Зловещий детдом

– Звякни мне на трубу, – попросил Колган. – Я и выйду.

– Что сказать? – продолжала она забрасывать его глупыми вопросами.

«Неужели нельзя самой придумать? – разозлился он, глядя перед собой. – И почему, оказавшись рядом со мной, она перестает думать сама? Хочет показать, будто мое мнение для нее важно? Как бы не так!»

– Что угодно, я пойму, – подавив в себе желание съязвить, отмахнулся Колган. – Кстати, надо было мне заранее выйти.

– Окна выходят на другую сторону, – успокоила она его и вышла.

Васильева шагнула через порог зала и встала. В образе брутального мужчины рядом тут же возник метрдотель.

– Добрый вечер!

– Здравствуйте, – глядя ему в глаза, кивнула она. – Меня здесь должны ждать…

Трухаева Лариса Георгиевна сидела за столиком у стены. Статная дама с цепким нервным взглядом и нездоровым румянцем на щеках тоже увидела Ирину Станиславовну и улыбнулась.

– Давно ждете? – опускаясь на услужливо выдвинутый официантом стул, спросила Васильева.

– Сама только подъехала, – грудным голосом ответила Труха. – Эти пробки – что-то невообразимое. Я на работу приезжаю такая уставшая, словно ночь у станка отстояла.

«Как будто ты знаешь, что такое станок, – разглядывая появившееся на пальчике Трухи новое колечко, думала Васильева. – В школе ни дня не проработала! Да что там в школе? Весь твой опыт работы с детьми-то – один сезон в должности пионервожатой».

Труха не скрывала, что не питает к детям симпатии и никогда не хотела их иметь. Поэтому был парадоксальным тот факт, что у нее имелась дочь. Оксану Васильева знала. Она была полной противоположностью волевой и решительной мамаше, которая для достижения своей цели была готова идти по головам. Правда, до определенного времени. На фоне набиравшей обороты борьбы с коррупцией и участившихся «посадок» разного рода чиновников ее пыл неожиданно стал спадать. Впрочем, это стало заметно во всех сферах. Вся страна, население которой поголовно привыкло воровать, вдруг стала медленно впадать в странную апатию.

Васильева познакомилась с Трухой в конце девяностых. Тогда еще инспектор областного отдела образования, она приехала к ней в детский дом с проверкой. Причем визит высокой гостьи был связан с чрезвычайным происшествием – был вскрыт факт серьезного преступления. Это с точки зрения закона. А с точки зрения директора Васильевой, ничего особенного. Разве принуждала она девочек оказывать секс-услуги нуворишам? Ни в коем разе. А вот то, что часть денег они по праву передавали ей, так как иначе? Она ведь не на себя их тратила, а на этих же девочек. Ну конечно, не все, но ведь и зарплаты-то ведь какие были. Разве проживешь? Вот и приходилось крутиться. Где на подрядчиках сэкономишь, где на продуктах… А по-другому разве стала бы она там работать? Вон, Галка, подруга институтская. Как Советский Союз по швам начал расползаться, она из воспитателей ушла в бизнес. Сначала с сумками моталась по заграницам, потом небольшой лоток открыла. А теперь? Пять бутиков и свое ателье. Вон она как жизнь обернулась. А вот Ирина Станиславовна работу не бросила. Из кожи лезла, чтобы у детей как дома все было. За это и поплатилась. Правда, Труха ее тогда от тюрьмы отмазала. Но во сколько это обошлось?!

– Что? – встрепенулась Васильева, ощутив прикосновение к обратной стороне ладони холодных кончиков пальцев Трухи и поймав себя на мысли, что держит перед собой меню. – Ах да!

Труха удивленно улыбнулась:

– Ты меня настораживаешь.

– Минуту! – спохватилась Васильева, размышляя, как выйти из создавшегося положения, и лихорадочно ища в перечне блюд подсказку. – Вот! Сижу и думаю, телятина по-грузински, это как?

– Это по-грузински, – пошутила Труха.

– Я к тому, что у меня в последнее время гастрит обострился, – соврала Васильева. – Боюсь снова в больнице оказаться.

– Это все нервы, – со знанием дела сказала Труха и наколола вилкой оливку.

