Наш хлеб – разведка

Антон неторопливо дошел до крыльца, следя за силуэтом женщины. Неожиданно она встала и запричитала:

– Господи, да что же это такое? Барсик! Ах!

Почувствовав недоброе, Антон бросился к женщине, и вовремя. Едва успев подхватить ее под руки, он увидел лежащего на земле пса. Его горло было обезображено огромным порезом.

– Кто это мог сделать? – Антон огляделся по сторонам. – Может, ваш постоялец? Где он?

Втягивая со всхлипами воздух, бабка подняла руку, показывая в направлении темнеющей в саду постройки.

Придерживая старушку, он провел ее в дом. Здесь пахло геранью, урчал холодильник. Стол, у окна газовая плита и старенький сервант с посудой представляли все убранство кухни, на которой они оказались.

– Где у вас валерьянка?

– В комнате, – едва слышно проговорила женщина. – В шкафу...

Антон усадил женщину на табурет.

– Сейчас принесу воды.

– Погоди, сынок, – бабка ухватила его за руку. – Пойди глянь, что с Лешкой...

– Кто это? – не сразу понял Антон, о ком речь.

– В сарайчике он... Фонарь возьми, – она взглядом показала на подоконник.

– Сейчас, – наконец до Антона дошло, что женщина имеет в виду Лютого.

Выскочив во двор, он осторожно направился в сад. Дверь в небольшую, сделанную из досок постройку была открыта.

– Эй, есть тут кто?! – пожалев, что не прихватил с собой пистолет, крикнул он в темноту.

Изнутри послышался едва различимый шорох. Что-то звякнуло.

Антон огляделся по сторонам. На расстоянии нескольких шагов ничего не видно, но фонарь включать не спешил. Мало ли? Вдруг у Лютого окончательно сорвало крышу? Чего стоит такому сунуть ножом, которым только что убил собаку, в живот уже человеку! Осторожно пошел вперед. У самого порога остановился и присел, весь превратившись в слух. Постепенно глаза привыкли к темноте, и прямо перед собой он различил светлое пятно. Протянув руку, осторожно коснулся его. Это был человек.

– Эй, парень! – Антон нащупал плечо и потряс. Раздался стон.

Это что еще за чертовщина?! Выпрямившись, он отступил на шаг и осветил вход. Лютый лежал в дверях. На нем были та же рубашка и штаны, в которых он был на пляже.

Посветив по сторонам, Антон присел перед ним на корточки и, отложив фонарь в сторону, попытался приподнять парня. Однако едва он обхватил его за туловище, как сразу почувствовал, что живот Лютого в чем-то липком и горячем.

«Испачкался в крови, когда пса кончал, а сейчас в расстроенных чувствах горюет», – усмехнулся про себя Антон, пытаясь найти орудие убийства несчастного Барсика. Однако в руках убогого ничего не было. Антон перевернул его на спину и обомлел. Поперек лица, от самой надбровной дуги до подбородка, через глаз, тянулся порез, из которого текла кровь. На животе рубашка вздулась и набухла кровью. Взял руку за запястье. Пульс едва прощупывался. Погасив фонарь, Антон бросился в дом.

Женщина так и сидела на том самом месте, где он ее оставил. Когда Антон шагнул через порог, она подняла глаза. В тот же момент и без того бледное лицо несчастной исказила гримаса ужаса. Антон посмотрел на себя. Рубашка, руки и брюки были в бурых пятнах.

– Вы только не волнуйтесь, – он вздохнул. – Надо срочно вызвать «Скорую» и милицию. На вашего постояльца кто-то напал.

* * *

Вопреки ожиданию, путешествие на машине оказалось для чеченцев не менее тяжелым испытанием, чем переход через границу. Сначала долго тряслись на стареньком джипе без верха по давно заброшенной дороге. Когда Хан уже стал чувствовать тошноту, наконец выехали на шоссе. Навстречу замелькали разрисованные пестрыми узорами грузовики. По обе стороны дороги потянулись глинобитные кишлаки. То и дело попадались машины с вооруженными людьми. Дорога петляла меж гор, нависая над ущельем. Справа практически отвесная скала. Лишь местами на склонах можно было увидеть одинокое дерево с причудливо изогнутым стволом или порыжевшие от зноя кустики.

