Внутренний мир. Западня

– Чем могу помочь? – из кабинета раздался громкий женский голос, а из-за огромного компьютерного монитора на парня уже с неприязнью смотрела женщина средних лет с химкой на голове.

– Хотел бы на работу устроиться… – Рудольф едва вспомнил, зачем пришёл.

– Для вас, юноша, ничего нет! – громко, выделяя каждое слово, произнесла она. – Нам нужен только ночной сторож, но вы же не пойдёте в сторожа! Я вас знаю, вам молодёжи сейчас надо сразу в начальники, и чтоб зарплата была большой!

Девушка стыдливо покосилась на женщину, она так и не вышла из кабинета и с любопытством следила за разговором.

– Меня устраивает должность, – произнёс Рудольф, войдя внутрь и прикрыв за собой дверь.

Ночной сторож – лучший вариант для операции, фортуна явно была на его стороне.

– Но зарплата же копеечная, – попыталась воззвать к здравому смыслу дама с пышной шевелюрой.

– «Нет и не может быть богатства праведного», – неожиданно для самого себя Рудольф процитировал Чехова, невольно покосившись на прекрасную незнакомку, дабы ещё раз доставить себе удовольствие и увидеть её улыбку.

Начальница понимающе хмыкнула и протянула руку ладонью вверх, потребовав документы на оформление. Должно быть, фортуна в тот день раздавала по акции сразу два счастливых билета, потому что Рудольфа устроили на работу, вдоль и поперёк изучив поддельные бумаги, и повели на обход территории.

– Смотрите, Алымов, здесь у нас административный корпус, мы работаем, бухгалтерия, хозяйственная служба, – вещала дама, меря широким шагом коридоры, пока они не дошли до внушительной двери с кодовым замком. – А это кабинет директора, туда никому нельзя без его личного приглашения. На втором этаже конференц-зал, но туда тоже не ходи, там балки прогнили.

– А где же сам завод, цеха? Что здесь вообще производят? – готовясь к этому делу, Рудольф уже изучил всю возможную информацию по заводу, которой располагали внутренние органы Саранска, и знал, что Антон Костин числится здесь директором, но хотел узнать, что же знают сотрудники о своём предприятии.

– Ой, провода какие-то, да схемы паяльные, мы туда не суёмся, этим Антон Тимофеевич занимается, – женщина махнула рукой в сторону кабинета директора. – Он к нам с нужными бумагами приходит раз в неделю, мы всё что надо оформляем, а чего там на заводе творится, чёрт его пойми.

– Говорят, что производство и вовсе стоит, а только на бумаге дело идёт, – прошептала дамочка на ухо Рудольфу, когда они вернулись в кабинет.

Ну, ничего, он найдёт ещё способ попасть в эту лабораторию.

– Радик, возьмите, – всё та же очаровательная девушка протянула ему паспорт и напечатанное на машинке заявление, – и подпишите вот здесь.

– Хорошо, Танюша, а теперь покажи нашему новому сторожу служебный вход и внешнюю территорию, – распорядилась начальница, когда со всеми бумагами было покончено.

Сердце в груди Рудольфа подпрыгнуло, сделало сальто и только потом вернулось на прежнее место, вновь заставив парня забыть о цели визита и сосредоточиться исключительно на прекрасных серых глазах девушки. Однако всю дорогу, что они с «Танюшей» шли по лаборатории, а затем по внутреннему двору, ведя непринуждённую беседу, его не покидали сомнения, что он не способен произвести на столь прелестную девушку должное его аппетиту впечатление. Он вспомнил, что он не так высок, не так строен и не так красив, как хотелось бы, и что его главное достоинство – титул графа Алемского – в данной ситуации не имеет никакой силы.

Они стояли в середине двора, отсюда были видны высокие окна цеха, покрытые толстым слоем пыли, ничем не примечательные, но надёжно хранящие свою тайну.

– Таня, а что здесь всё-таки производят, ты знаешь?

– Нет, – девушка покачала головой, – я знаю, что числится несколько сотен человек, но я ни одного из них не видела, как и продукции завода. Мы регулярно отправляем отчёты в министерство, иногда к нам даже приходят проверки, но что там в цехах на самом деле… – Таня пожала плечами.

