Внутренний мир. Западня
– Для нового народа?
– Мы предполагаем, что он имел в виду людей, – Эдвард пожал плечами. – С тех пор, все, в чьих жилах текла кровь Алмы, считают своим долгом вступать между собой в брачный союз, дабы возродить Его.
– Любопытно, – Елена усмехнулась. – И что, успешно?
– Мой род – четвёртое колено до Возрождения. Это значит, ещё три кровосмешения, и Алма вернётся в этот мир.
– Красивая легенда.
– Это не легенда, – Эдвард пристально посмотрел на женщину, но не стал больше ничего говорить.
– Рудольф придёт сегодня или у него смена? – Елена сменила тему.
– Он у своей любовницы, а оттуда пойдёт на работу.
– Какое грубое слово, любовница. Мы говорим так о женщинах, с которыми мужья изменяют своим жёнам. Я видела эту Татьяну, она очень милая.
Эдвард не ответил. Он не понимал, о чём ещё ему говорить с Еленой, (уж точно не об увлечении Алемского). Но ему нравилось то, что она ничего не знала ни об Ардхоне, ни о нём. Словно впервые в жизни он мог быть просто Эдвардом, без шлейфа своего дара или тени отца. Возможно, именно ради этого он ввязался в операцию «Антон Костин» и был сейчас здесь. Хотел освободиться от прошлого, стать кем-то другим. Вот только вопреки ожиданиям, боль утрат и разочарования никуда не делись. Они были глубоко внутри его, вне зависимости от местонахождения.
– Есть что покрепче? – Эдвард протянул Елене пустую чашку, и та насмешливо кивнула.
22 июля накануне дня «Х», Эдвард и Рудольф сошлись во мнении, что сделали всё, чтобы подготовить вторжение группы захвата МОЗ, и собрали необходимые улики против Костина. Ближе к ночи Рудольф простился с Еленой и отправился на завод в последний раз.
Согласно плану, на следующее утро Гордон должен был прибыть в лабораторию, где на глазах у инвесторов Костин протестировал бы «КОД-17» на человеке – мужчине из Аравийского государства, осуждённого местными властями на казнь. Группа захвата должна была пробраться через вентиляционные люки в лабораторию вместе с Рудольфом и взять Костина с поличным.
Но когда Эдвард проснулся утром 23 июля, то отчётливо понимал своим внутренним взором, что ничему из намеченного не суждено сбыться.
Всё его тело было покрыто холодным потом, и мужчину била крупная дрожь. Он совершенно точно знал, что не должен никуда идти. Это был такой явный, такой пронзительный крик подсознания, что игнорировать его было невозможно. Очевидно, что лишь угроза смерти могла ввести Эдварда в такое состояние.
– Почему ты ещё здесь? – Елена заглянула в его комнату, застав того стоявшим у окна и буравившим взглядом соседнее здание. Эдвард ничего не ответил, ни язык, ни тело его не слушались, словно скованные невидимыми путами, мешавшими сделать смертельный шаг.
– Эдвард? – Лена осторожно его окликнула, но тот лишь злобно сверкнул глазами.
В конце концов, он начал собирать вещи. В лабораторию он не пойдёт однозначно, но и здесь оставаться смысла нет – через час всё будет кончено.
– Ты идёшь на завод?
– Нет, не иду. Но и сюда больше не вернусь, – Эдвард положил руку на плечо девушки, внимательно заглянул в глаза и произнёс с той силой, что подвластна лишь тем, в чьих жилах течёт кровь Алмы: – Будь же отныне счастлива.
Приняв это неожиданное благословение и простившись со своим загадочным гостем, Елена ещё долго смотрела в окно на удаляющуюся фигуру эльфа.
***
А в это время Рудольф сидел на своём посту. В восемь утра Костин почтил своим визитом административный корпус завода, обыскав каждый его угол, должно быть, желая убедиться, что никто и ничто не помешает предстоящему важному событию. Он дважды говорил лично с Рудольфом, заставив того понервничать, ведь молодой человек впервые видел учёного так близко. Тот был высокий, худой, с пепельно-серыми жидкими волосами. Сначала директор интересовался, во сколько будет смена дежурств, а затем просил ключ от чердака.
Рудольф старался вести себя максимально непринуждённо, ведь к девяти стали приходить сотрудники административной части завода, включая Танюшу. Она улыбнулась ему, проходя через турникет, игриво сверкнула своими прекрасными серыми глазами, и сердце Рудольфа забилось ещё быстрее.
