Радужная пандемия

– Не унижайся, – жёстко прозвучали слова откуда-то сверху. – Уходи! Мне противно смотреть на тебя! Ты жалкая, ты гадкая, ты слабая. Не вынуждай меня выбрасывать тебя за дверь, как приблудную псину.

Как добралась до дома, не запомнила. Сбросила в прихожей куртку и ботинки, прошла в ванную, затем, закрылась в своей комнате, рухнула на кровать и долго лежала, уткнувшись в подушку.

Стучала в дверь мама, что-то говоря о семейной традиции собираться за ужином, возмущался отец, А я плакала. Имею ведь я такое право – поплакать? Не всё же радовать мамочку и папочку своими успехами, улыбаться да порхать?

– Лиза, я всё тебе сказал, – прозвучал усталый голос из трубки. – Забудь этот номер. Где твоя девичья гордость?

Смешок, щелчок, тишина. Скользкая, с привкусом соли. А может, это слёзы бегут по лицу? Всё кончено, больше не будет Вадима, торопливых встреч в его маленькой квартирке, долгих вечерних разговоров по телефону, не будет счастья.

А в зале играла музыка, за нашим столиком велась оживлённая беседа. Бывшие однокурсники радовались встрече, вспоминали прошлые студенческие деньки. Их жизнь удалась, и теперь эти люди могли с полным на это правом, опрокидывать в себя рюмку за рюмкой, заказывать друг для друга песни ресторанному музыканту, и пьяно философствовать о предназначении человека, линиях судьбы и закономерностях событий. Поспешила туда, к счастливым матерям и жёнам, к успешным гастроэнтерологам и пульмонологам, к людям, которых я когда-то, что уж греха таить, немного призирала, осуждала за недостаточное рвение в учёбе, раздолбайство, молодую, студенческую бесшабашность и безответственность. Раз уж пришла, надо напиться, утонуть в пусть неестественном, пусть натужном, но всё же веселье. Ведь не для того же я поругалась с родителями, чтобы вот, прямо сейчас уйти. Да и новому, для моей скромной зарплаты, слишком дорогому платью, которое я вряд ли когда-то ещё надену, незачем пропадать.

– Лизок! – пьяно завопил кто-то из однокурсников. – Давай выпьем за встречу!

Я вместе со всеми чокнулась своей рюмкой, а потом, опрокинула в себя золотистую жидкость с терпким вкусом.

Через несколько минут ощутила, как окружающие краски становятся ярче, музыка веселее, компания теплее. Хороший вечер, душевные люди, отличный коньяк. И шут с ней, с несостоятельностью в жизни! У меня есть в рукаве козырная карта – мой дар. Я воспользуюсь им и верну себе Вадима. Ведь в любви, как на войне хороши все средства. А инквизиция пусть катится ко всем чертям!

Но, кажется, я вновь разбудила лихо, правда уже не в лице матери. К нашему столику направлялся один из инквизиторов, широкоплечий, высокий, гладковыбритый. Всё, и стильная стрижка с пробором на бок, и золотые запонки, и туфли, наверняка из крокодиловой кожи, просто вопило о его достатке. Он двигался плавно, по-кошачьи, словно вовсе и не вливал в себя бокал за бокалом. Отутюженный, дорогой костюм кремового цвета сидел на нём идеально, хотя, было заметно, что немного стеснял своего обладателя. По всей вероятности, мужчина привык носить более свободную и лёгкую одежду.

Самодовольно улыбаясь, он подошёл к нам, обдавая холодным запахом своего дорогого парфюма.

Спокойно, Лиза! Ты ему не нужна, он просто хочет о чём-то спросить. Сейчас узнает и уйдёт, отвалит, сгинет. А ты незаметно покинешь ресторан. Ведь этот красавчик не на работе, он отмечает свой профессиональный праздник, отдыхает.

– Позвольте пригласить вас на танец, – услышала я рядом. Ласковый голос, бархатный, вкрадчивый. Урчание тигра перед трапезой. Тигра, знающего, что его жертва никуда от него не денется. Зелёные глаза пронизывали насквозь, гипнотизировали, завораживали, затягивали смертельной воронкой. И я невольно отметила, насколько гармонирует эта зелень с каштановым цветом его волос. Идеальный мужчина, красивый, сильный, властный, но весьма опасный, для таких, как я.

Пауза затянулась, весёлая фривольная песенка сменилась какой-то лирической тянучкой. А я ощутила лёгкий укол в области сердца, не больно, но довольно чувствительно. Дрожь усилилась. Показалось, что мне перекрыли кислород. Воздух стал густым, горячим, непригодным для дыхания. Да, мне стало страшно, и этот страх отуплял, до слёз, до головокружения, до отчаянного желания звать на помощь. От человека в кремовом костюме веяло тьмой и стылостью застенков, словно за мной явилась сама смерть.