– Может, какой секретный государственный проект? – Рудольф понизил голос.

– Всё может быть, – девушка огляделась по сторонам и приблизилась к мужчине: – иногда тут такое творится! Во всём квартале свет выключается или, наоборот, что ещё удивительней, разом включаются все электроприборы, даже те, что не были подключены к розетке. Это уже чем-то сверхъестественным попахивает.

– Да уж! Видать, электромагнитное поле здесь сильное, – Рудольф снова оглядел окна цехов. – А кто ваш директор?

– Костин Антон Тимофеевич. Мы его почти не видим, он всё время на заводе, – Татьяна вновь опасливо посмотрела по сторонам, так что Рудольф сделал вывод, что сотрудникам не больно разрешают распространяться о деятельности предприятия. – Иногда он ходит в медицинском халате, и кабинет у него за кодовой дверью.

Рудольф удовлетворительно кивнул, чутьё подсказывало, что за кодовой дверью не просто кабинет Костина, а проход на секретную часть завода.

– Слушай, Таня, мне бы увидеть его?

– Зачем?

Татьяна насмешливо прищурилась, но сообщила, что он приходит в их отдел каждую среду:

– Вот только днём, а вы же ночной сторож, – заметила она.

– Значит, в эту среду я не высплюсь, – улыбнулся он. – И давай на «ты»

– И всё же, зачем он… тебе?

– Ну, понимаешь, ищу вот повод снова тебя увидеть…

Таня звонко рассмеялась, и неожиданно голос её отразился эхом, говоря о том, что где-то под ними было большое полое пространство.

***

Операция «Антон Костин» началась.

Пока Рудольф Алемский осваивался на заводе, расставлял жучки, шпионил и не забывал «по» надобности и «без» заглядывать в отдел кадров, чтобы увидеть прекрасную Танюшу, Эдвард Гордон добился личной встречи с Костиным и подписал с ним договор об инвестиции своих средств. Молодой эльф был уверен, что произвёл на учёного должное впечатление и не оставил у того сомнений в своей надёжности.

Дабы поддерживать репутацию заинтересованного бизнесмена, он вернулся во Внутренний мир и начал активно посещать все форумы и финансовые конференции, не упуская случая засвидетельствовать своё расположение к проектам Костина. На самом деле он страдал, ибо игра с капиталом никогда не была его страстью.

Страсть его была в ином. Ещё в тринадцать лет он был признана алма̒рианом. Весь его род по материнской линии шёл от Алмы Великого, и все его родные были алма̒рами. Они ничем не отличались от обычных эльфов, но иногда среди них рождались те, кого кровь Алмы наделяла даром. Кто-то мог исцелять недуги, кто-то владел телепатией, одни управляли материей, другие – чужой волей. Всех тех, в ком кровь Алмы была особенно сильна, называли алмарианы. Они передавали друг другу свои знания и опыт и посвящали свою жизнь духовному образованию.

Эдвард Гордон не застал в живых своего двоюродного деда-алмариана, поэтому его учила Аннабель Ра̒бвель – представительница второго алмарского рода Валдарии, женщина удивительной доброты и силы, излучающая любовь и, казалось бы, сама состоящая из одной только любви. Затем Эдвард обучался в специализированном колледже и окончил институт по направлению «целительство и бимолекулярные практики», но едва начал работать, как в семье их случилось несчастье – погибли отец и младший брат.

Эдварду пришлось оставить своё призвание и заняться делами отца. Эдгард Гордон вёл крупный бизнес и сколотил немалое состояние, которое надеялся разделить между своими сыновьями. Хотя Эдвард подозревал, что, если бы не трагедия, всё досталось бы его младшему брату Эдмунду, который понимал отца и разделял все его амбиции. Увы, сам Эдвард с папой не ладил, Гордон-старший не одобрял страсть сына к духовным практикам и считал это ремесло недостойным мужчины. Отец был удивительно мрачным, скупым и жёстким эльфом. Выходец из разорённого рода Гордонов, Эдгард приложил немало усилий, чтобы очистить имя своего рода от позора нищеты и занять достойное место в высшем эльфийском свете.