Ох, если бы она знала, что сейчас будет!
Нет, нельзя думать о Тане, надо сосредоточиться на задании, Эдвард прав, всё личное потом. Самого Гордона и других инвесторов Рудольф не видел, он знал, что они тоже прибывают к девяти через доступный им секретный вход. А в десять появится группа захвата, чтобы взять их всех во главе с Костиным на месте преступления. Это будет феерично! После такого карьера Алемского должна поползти вверх, не говоря уже про повышение в звании.
Чтобы унять волнение, Рудольф начал ещё раз проверять своё рабочее место. Нужно было всё зачистить и убрать следы, которые могли бы указать на то, что он долгое время вёл прослушку. Вся запись с жучков была на аудиокассетах, которые теперь лежали в его спортивной сумке под сложенной в рулон сменной одеждой. Возможность находиться на заводе в полном одиночестве целую ночь позволяла Рудольфу развернуть здесь целую студию звукозаписи. Он прослушивал жучки и записывал всё на кассеты. Кропотливо, по крупицам собирал информацию, которая надолго должна была засадить Костина за решётку. От громоздкой аппаратуры он избавился ещё ночью, до того как на работу пришли первые сотрудники. Остались только эти кассеты. Без них даже отчёты в МОЗ, которые он каждый день отправлял, не имели бы должной силы.
Рудольф волновался. Его мысли скакали с предстоящего захвата к Татьяне. Мужчина понимал, что она была не простым увлечением, а чем-то бо̒льшим. Но что станет с их романом, когда всё закончится?
Вместо того чтобы думать о вентиляционных ходах и проникновении в лабораторию, Рудольф стал мечтать о том, как пригласит Таню в Валдарию, познакомит со своей мамой. Представлял удивление и восторг на прекрасном лице девушки. Увлечённый этими грёзами, он слишком поздно обратил внимания на двух крепких мужчин, что подошли к его посту. Рудольф встречал их на заводе и прежде, поэтому не видел причин для беспокойств.
– Ты ведь Радик Алымов? – спросил один из них.
– Верно.
– Пойдём, поможешь нам.
Рудольф сглотнул. Интуиция отчётливо посылала сигнал тревоги и настойчиво советовала дать дёру при первой же возможности. Но мозг всё ещё с надеждой увещевал, что, возможно, им на самом деле нужна его помощь.
Однако они шли прямо к кодовой двери, один из здоровяков ввёл нужную комбинацию, которую Алемский и сам уже знал наизусть, и отворил её
– Мне туда нельзя, – попытался было возразить Рудольф, но мужчины неожиданно схватили его за руки с обеих сторон и втолкнули в дверной проём.
К такому повороту Рудольф не был готов, только сейчас он понял, как же был глуп и беспечен на самом деле, раз не предвидел подобный исход событий и не разработал на этот счёт план. Противник превосходил не только числом, но и габаритами, отбиваться смысла не было, но мужчина всё же попытался вырваться. Тогда его с силой швырнули на пол, и один из здоровяков стал бить его ногой в живот. Сквозь собственные стоны и глухие удары затылком о стену Алемский услышал, как один верзила сказал другому вернуться и обыскать сторожевой пост. Это было самое ужасное, о чём Рудольф только мог подумать: ведь там остались кассеты со всеми уликами!
Когда Рудольф пришёл в себя, то первым делом почувствовал вкус крови во рту. Он попытался пошевелиться, но сразу простонал от боли: руки были обмотаны металлической проволокой.
Комната была совершенно пустой, если не считать стула, к которому он был привязан. Стены металлические, полукруглые и без окон, лишь в массивной двери был небольшой стеклянный проём. Именно в нём вскоре показалась пепельно-серая голова. Дверь отворилась, и в комнату со своей свитой вошёл сам Костин.
– Что происходит? – с трудом выговорил Рудольф, губы были разбиты в кровь.
Вместо ответа Костин с силой запрокинул Алемскому голову и влил в рот какую-то кисло-горькую жидкость. Мужчине вдруг стало нехорошо: на короткий миг голова закружилась, и всё поплыло перед глазами.
– Сыворотка правды, как её любят называть во Внешнем мире. В ЦРУ недавно заказали целую партию, любят они такие вещи, – произнёс Костин. – Скажи, твоё имя Радик Алымов?