– Беги! Беги! Беги! – кричали мне все инстинкты, но тело онемело от животного, иррационального ужаса. Я почувствовала противную струйку холодного пота, пробежавшую по спине.

– Лиза! – кто-то потряс меня за плечо, толи Нина, толи Катя. – К тебе обращаются, ты слышишь?

– Так вас зовут Лиза? А я -Архип, – улыбка мужчины превратилась в оскал, глаза вспыхнули азартом. – У вас чудесное имя. Идёмте!

Большая, крепкая, горячая рука потянула меня в центр зала, не грубо, но весьма настойчиво.

В том, что у нас получится красивый танец, я очень сильно сомневалась. Колени мои подкашивались, тело сотрясалось, как в лихорадке. Вот только незнакомцу было, по всей видимости, на это наплевать. Он властно притянул меня к себе, одну свою ладонь жёстко припечатал к моей талии, в другой утонула моя рука. Мы закружились.

– Вы боитесь меня, Лиза? – вкрадчиво, словно легонько щекотя спросил инквизитор.

– Нет, с чего вы взяли? – совсем не вежливо отрезала я, стараясь не смотреть в густую ядовитую зелень его глаз. – Мои документы в полном порядке, и мне нечего бояться.

– Боитесь, – мужчина обнажил ряд белых ровных зубов в хищной ухмылке, а ладонь ещё крепче сжала мою руку. – Это абсолютно нормальная реакция ведьмы на первую встречу с истинным инквизитором. При дальнейшем общении ощущения притупляются.

– Надеюсь, мы ограничимся первой и единственной встречей, – брякнула я и, сразу же, осеклась. Ну, зачем так грубо? Ведь мне, пока, ничего плохого этот человек не делает. А если буду продолжать хамить, вполне может сделать. Аккуратнее, Лиза!

– Я вам настолько неприятен? – красивые, светло-каштановые брови взлетели вверх, улыбка пропала. – Как знать, рыжая ведьмочка, как знать. В моей власти организовать нам встречу и не только одну. Вы на грани, и я это чувствую. Сдайтесь прямо сейчас, пока не натворили бед. Обещаю проявить к вам снисхождение. Хотите, я найду вам место, где вы сможете переждать неблагоприятный период? Я никогда и никому такого не предлагал, и делаю исключение для вас и только для вас. Даже самому удивительно, насколько легко я на данный момент готов поступиться своими принципами. Ну так как, Лиза, вы готовы воспользоваться моим предложением?

Горло обхватило крепкой невидимой рукой, в глазах запрыгали чёрные пятна, в ушах противно зазвенело. Крепись, Лизка- тряпка, рухнуть в обморок на кафельный пол посреди ресторана – не самая лучшая идея!

– Что вам нужно от меня?

А язык уже не слушался, ворочался во рту куском замороженного мяса.

– Что нужно молодому, разведённому мужчине от красивой девушки? Странный вопрос, вы не находите? Мне немного скучно, и вы могли бы своим обществом скрасить этот вечер и последующую ночь.

Длань, лежащая на моей талии, спустилась чуть ниже, дыхание, пропитанное запахом коньяка и мяты, щекотало ухо. Ох! Лучше бы я уехала домой, как требовала мама.

Напекла я пончиков,

Не могу накушаться.

Император говорит:

«Надо маму слушаться!»

– Тем более, если верить вашим утверждениям, оснований бояться инквизиции у вас нет. Или всё же есть?

Губы кривились в подобии улыбке, но глаза смотрели серьёзно, пытливо, ноздри к чему-то принюхивались. Всё, я пропала! Ведьма всегда почувствует истинного инквизитора, но и он без труда чует ведьму, улавливает, каким-то особым чутьём, магический фон. Никакие штампы в паспорте, никакие удостоверения о прохождении процедуры очищения, меня не спасут.

– Идите- ка вы в баню, на хрен, лесом! Отвалите от меня! – хотелось заорать мне, что есть мочи. Но, разумеется, я произнесла другое:

– Никаких оснований нет! Я ежегодно прохожу проверку, с моими документами всё нормально. И, пожалуйста, позвольте мне уйти. Я домой хочу.

Последняя фраза прозвучала и вовсе жалко, как-то по-детски, аж самой стало противно от этой слюняво-слезливой детскости. Хотя, плевать! Главное – отделаться от этого пижона.

Усмешка в ответ, не то презрительная, не то усталая, длинный вздох, припыленный разочарованием.