Но Эдварду было всё равно на светские ценности, богатство и роскошь. Он, как и его мать, был сделан из другого теста. И ему было тошно от скопления людей, внимания прессы и долгих споров на экономические темы. Но назад дороги не было, теперь молодой человек высиживал конференции по инвестициям в сырьевой рынок, давал интервью о курсе рубля Валдарии по отношению к советскому рублю, стоически выдерживал рукопожатия друзей своего отца, которые все как один выражали свои надежды на то, что сын окажется не менее хватким, чем отец.

В конечном счёте Эдвард полностью вошёл в доверие к Костину, и тот допустил его до собрания инвесторов по проекту «Код-17». Учёныйдемонстрировал тот эффект, что препарат произвёл на биологическую систему подопытной собаки. Животное было невероятно сильным, наносимые учёными небольшие порезы заживали в течение часа, а интеллектуальные способности были на уровне хорошо тренированного служебного пса. Костин заверял всех в отсутствии побочных эффектов, но убедиться в этом можно было только после опыта на человеке, дата которого пока держалась в тайне. Уже после его успешного осуществления можно было говорить об экспорте «Код-17» за рубеж и баснословной прибыли, которая была обещана всем инвесторам.

После посещения собрания Эдвард мог подтвердить, что в подвале завода электрооборудования находится тайная лаборатория учёного. Подтвердить это смог и Рудольф, который пролез туда по вентиляционной системе и установил прослушку. Операция «Антон Костин» набирала обороты, и молодые люди сжимали учёного в тиски с двух сторон.

– Они проведут тест «КОДа-17» на человеке двадцать третьего июля, – пару недель спустя Эдвард наконец сообщил свежую информацию.

Он вновь прибыл в Саранск на квартиру Елены Стоминой, чтобы вместе с Рудольфом приготовить план захвата.

– Значит, двадцать третьего, мы его прихлопнем! – Рудольф самодовольно ударил ладонью по столу.

– Ты проверял седьмой и восьмой микрофон?

– Седьмой и восьмой? – тот замялся. – Это ведь в неиспользуемой «маленькой» лаборатории. Нет, я ей пока не занимался.

– Рудольф? – Эдвард приподнял бровь.

Но друг лишь отмахнулся и принялся рассматривать карту завода, которую они составили на основе своих наблюдений.

– Ты ведь сделал заметки невидимыми чернилами на кодовом замке? – вновь спросил Эдвард.

– Ещё сделаю, – Рудольф отвернулся.

Алемский должен был пометить чернилами кнопки на замке, чтобы выявить пароль.

– Если мы схватим Костина, и МОЗ выдаст меня как тайного агента, то меня не простят арабы. А если наш договор с Костиным будет предан всеобщей огласке, то МОЗ будет обязано открыть на меня уголовное дело, – вкрадчиво, без лишних эмоций произнёс Эдвард. – Ты хотя бы понимаешь, как многим я рискую ради этой операции?

– У меня всё под контролем. МОЗ выведет тебя из игры. Ты преувеличиваешь, – Рудольф отвёл взгляд, не в силах смотреть другу в глаза.

– Не так страшно преувеличить проблему, как недооценить её. Я был бы признателен тебе, если бы ты сконцентрировал все свои силы на работе.

– Я так и делаю!

Алемский покраснел под пронзительным взглядом эльфа. Эдвард знал, что Рудольф порой бывал самонадеянным, но его главными чертами всё же оставались честность и смелость, поэтому храбро признался:

– Если ты намекаешь на Таню, то скажу тебе сразу, наши с ней отношения никак не вредят делу. Напротив, это даёт мне повод появляться на заводе вне своего рабочего времени.

Своим алмарским даром Эдвард уже давно волей-неволей проник в голову Алемского, и, увы, ничего, кроме мыслей о юной девушке, в ней не обнаружил. Гордон тяжело вздохнул, но не стал продолжать разговор.

Он знал, каково это.