– Нет, – Рудольф поморщился, отчего-то безумно захотелось рассказать Костину своё настоящее имя. И вообще, сколько ещё много интересных вещей он знал и ни с кем не делился! Учёный довольно улыбнулся и приступил к допросу.
Алемский рассказал всё, что знал о МОЗ и проводимой операции, хотел ещё поделиться своими чувствами к Татьяне, но ему велели заткнуться ударом по лицу, от которого всё потемнело перед глазами.
Когда туман от воздействия сыворотки отступил, на его место пришёл весь ужас от случившегося: операция провалена! Рудольф не только был рассекречен Костиным, но и выдал ему всё! Мужчина простонал, но на этот раз не от боли, а от осознания всей безвыходности ситуации.
Было неясно, появлялись ли оперативники МОЗ, состоялось ли собрание инвесторов или нет, и схватили ли Гордона точно так же, как и его. Ясно было только то, что он, Алемский, очень крупно влип.
– Вам не удастся выкрутиться на этот раз, – всё же с вызовом произнёс.
– Да ты что? – Костин недобро сверкнул глазами и кивнул на одного из своих людей.
Только сейчас Рудольф заметил, что тот держит в руке его спортивную сумку.
– Ты сам сказал, что все доказательства на кассетах.
– Это ничего не изменит! Мы всё равно посадим вас за незаконные эксперименты!
– Мы? Какое ещё «мы»? Ты теперь абсолютно один, Алемский! Забудь обо всём мире так же, как и он скоро забудет о твоём существовании.
Рудольф не понимал, что значили эти слова, но ему даже опомниться не дали: один из здоровяков с силой ударил его по затылку, и он лишился чувств.
Рудольф Алемский так и не получил ответы на свои вопросы, а весь остальной мир так и не узнал, что же с ним приключилось на самом деле: он бесследно исчез в тот день вместе с неоспоримыми доказательствами вины Антона Костина.
Группа захвата, ворвавшаяся в лабораторию, осталась ни с чем. Никакого собрания инвесторов и теста «КОД-17» на человеке не было. Костин встретил оперативников в полной растерянности и был крайне возмущён незаконным вторжением на частную территорию. Он грозился подать на МОЗ в суд за шпионаж и ложные обвинения в свой адрес.
– Никакой Радик Алымов и уж тем более Рудольф Алемский никогда не работал на моём заводе! Господина Гордона я знаю, но он не инвестировал деньги в мои проекты! – Костин отпирался от всего, и в конечном счёте его слово было против слова Гордона.
Руководство МОЗ было в бешенстве и искало крайнего в своём позорном провале. Кто-то однозначно предупредил учёного о готовящейся облаве, и подозрения потихоньку начали падать на Гордона и Алемского, как единственных людей, владевших всей информацией.
Пошли слухи, домыслы и догадки, одна страшнее другой:
– Костин купил Рудольфа и тот смотался за границу с мешком денег!
– Как этот Гордон вообще оказался главным свидетелем МОЗ? Тут что-то нечисто.
– Все эти отчёты Алемского могли быть фальсифицированными! Где реальные записи с жучков? И были ли жучки вообще?
– Эльф убил Рудольфа, чтобы заставить того замолчать, что здесь неясного? Он денег захотел от «Код-17», а не правосудия.
– Да, этот Гордон вообще случайный человек! Как ему можно было доверить такое дело?
– Оба дилетанты! Кто поручил Алемскому такую операцию?
– Рудольф, скорее всего, мёртв. Бедная его мать, она убита горем.
– Против Костина нет ни одной улики, ни одного доказательства. Мы не можем допросить сотрудников завода, так как они граждане СССР, а не Валдарии.
– Всё этот эльф. Свидетель Стомина, имеющая гражданство Валдарии, дала показание, что Гордон не собирался на завод в день захвата, согласно одобренному в МОЗ плану.
– Теперь Гордон не отмажется! Думает в МОЗ дурачки, которых он может обвести вокруг пальца? Человек мёртв! Хоть тела Алемского и не нашли, другого мнения не может быть.
– Доказательств против эльфа тоже нет. Его слова, сказанные Стоминой в последний день не такой уж весомый аргумент. Но прокурор всё равно сдерёт с него по полной! Кто-то же должен за всё ответить!
Осенью 1987 г. МОЗ возбудило против Эдварда Гордона уголовное дело по обвинению в экономическом шпионаже и халатности, повлёкшей человеческую смерть. По решению суда молодой человек был лишён дворянского титула, его поместье было конфисковано, а сам он приговорён к десяти годам поселения в Сибири.
