Наблюдать за личным

Её нежное лицо постаревшего ангела окутало облако легких кудряшек. Родинка на подбородке напоминала спящего таракана с торчащими усами.

Она внимательно смотрела на висевшую на стене фотографию, где на фоне фахверковых домиков красивая женщина поднимала высоко над головой пивную кружку, разрисованную танцующими аистами и смеялась.

– Нинка, писать хочу, – запищала бабка.

Родинка прыгала на трясущемся подбородке, словно таракан решил взлететь, но забыл, как пользоваться крыльями.

В комнату вошла грузная невысокая женщина.

– Мать, хватит орать. Иду.

Она развязала узлы и легко приподняла бабку со стула. Та постояла сначала на одной ноге, потом на другой.

– Сама дойду. А где моя кружка с аистами?

– Господи, да разбила я её. Разбила о свою голову.

Бабка сделала три шага и остановилась.

– Мать, ты что? Началось?

У бабки затряслись руки, задергались плечи. Она затопала ногами, стала раскачивать бедрами. Это был танец Страсбургской чумы. Дочь схватила телефон.

– Скорая!

Бабка продолжала размахивать руками в такт только ей слышимой музыке. Было страшно смотреть на лицо, перекошенное ужасом. Изо рта капали слюни.

Бабку силой уложили, сделали укол. Во сне она улыбалась и прижимала к себе пивную кружку.

Дочь плакала, сморкалась в грязное кухонное полотенце и рассказывала молоденькой докторше, как несколько лет назад её мать, полная сил и жадная до впечатлений, гуляла по улицам Страсбурга, где некая госпожа Троффеа вдруг начала танцевать. К ней присоединились все, кто находился рядом. Танцующих не могли вывести из этого состояния около шести дней. Некоторые умерли от сердечных приступов и переутомления. Мать долго лежала в больнице с диагнозом эпилепсии, а домой вернулась инвалидом.

Докторша посмотрела на часы, погладила Нину по руке, выписала всем пить три раза в день валерьянку и ушла.

5. Знакомство голой и в халате

Кира вышла из квартиры и захлопнула дверь. Звук выстрелил, рассыпался по этажам и затих.

Холод медленно полз по ногам, покусывал бёдра, гладил шершавыми ладошками плечи и свернулся клубком в районе лопаток.

Девушка приготовилась спускаться вниз, но увидела, как в замочную щель на неё смотрит глаз.

Кира подошла, нагнулась и посмотрела в щель. Глаз замигал. Исчез, но снова появился.

– Здравствуйте, -тихо сказала Кира.

Глаз мигнул, но молчал.

– У меня есть конфета. Хотите?

Глаз пропал. Дверь медленно и бесшумно открылась. На пороге стояла бабка. Все соседи знали её историю. В шутку называли Танцующей Чумой, в гости не ходили, боялись заразиться. Кира представляла её совсем другой и с интересом рассматривала. Хрупкая старушка в длинной ночной сорочке с вышитыми красными маками по подолу и рукавам. На голове маленькая черная шляпка, в руке кружка с танцующими аистами.

– Конфета где? – сказала Чума и без удивления смотрела на обнаженную Киру.

Где? Где? Где? Подхватили и возмущенно закричали тысячи голосов эха. На каждом этаже был свой: басовитый, насмешливый, простуженный и тоненький детский.

– С собой нет, – Кира похлопала по бедрам, словно пыталась найти потайные карманы.

– Я с тобой пойду.

Бабка Кире не нужна. Взгляд упал на кружку. Свет от лампочки прыгал по стенкам, а аисты как будто танцевали.

– Учти, на втором этаже я тебя обману и брошу.

Чума решительно закрыла за собой дверь.

– А тебе не холодно без одежды, девочка?

– Я не совсем обычная.

Бабка застыла, и уставилась на Киру.

– Из этих? Из извращенцев? Парень недоделанный?

– Ну что вы. Просто я прошлой жизни была верблюдом.

– Кем?

– Вернее, верблюдицей.

Бабка привалилась к стенке, приложила к виску холодную кружку.

– А ну, докажи.

Кира обвела глазами лестничную площадку. Зелёные стены, красная плитка на полу. На лампочке под потолком сладко спала муха. Кира пожевала губами невидимую жвачку, прищурила правый глаз и плюнула.

Муха упала на пол к ногам бабки. Чума долго рассматривала тело в пузырях слюны и перекрестила.

– Ты чего?

– Тоже чья-то живая душа.

Кира спускалась вниз, а Чума послушно за ней.

6. Эхо хохотало

На зелёной стене в подъезде огромный человек водил ёршиком.

Кира с Чумой остановились, со страхом и любопытством рассматривали лысого великана в синих брюках, малиновом пиджаке. На запястье черная татуировка в виде пиковой части, разделенной линией. На правом ухе отсутствовала мочка, на левом вставлена золотая серьга в форме креста.