Совсем недавно он и сам был страстно влюблён в прекрасную Адель Ста̒лвин. Эдвард почти всегда вызывал восхищение у представительниц слабого пола, нередко был объектом их пылких чувств, но никогда не думал, что та единственная, которую он так горячо полюбит, останется к нему холодна. Он бы смирился с её равнодушием, в конце концов, он был дворянином и был богат, и Адель не осталась бы безучастна к его состоянию и знатности. И пусть девушка наивно считала своего преданного поклонника лишь верным другом, почти братом, Эдвард знал, что его любви хватило бы на двоих, и Адель, несомненно, согласилась бы стать его женой. А уж то счастье и забота, которые он подарил бы ей после свадьбы, растопили бы её сердце и открыли наконец двери для взаимности. Но судьба обошлась с юным эльфом жестоко.

Не подозревая, что рушит свою жизнь собственной рукой, он привёл избранницу на званый вечер к Аннабель Рабвель. Он восхищался этой женщиной и гордился тем, что обучался под её началом. Эдвард наивно хотел похвалиться перед наставницей своей очаровательной возлюбленной, а на Адель произвести впечатление столь близкими отношениями со знатным семейством. Ведь Аннабель Рабвель была младшей дочерью покойного Владыки Э̒одана, который считался одним из самых выдающихся лидеров Княжества за последние двести лет. Теперь на эльфийском троне сидел его сын, а Аннабель без всякого стеснения тратила своё огромное наследство на благотворительность. Она строила детские больницы, онкологические центры и интернаты, большая часть которых располагалась во Внешнем мире в странах Средней Азии и Африки. У Аннабель был мощный целительский дар, а у всех, кто слышал её звонкий заразительный смех, уровень эндорфинов в крови значительно повышался, что не раз было официально подтверждено медицинскими исследованиями.

Эдварда Гордона она пестовала как родного сына, хотя у неё самой было трое детей, младший из которых – Рафаэль был сверстником Эдварда. Мальчики с самого детства росли вместе, хотя нельзя было сказать, что молодые люди были близки, уж слишком разные у них были характеры. Юный Рабвель был любимцем семьи, избалованным и изнеженным, притом как Эдварда растили в ежовых рукавицах. К тому же Рафаэль унаследовал обаяние своей матери, её звонкий смех и уверенность в том, что весь мир лежит у его ног.

Адель влюбилась в него с первого взгляда.

Напрасно Эдвард метался вокруг возлюбленной, уговаривая забыть Рабвеля, ссылаясь на его высокое происхождение и официальную помолвку с другой девушкой. Адель была ослеплена своей любовью и больше всего – взаимностью юного эльфийского принца. Страдания Эдварда трудно было описать, он не знал, бросаться ли ему к её ногам или бежать прочь. Аннабель утешала ученика, ссылаясь на ветреную натуру сына, и заверяла, что после запланированной женитьбы Рафаэля, счастью Эдварда уже ничто не помешает. Однако судьба распорядилась иначе. Влюблённые бежали за границу, где тайно поженились совсем как в любовных романах, а минувшей зимой у них родилась двойня.

Эдвард готов был душу продать, лишь бы забыть Адель Сталвин и никогда её не вспоминать. Он готов был ненавидеть Рафаэля, который так дерзко сорвал эту нежную розу, на которую сам Гордон даже боялся дышать. Жизнь стала казаться ему невыносимой. Желая хоть что-то изменить, он ухватился за просьбу Алемского помочь с делом Костина как за спасительную соломинку. Однако соломинка эта была тоньше, чем он думал.

С тех пор как Эдвард, противясь страху и инстинкту самосохранения, впервые преодолел Портал между мирами, ему всюду мерещилась опасность. Но юноша заглушал внутренний голос, оправдывая его тем, что вся операция «Антон Костин» изначально была риском, на который он осознанно пошёл. Теперь же тревога возросла с новой силой – он знал, что его друг счастливо влюблён, и ему казалось, что за этим непременно последует ещё одно предательство.

Конечно, Эдвард не признавался в этом даже самому себе, потому что не видел никакой логической связи между чувствами Алемкого к Танюше и его дружеской верностью. Однако между молодыми людьми словно выстроилась невидимая стена. В этот вечер они так и не смогли составить более-менее сносный план захвата, который ждал от них МОЗ, и Рудольф ушёл на ночную смену ни с чем.