Post scriptum

Загаданных и сбывшихся желаний,
Перечень испытанных друзей.
Чего меньше?
Кто рядом?
В друзьях Пруст и Блэкмор,
Да сэр Пол Маккартни.
Прочих
Словно корова языком слизнула.
Заматерели,
Оглохли,
Ожирели.
Суховеями как порванные бусы поразогнало
Вдоль рубежей
Пока ещё неизмеренных.
Потягивают пластиковый самогон,
Просиживают малиновые штаны
В башнях из жёлтого кирпича,
Растащив на гнёздышки
Дорогу в Изумрудный город.
К великому и ужасному
Жуликоватому Гудвину,
Подмигивающему из-за обложки блокнота,
Послесловие к которому написано не мной.
Лишь память светит лампадкой
В беззвёздном тумане одиночества.
Память о той,
Что умерла с прошлым веком.
Память о той,
Что выдумал
В тщетной попытке
Написать книгу о любви,
В бесплодных стараниях
Сказать что-то новое.
И только испортил ежедневник.
Но в нём
Сквозь десять восковых зим
Протаивает облик единственной,
Ведущей сквозь мрак.
И тьма не объемлет её.

Я буду любить тебя вечно…

Цепочки неразборчивых слов на белом листе
Словно окоченевшие буковки пропуска в минувшее,
Или номер вымоленного билета
На скорый поезд в бесконечность.
Вперёд – в прошлое!
В единственную реальность,
Знакомую не по обрыдшим тв-сериалам.
За каждой чёрточкой-
Потерянная страничка,
Волчий лог либо Чёртово урочище.
Песок с детской площадки
В часах-песочнице
Скрипит, перемалываясь,
Просеивается сквозь сито секунд
Утекает ручейком
Вниз,
В бездну,
В невозвратимое.
Рассвет сливается с закатом
И день водит хоровод с ночью,
Пока компостер, лязгнув
Не выплюнет на ладошку
Белую таблетку для Нео.
Только тогда мир, заскрипев,
Начинает катиться вспять.
Туда, где оживают усопшие…
Туда, где не кончается июнь…
Туда, где воздух пропитан озоном
После ночного дождя,
Пролившегося на пустующую
Мёртвую деревеньку,
Обнявшую берега говорливой речушки.
Время откусывает от пряничных домиков
Сантиметр за сантиметром,
Но для юродивого, стоптавшего железные башмаки,
Овладевшего искусством возвращаться,
Оно бережёт самый лакомый кусочек.
И, отведав его, посвящённый в тайну Морфеуса,
Пожалеет, что не обучен видеть сквозь стены,
Что не готов обращать вино в росу,
Что Светлояр не расступается перед ним,
А гвозди заржавели и дробят
Трухлявую древесину креста.
И ни на кого не наткнётся он
На тополином плацу,
Испещрённом солнечными каракулями
Той, что пристально и серьёзно
Наблюдает за слепцом
С башенки коменданта,
И чей шёпот складывается в слова:
«Я буду любить тебя вечно…»

Бабы и осень (пародия)

«Бабы, было

на покосе,