Гордон не сопротивлялся и даже не пытался подать апелляцию. Единственный для него выход был – рассказать о телефонном разговоре с Рабвелем, но тогда МОЗ уничтожило бы Рафаэля. Эдвард не мог поступить так с Аннабель, не мог поступить так с Адель. Он принял удар на себя ради них. Сам покорно уничтожил свою жизнь во имя тех, кого так любил. Ему даже было интересно, чего ещё судьба лишит его, вслед за свободой, любимой, родными? Каково его дно?
Эдвард Гордон думал, что это конец, но это было только начало.
Часть 2. Внутренний мир
Ноябрь 2005 г. Лаборатория Антона Костина. Восемнадцать лет спустя.
Если операция под кодовым названием «Антон Костин» закончилась для Эдварда Гордона и Рудольфа Алемского не лучшим образом, то карьера самого учёного с тех пор удивительным образом пошла в гору. Антон Тимофеевич за следующие восемнадцать лет превратился в ведущего фармаколога мира, разработав несколько поистине гениальных медицинских формул, избавивших вампиров и оборотней от тех проблем, что причиняли им особенности их вида.
От ветхого здания заброшенного завода в Саранске, где пряталась его лаборатория, не осталось и следа. Теперь там был современный научный центр в несколько этажей, с целым штатом лучших учёных со всей Валдарии, считающим за честь работать на Костина. Дела его шли в гору, но не стоит забывать, что наши события происходят в мире, сохранившем крупицы иных энергий и порядков, а значит, все персонажи, помеченные одной мастью, непременно соберутся ещё в свою колоду, дабы каждый дал ответ за свои деяния.
Антон Тимофеевич так сильно нервничал в тот вечер, что ему даже пришлось выпить успокоительное. Презентация его лекарства «Но̒во» для оборотней едва не была сорвана. Ну, ничего, ему удалось выкрутиться из петли, которая почти стянулась вокруг его горла, и главное, никто из гостей ничего не заметил. Скандал не повысил бы продажи препарата.
Костин судорожно вытер пот с лысины и поднялся из своего кресла, чтобы налить стакан воды. Кувшин опустел за день, и неудивительно, мужчина пришёл сегодня на работу к семи утра, а сейчас мерцающие неоновые цифры на настенных часах в его кабинете показывали 02:18. Секретарша уже давно ушла, но это и к лучшему. Лишние свидетели ему сегодня были не нужны. С годами Антон Тимофеевич становился всё более скрытным, жизнь научила его никому не доверять. Единственный человек, который был в курсе его секретов – племянник Михаил Костин. Именно его звонка и ждал учёный, то и дело поглядывая на светящийся циферблат часов.
Наконец, прозвучал рингтон, и Антон Тимофеевич приложил сотовый к уху.
– Да! – в нетерпении произнёс он, ощущая, как лоб снова становится влажным.
– Всё готово, – вкрадчиво отозвался племянник.
– А видео с камер наблюдения?
– Тоже. Я отправил вам на почту, проверьте.
Антон Тимофеевич повозил мышкой по столу, дабы оживить компьютер, и обновил страницу браузера. Новое письмо от племянника содержало три видеофайла. Просмотрев их все и убедившись, что материал на них соответствует его требованиям, учёный велел своему помощнику переходить ко второй части плана.
Вторая часть плана предполагала непосредственных действий от него самого. Костин глубоко вздохнул, ещё раз прокручивая всё в голове: стоило ли вообще затевать столь спонтанную и не подготовленную заранее авантюру? Мужчина сходил в уборную и вымыл лицо прохладной водой. Вытираясь сухим полотенцем, он долго смотрел на своё отражение в зеркале: глаза красные, с тёмными кругами, вид крайне уставший, измождённый. Столько было бессонных ночей накануне презентации «Ново», тревог, волнений, анонимных угроз от оборотней-экстремистов и даже от подпольных вампиров-революционеров! А затем, как награда, успех его изобретения среди экспертов и контракт с тремя крупными фармацевтическими компаниями. Усилия и риски стоили того! И всё же этот инцидент в самом конце вечера, когда он уже был уверен, что худшие интервью и самые каверзные вопросы позади. Инцидент, разворошивший события давно минувших лет.
Как они всё узнали? Откуда?