– Вам никто не говорил, что ваши волосы похожи на морские волны в час заката? Я очень люблю этот цвет, и когда приезжаю на море, стараюсь уловить ту минуту, когда вода станет такой, бронзово-рыжей с вкраплениями золота. Вы – маленькое рыжее чудо, Лиза. Поэтому, не удивляйтесь, что мужчинам хочется оставить это чудо себе. Но, вижу, вы совсем не настроены продолжать наше знакомство, по причине сильного страха. Страха, прямо пропорциональному вашему магическому фону? Я прав?

Чёрт! Ну и как реагировать на его слова? Удушливо покраснеть, опустив глазоньки долу? Кокетливо рассмеяться? Разрядить обстановку анекдотом? Скоро тридцатник, а я так и не научилась флиртовать с мужчинами. Да, судя по сегодняшнему вечеру, я вообще ничего не могу и не умею. Безликая, серая, пустая тень, вот кто я, и никакое не чудо.

Музыка закончилась. Инквизитор поцеловал тыльную сторону моей руки, задержав у своих губ чуть дольше положенного.

– Сегодня я не причиню тебе вреда, закатная девочка, – голос окутывал, ластился чёрным мохнатым зверем. – Но в следующий раз, тебе лучше не попадаться мне на глаза, не пощажу! И запомни, ведьма, в отличии от своих коллег, я не беру взяток.

Глава 2. Мой дедушка

Девочка уже не кричала, не осталось сил. В горле саднило так, словно она проглотила тысячу маленьких, но весьма царапучих кошек, и теперь они скребли и карябали своими острыми коготками. Глаза жгло от слёз, нещадно хотелось пить, но она точно знала, что воды никто не даст.

– Я всё расскажу папе, – раздавался за стеклом голос мамы, чужой, колючий, сухой. – И он тебя строго накажет. Лиза не любила и боялась, вот такого маминого голоса. Но отчего-то, когда они приходили в это страшное место, мама разговаривала с ней именно так, будто выдавливая каждое слово.

Девочка молчала, наслаждаясь короткой передышкой. И к чему матери понадобилось всё испортить своей угрозой? Будто Лиза и сама не знала, насколько папа будет ею недоволен. И стоит им только вернуться домой, папа назовёт её капризным и отвратительным ребёнком, начнёт долго и нудно рассказывать о их с мамочкой страданиях, причиняемых непослушной, неблагодарной дочерью. Вот только хорошо мучатся и страдать, стоя по ту сторону стекла и давая дельные советы, а вот полежи в ванне, наполненной мелкими голубыми пузырьками, которые только на вид красивые, словно зефир, а на самом деле, жгучие и воняют так, что ест глаза. Так же воняло в прошлом году, когда у них дома, в туалете прорвало трубу. Но всё же это было не самым страшным. Стоило малышке погрузиться в ванну, как ей тут же начинало казаться, что её тело раздувается, набухают ноги, вспучивается живот, вылезают из орбит глаза. И она боялась лопнуть, подобно воздушному шарику. После приёма таких ванн, тело становилось слабым, а ещё рвало и тошнило. А ведь в первый день она обрадовалась, увидев голубую ванну, подумала, что это такая пена. Глупая- глупая девочка! Разве от людей в страшных чёрных плащах с капюшонами, затеняющими половину лица, можно ожидать чего-то хорошего?

Особенно ей не нравилась женщина, квадратная, в огромных очках с носом, напоминающим картошку. Именно она грубо хватала девочку, стягивала с неё одежду, наверняка, специально царапая кожу ногтями и сажала в ванну, смотрела на часы, и когда боль становилась вовсе невыносимой, вынимала и швыряла на стол, как кусок мяса, чтобы через какое-то время, вновь отдать на растерзание голубым пузырькам.

– Папа тебя всегда считал смелой и стойкой малышкой, – продолжала мать, а девочка ждала, ждала, когда её вновь подхватят грубые ручищи толстой тётки, ждала очередной порции боли. – Ты разочаровала папу, ты разочаровала своих родителей, слышишь?

Она слышала, каждое шершавое слово, но ей было всё равно, пока всё равно. Потом, когда они вернуться домой, Лизе, конечно, станет стыдно, она будет просить прощения, уверять мамочку и папочку в том, что больше никогда-никогда не станет плакать, клясться в вечном послушании. Кроха не понимала за какой проступок мама так сурово наказывает её, ведь она доедает всё до последней крошки, даже манную кашу, которую, если честно, просто терпеть не может, сама убирает игрушки на место, ничего не просит купить и даже в жару соглашается надеть шапку. Почему ей не удаётся стать хорошей? Почему она вновь и вновь разочаровывает мамочку и папочку? Сегодня родители опять будут её ругать и, наверное, лишат ужина и запретят смотреть мультики. Ну и ладно, пусть разочаровываются! Она слишком устала, устала бояться и кричать. По крайней мере, от разочарований не больно, от них не тошнит.