Васильева закрыла меню и подняла на официанта взгляд:

– Мне салат «Диетический»…

– Что-то ты, подруга, меня пугаешь, – призналась Труха и отправила в рот кусочек мяса.

– Я сюда вообще-то не есть пришла, – тихо призналась Васильева.

– Да я уже поняла, – взгляд Трухи потемнел и забегал. Он всегда становился таким, когда они касались неприятных тем.

– Ничего ты не поняла, – Васильева слегка наклонилась. – Я вот так вот соскочить не могу.

– Когда успела нахвататься таких словечек? – улыбнулась одними губами Труха. – Как зэчка.

– Приходится учить, – пошутила она. – Ведь с моей работой недолго и загреметь…

Подошел официант. Васильева отстранилась от стола. Дождавшись, когда он выставит тарелку и отойдет, взяла вилку и тихо продолжила:

– Ко всему надо быть готовой. А вот тебе там ой как тяжко придется!

– Послушай, подруга, – беря хлеб, прищурилась Труха, – ты бы язычок попридержала.

– А то что? – вскинула бровки Васильева. – По попке надаешь?

– Ты зачем меня звала?

– А разве не поняла? – хмыкнула Васильева. – У меня четыре пары…

– Ты что, на Луне живешь? – побагровела Труха. – Не видишь, что творится? Все, лавочка закрыта!

– Ну, допустим, не совсем, – спокойно ответила Васильева. – Любой суд обяжет государство выполнить гарантии…

– Я соглашусь с тобой только в той части этого вопроса, который касается детей, находящихся в процессе оформления документов, – слегка подавшись вперед, заговорила Труха. – Новых клиентов искать не надо.

– Я их не ищу, они меня находят, – поправила ее Васильева. – Еще хочется тебе напомнить, что за тех, о ком идет речь, я тебе деньги отдала. Так что не надо пытаться щекотать мне нервы.

– Как бы то ни было, но твоему бизнесу пришел конец! – с затаенной радостью выпалила Труха.

– Он такой же мой, как и твой, – едва сдерживая себя, чтобы не ткнуть через стол вилкой в ставшее ненавистным лицо Трухи, прошипела Васильева.

– У меня хоть работа есть, – неожиданно заявила Трухаева. – Стабильный заработок чиновника департамента.

– Послушай, – разозлилась Васильева, – а на какие такие деньги ты в прошлом месяце дочери квартиру купила?

– Ты что, глухая? – нахмурила брови Труха. – У меня хорошая зарплата.

– А машина, которая стоит под окнами этого заведения, – подарок богатого жениха, – вновь наступила на больную мозоль Васильева. – Ты это следователям прокуратуры расскажешь.

Она была хорошим психологом. Немудрено. Занимаясь таким видом бизнеса, приходилось иметь дело с самыми разными людьми. Васильева общалась с огромным числом чиновников, сотрудников прокуратуры, полицейскими и просто с бандитами. Особого мастерства требовала обработка потенциальных покупателей. Несмотря на то, что для работы с родственниками детей, которых она именовала про себя товаром, у нее были под рукой Лапша и Колган, в периоды авралов приходилось брать на себя самую разную работу. Рабочими инструментами были не только интеллект, внешнее обаяние, знание психологии и умение говорить. Нередко приходилось задействовать и другие части тела. Ведь среди тех, от кого зависело решение вопросов, было много мужчин. Но это того стоило. Товар долго шел на ура, если не считать мелких встрясок, особых препятствий на пути к ее благополучию не было. И все-таки Васильева чувствовала, что так не может быть всегда. Ощущение надвигающегося конца не покидало ее последние несколько лет. Она и сама понимала, что вершит страшный грех. И дело ведь не только в том, что на пути к своей цели им приходится нарушать законы, обманывать и убивать. Сама торговля детьми ей претила. И чем старше она становилась, тем сильнее разъедало ее изнутри ощущение страха.

– Не надо попрекать меня тем, как я живу, – между тем холодно сказала Труха. – Ты тоже не бедствуешь.

– Но если сравнить, как я рискую, то вполне обоснованно забираю себе половину, – Васильева взяла бокал с вином.

– Ты думаешь, из тех денег, которые ты мне отдаешь, я все кладу себе в карман? – грустно улыбнулась Труха.

– Так и у меня команда! – вскинула брови Васильева. – А кроме этого я должна «отстегивать» по мелочи…