Нет… мешкать было нельзя. Смести всех, кто стоит у него на пути!
Антон Тимофеевич уверенным шагом вернулся в свой кабинет. Накинул пиджак, висевший на спинке кресла, и подошёл к книжному стеллажу. Вот оно – собрание сочинений Константина Ковирка – венгерского учёного, создавшего Портал. Семь книг по атомной физике и биомолекулярной инженерии в кожаных переплётах с металлическими элементами на обложках. Семь обманок, не имеющих ничего общего с научными трудами изобретателя. Костин вдавил первые три и последние три книги вглубь стены. Четвёртый том оказался дверной ручкой. Мужчина приложил к корешку большой палец, дождался, когда считается отпечаток, после чего потянул ручку на себя. Стеллаж плавно отъехал, и за ним оказался лестничный пролёт, ведущий вниз.
О тайном подвале Костина не знала ни одна живая душа, кроме племянника, уж он об этом позаботился. Слишком много секретов хранилось здесь. А сейчас Антон Тимофеевич собирался добавить к ним ещё парочку. На смену сомнениям пришла холодная решимость. Учёный почувствовал прилив сил и в предвкушении замер возле узкого окошка в металлической двери одной из своих тайных лабораторий.
Там располагалась комната с низким потолком и полукруглыми стенами. Прямо в пол были ввинчены пять металлических стульев. Костин сам вкручивал их пару часов назад. Мозоли на руках до сих пор давали о себе знать. Ну а что поделать, конспирация и ограниченность во времени заставляли всё делать самому.
Стулья не были пусты. Связанные, без сознания, на них сидело пять человек. Три парня и две девушки. Все молодые, можно даже сказать юные, но уже успевшие в один миг перейти ему, Антону Костину, дорогу. Видит Бог, он не хотел им зла, но они не оставили ему выбора. Информация, которой те каким-то образом завладели, могла стоить учёному свободы. Ничего, он ещё выяснит, как они всё узнали!
С краю сидел парень с разбитым носом и губой, это постарались охранники Костина. Что ж, не надо было так рьяно отбиваться, сам виноват. На вид он был постарше остальных, Костин уже нашёл о нём всю доступную информацию: студент медицинского института, сирота, воспитываемый дядей. Не нужно было дожидаться результатов анализов, которые Костин успел взять у всей группы, воспользовавшись их бессознательным состоянием, чтобы обнаружить следы наркотиков в крови. Парень этот вызывал у учёного отвращение. Брезгливо скользнув взглядом по его широким рэперским джинсам и бандане, закрывающей голову, Костин переключился на парня и девушку, сидящих рядом.
Брат и сестра эльфы – Ариэль и Габриэль Рабвели – они беспокоили учёного больше всех. Именно их показаний против себя Костин так боялся, ибо понимал: к ним прислушаются, им поверят. Быть может, не будь их двоих в этой компании, никто сейчас не был привязан к стульям. Не будь их двоих, он не заметал бы следы так тщательно.
Слащавый парень был копией своего папаши, такое же по-эльфийски правильное личико, длинные белёсые волосы. Юный Рабвель был неприятен Костину, как и вся та знатная молодёжь Валдарии, что выросла на всём готовеньком и ничего не знала о нуждах простых людей, живущих за пределами их коттеджей или родовых имений. В глубине души учёный был даже рад тому, что этот эльф здесь. Уж он покажет ему, какой может оказаться суровая реальность без папочкиных денег и связей! Что касается его сестры, то она казалась Костину жалкой. Алмариан, как и её знаменитая бабушка Аннабель Рабвель, юная Ариэль не стоила даже её мизинца. Зашуганная безликая девчушка, не более того.
Зато рядом с ней сидела девушка столь яркая и очаровательная, что даже Костин не мог ей не залюбоваться. Сначала он решил, что она тоже эльфийка, но оказалось, учёный ошибся. Некая Анна Кивер была человеком, более того, родилась и выросла во Внешнем мире. Она была единственная из всей компании, кого учёному было даже жаль. Но, с другой стороны, он ощущал наслаждение от своего превосходства над столь юным и прекрасным созданием.
Зато последний молодой человек вызывал у Костина однозначное чувство крайней неприязни. Это был столь заносчивый, самовлюблённый и наглый подросток, что Антон Тимофеевич с удовольствием привязал бы его к стулу и без веского повода. Он настороженно отнёсся к нему ещё пару лет назад, когда узнал о его переезде из Внешнего мира в Ардхон, словно уже тогда почувствовал возможную угрозу. Что было и неудивительно, ведь семнадцатилетний парень, привязанный к стулу, был никто иной, как сын Рудольфа Алемского.