Вскоре миновали мост через небольшую, но быструю речку и вновь свернули в сторону границы.

– Долго еще? – не выдержал Утюг.

– Совсем мало, – ответил сидевший за рулем афганец, которому их передал проводник.

«Совсем мало» на деле оказалось еще около двадцати километров по бездорожью. Машина едва тащилась, поднимая колесами клубы пыли. Наконец за очередной горой взору открылся кишлак. Остановившись у второго от края дома, водитель взял автомат и вышел. Его примеру последовали и остальные.

– Здесь будете жить, – входя во двор, пояснил проводник.

– Мы сюда не жить приехали, – Сайхан вздохнул. – Нам Кори Мухаммад нужен.

– Он скоро будет, – уклончиво ответил проводник.

Два дня эмиссары находились в неведении. Мансур с Ансалту, чтобы скоротать время, играли в нарды. Сайхан либо сидел во дворе, либо спал. Это жилище было намного лучше, чем то, в котором они устроили небольшой отдых сразу после перехода границы. Здесь был невысокий деревянный столик, а на вмонтированной в стену полке стояли небольшой телевизор «Sony» и видеомагнитофон. Обычных телевизионных программ не было из-за гор. С десяток старых видеокассет, в основном с записями духовных проповедников и индийскими фильмами, лежали рядом. Три раза в день приходил подросток с закутанной в шаль уже немолодой женщиной. С утра она сворачивала ковер, поливала пол водой и тщательно подметала. После этого убирала во дворе. Потом подросток приносил кувшин, тазик и полотенце. Боевики умывали руки. Он же накрывал на стол. Утром был плов и чай. В обед – суп из домашней лапши, напоминающий лагман.

Наконец на третий день появился мужчина, который привез их в селение. Было еще рано. Чеченцы только закончили утренний намаз.

– Кори Мухаммад ждет вас, – поприветствовав эмиссаров, проговорил вполголоса проводник.

Выйдя на улицу, Сайхан удивился большому количеству вооруженных людей в белых одеждах, толпившихся рядом с машинами у одного из домов на другом конце аула.

– Это охрана Мухаммада? – спросил он проводника.

– Нет, – покачал тот головой. – Свадьба.

– Зачем оружие? – удивился Сайхан.

– Стрелять в воздух будут, – улыбнулся проводник.

Кори Мухаммад Джамаль встретил эмиссаров во дворе большого дома, в буквальном смысле подпирающего скалу. Строение, казалось, было ее частью. Мухаммад был среднего роста, со смуглым лицом и окладистой, выбеленной сединой бородой. В белоснежной чалме и длинной рубахе, он, перебирая четки, о чем-то говорил с каким-то стариком, который опирался на отшлифованный руками посох.

При появлении гостей Мухаммад лишь едва заметным кивком головы ответил на приветствие и показал рукой на вход в дом. Разувшись, боевики прошли внутрь жилища.

– Знаешь, как переводится имя Кори? – усевшись у стены, шепотом спросил Сайхан Мансура.

– Знает Коран наизусть, – ответил Утюг, осматривая закрепленное напротив, прямо на ковре, зеленое знамя и лежащие под ним розовые подушки.

Когда Кори Мухаммад появился в дверях, чеченцы встали. Оставив у порога кожаные сандалии, араб неторопливо прошел в комнату и опустился у противоположной стены.

– Кто из вас Сайхан? – обведя эмиссаров изучающим взглядом, спросил он на хорошем русском.

– Я. – Хан слегка поклонился.

– Устраивайтесь поудобнее. – Мухаммад посмотрел на дверь, занавешенную куском синей материи, и что-то сказал на непонятном чеченцам языке. Затем перевел взгляд на эмиссаров: – Сейчас принесут чай. Рассказывайте, как добрались?

– Спасибо, нормально. – Хан в знак благодарности коснулся правой рукой груди.