольствием наблюдала за уверенными действиями Сэма. Она оглядела стол с набором продуктов для будущего ужина и захихикала:

– Чеснок, какая прелесть. Не пойму, ты хочешь отпугнуть меня как… э-э-э… вампира или как женщину?

– А в каком случае это поможет? – переспросил Сэм, приподнимая бровь.

– Мимо! При любом раскладе, – пожав плечами, Тильда задрала штанину и задумчиво почесала лодыжку. – Как женщина я просто махну пару бокальчиков, и мне уже будет плевать на запахи. А как вампир… ха! Можешь вымазать меня чесночным соусом с головы до ног, если захочешь. В особо чувствительных местах, конечно, будет щипать, и я сделаюсь раздражительной и хмурой, но никаких диких воплей и слезающей лохмотьями кожи не жди. Если я и вампир, то какой-то неправильный. Кстати, а что ты готовишь?

– По-моему, это называется гратен, но тебе, наверное, это ни о чем не говорит. Во время учебы ты постоянно перебивалась такой ядреной жрачкой, что я просто диву давался – как ты жива еще?.. Ни разу не видел, чтобы ты ела что-нибудь… хм, приличное.

– «Что-нибудь приличное» я ела, когда подлавливала уютненькую чопорную домохозяйку в темном переулке… что?! Да ладно, можешь воспринимать это как шутку, хотя… готовь-готовь, не отвлекайся, – Тильда уже выглядывала у Сэма из-за плеча, время от времени таская уже выложенные им на противень ломтики копченой колбасы. – О, круто! Я бы никогда так тонко картошку не порезала.

– Я так понимаю, что с десертом можно не заморачиваться? И я сойду? – пробурчал Сэм себе под нос и услышал за спиной ее звонкий смех в ответ.

– Черт, если бы я знала, что будет так весело, не слонялась бы две недели по округе, а сразу направилась к тебе.

– Когда я ехал с кладбища, – обернулся Сэм, чуть наклоняясь к ней, – в машине пахло тобой или мне показалось?

– Все верно, люблю твою старушку. У нее такой уютный салон, просторный, – промурлыкала Тильда и мимоходом потерлась щекой о его плечо. – Хотя водишь ты рискованно. Помнишь, на втором курсе ты вез меня домой после какой-то студенческой пьянки? О-о-о, мы тогда так знатно отметили… не помню что. В хозяйской спальне три заполошные девки с юридического обнаружили заныканный бренди и предусмотрительно заперлись, чтоб им побольше досталось. Эти козы упились в хлам, а я потом так хлебнула их хмельной козьей кровушки, что выползла из комнаты… э-э-э… немного навеселе.

– Немного? – хмыкнул Сэм, прищурившись. – Это так называется? Ты ни с того ни с сего позвонила мне в два часа ночи. Я вынес тебя из того дома на руках, а когда попытался запихнуть в машину, ты вдруг очнулась и утянула меня внутрь, облапав самым непотребным образом. Я кое-как тебя утихомирил и отцепил от себя. А пото-о-ом, по дороге, началось самое интересное…

– Угу, кошмар. Меня замутило. Я чуть не заблевала тебе всю машину, но успела все же открыть дверь и свеситься наружу во время остановки у пешеходного, – Тильда рассмеялась, вспоминая. – Пришлось по-быстрому протрезветь и тщательно вытереться рукавом после, чтобы не напугать тебя кровищей на подбородке. Видимо, те девицы до бренди полакомились еще чем-то неудобоваримым для меня, и… э-э-э, у тебя еще не до конца пропал аппетит, нет?

– Не дождешься. Я не особо впечатлительный, как ты могла заметить.

Сэм перевернул картошку на сковороде, Тильда немедленно схватила вилку и зацепила несколько золотистых лепестков, снимая пробу.