Глава 4. Вещий сон
За месяц до этого. Октябрь 2005 г.
Его звали Герман. Он родился в Саранске и долгое время носил фамилию матери, а в графе «отец» в свидетельстве о рождении у него стоял жирный прочерк. Прочерк, который заставлял парня чувствовать себя неполноценным, не таким, как все. Мама Татьяна обмолвилась о Рудольфе Алемском лишь однажды, сказав, что тот испарился из её жизни, ничего не объяснив, оставив ей разбитое сердце и подарочек, который появился на свет девять месяцев спустя.
Когда мальчику исполнилось восемь, Татьяна вышла замуж. Отчим был из «новых русских», настоящий самодур, жестокий и властный. Он не упускал случая напомнить жене и пасынку о том, что всё, что они имеют, принадлежит ему и без него они никто. Нередко оскорблял Германа и грозился избить, когда тот проявлял характер или защищал мать от нападок.
На все мольбы мальчика уйти от отчима Татьяна разводила руками и пыталась оправдать того перед сыном. А когда Герману было уже четырнадцать, на пороге их дома появилась пожилая женщина, представившаяся Офелией Алемской. Дама сообщила, что уже многие годы ищет своего без вести пропавшего сына Рудольфа. Только недавно она обнаружила в его старых записях имя некой Татьяны Лебедевой и не без труда отыскала её. Офелия надеялась, что та прольёт свет на местоположение её сына, и никак не ожидала в одночасье стать бабушкой. Так Герман узнал, что Рудольф не бросал его мать, узнал о существовании Внутреннего мира. А главное, вместо прочерка в свидетельстве о рождении он вдруг обзавёлся титулом графа Алемского.
С этого дня он не переставал уговаривать мать уехать в Ардхон, тем более Офелия едва не лишилась чувств от счастья, узнав, что у его единственного и горячо любимого сына есть отпрыск, и приглашала их к себе. Но Татьяна так боялась мужа, что никак не решалась на смелый шаг. Подтолкнул её к радикальным мерам он сам, когда начал поднимать на неё и на пасынка руку. И одной прекрасной летней ночью Татьяна и Герман сбежали из Саранска, России и Внешнего мира, чтобы начать новую жизнь в Валдарии в городе Та̒рган.
Офелия же не оставляла попыток найти сына. По нескольку раз в год она посещала медиумов, которые искали Рудольфа в мире мёртвых, но его не было среди них. Окрылённая надеждой, она обращалась к мастерам биоэнергетических сканировок, людям, способным выйти на энергетический след живого человека, но и здесь результат был неизменным: Рудольф Алемский как сквозь землю провалился. Герман постепенно смирился с тем, что никогда не найдёт своего отца, и даже ругал бабушку, когда та тешила себя ложными надеждами, переходя от гадалки к ведунье, от медиума к экстрасенсу.
Всё изменилось осенью 2005 года. Герману стал сниться странный сон, который он видел от лица своего отца. Почти каждую ночь одни и те же картинки, одно и то же болезненное наваждение.
Сначала снится мать, совсем ещё молодая, до его рождения, отец обнимает её и говорит, что любит. Потом тёмная комната и проволока, которой замотаны окровавленные запястья, металлический запах крови даже во сне бьёт в ноздри. Его чем-то пытаются напоить, но сон проваливается дальше: сначала во тьму, а потом, после неожиданной вспышки, всё вокруг становится белым, так что глаза режет от света.
– Эдвард! – громко зовёт Рудольф во сне, но кровь запеклась на губах, мешая говорить. И всё же он поднимает руку и из последних сил посылает другу энергетический сигнал. Ничего не выходит – Герман понимает это сквозь сон. Отец оглядывается: мир до самого горизонта покрыт белым снегом, ослепляющим глаза. Он пытается подняться на ноги, но падает и вновь проваливается в небытие.
Потом снится череда обрывков, в которых отец в темной и душной пещере. Живот сводит от голода, а где-то над головой слышится возня и скрежет когтей по камню, от которых холод бежит по спине. Рудольф ощупью двигается в темноте, хватается за каменные стены, и руки его попадают во что-то мокрое и липкое. Отец во сне вскрикивает, и Герман просыпается.
