Пропасть Искупления

– Аккурат сейчас голова побаливает.

– Вами я займусь позже. Хочу проверить периферийное зрение – не портится ли оно быстрее, чем я рассчитывал. Вся эта суета свинье ваших лет на пользу не идет.

– Без суеты мне нынче никак, но все равно спасибо, что напомнили.

– Всегда к вашим услугам, – ухмыльнулся Валенсин, возвращая прибор в чемоданчик. – А теперь давайте кое о чем договоримся. Когда откроется капсула, чтобы никто даже дохнуть не посмел на ее содержимое, пока я не закончу обследование. Конечно, оно будет поверхностным, учитывая наши средства, но, если я обнаружу инфекцию и предположу, что существует хотя бы малейшая вероятность неприятных последствий, каждый, кто контактировал с капсулой, может забыть о возвращении в Первый Лагерь или в другое место, которое он считает своим домом. Под неприятными последствиями я подразумеваю не мудреное бактериологическое оружие, а что-нибудь попроще, вроде гриппа. У нас кончается запас противовирусных препаратов.

– Понятно, – кивнул Скорпион.

Валенсин отвел посетителей в просторное помещение под высоким куполом на металлических фермах. Там резко пахло дезинфекцией. Зал был почти пуст, если не считать полдюжины человек, плотной группой державшихся в центре. Работники в белых комбинезонах хлопотали возле хлипких башенок, собранных из мониторингового оборудования.

Найденная в море капсула была подвешена на тонком тросе к потолку, отчего напоминала строительный отвес. Обугленная до черноты, она оказалась меньше, чем представлял себе Васко: и как в таком крошечном устройстве мог поместиться человек? И хотя окна отсутствовали, несколько панелей на корпусе были откинуты, виднелись светящиеся экраны. Васко заметил мелькающие числа, вихляющие кривые и скачущие гистограммы.

– Дайте-ка взглянуть, – попросил Клавэйн, раздвигая рабочих, чтобы пройти к капсуле.

Один из рабочих хмуро посмотрел на Скорпиона, и это был неосторожный поступок. Свинья ожег нахала яростным взглядом и вдобавок обнажил длинные кривые клыки. Не дожидаясь, когда дело примет худой оборот, Кровь горизонтально махнул копытом, и рабочие, подчиняясь этому выразительному жесту, исчезли в глубинах комплекса.

Клавэйн никак не отреагировал на случившееся. Не сняв с головы капюшона, он проскользнул между аппаратами и подошел к капсуле сбоку. Чуть ли не с нежностью приложил руку рядом со светящимся пультом, погладил обгоревшую оболочку.

Васко решил, что можно подойти и посмотреть.

Скорпион явно колебался:

– Чувствуешь что-нибудь?

– Да, – ответил Клавэйн. – Она говорит со мной. Это сочленительский протокол.

– Ты уверен? – спросил Кровь.

Старик отвернулся от капсулы. Его лицо пряталось в тени капюшона, лишь жидкая бороденка ловила свет.

– Да, – ответил он.

Приложив руку с другой стороны от панели, он согнул спину и прикоснулся к капсуле щекой. Васко представил, что глаза у Клавэйна неподвижны, кожа на лбу собрана в складки – он полностью сосредоточен. Все молчали, и Васко поймал себя на том, что старается дышать как можно тише.

Клавэйн медленно наклонял голову из стороны в сторону – так ищут оптимальное положение радиоантенны. Нашел нужный угол – и замер, под пальто явственно напряглось тело.

– Точно, это сочленительский протокол, – повторил Клавэйн.

В полном молчании и неподвижности он простоял еще с минуту, а потом сказал:

– Похоже, капсула узнала во мне сочленителя. Она не дает полного доступа к своей системе – пока не дает, но разрешила функциональную диагностику верхнего уровня. Это точно не бомба.

– И все-таки будь осторожен, пожалуйста, – попросил Скорпион. – Не дай затащить себя внутрь или еще что похуже сделать.

– Еще как постараюсь, – заверил Клавэйн.

– Сможешь определить, кто внутри? – спросил Кровь.

– Пока капсула не открыта, можно только строить предположения, – ответил Клавэйн тихо, но твердо и властно. – Одно могу сказать наверняка: это не Скади.

– Но ты не сомневаешься, что там сочленитель? – снова спросил Кровь.

– Это сочленитель. Часть сигналов, которые я ловлю, идет не от аппаратуры капсулы, а от имплантатов пассажира. Скади побрезговала бы таким старым протоколом. – Клавэйн отстранился от капсулы и оглянулся на спутников. – Как пить дать, это Ремонтуар.

– И ты понимаешь, о чем он думает? – спросил Скорпион.

– Нет. Исходящие от него нейронные сигналы – самого низкого уровня, простая работа по обслуживанию тела. Пассажир все еще без сознания.

– Или это не сочленитель, – высказал сомнение Кровь.

– Узнаем через несколько часов, – пообещал Скорпион. – Кем бы он ни был, у нас остается проблема исчезнувшего корабля.

– А почему это проблема и почему у нас? – спросил Васко.

– А потому, что пролететь двадцать световых лет в капсуле он никак не мог, – объяснил Кровь.

– Но что ему мешало добраться до нашей системы незамеченным и оставить корабль в укромном месте, а оставшийся путь проделать в капсуле? – спросил Васко.

Кровь покачал головой:

– Ему все равно нужен был корабль для полетов внутри системы, чтобы добраться до Арарата.

– Но маленький корабль мы могли и не заметить, – возразил Васко. – Ведь так?

– Не думаю, – буркнул Клавэйн. – Хотя исключать этого нельзя – если там, наверху, творится что-то нехорошее.

Глава девятая

Поверхность Хелы, год 2615-й

Когда Куэйхи очнулся, он неподвижно висел вверх ногами. Вообще-то, все было абсолютно неподвижным: он сам, корабль, окружающий ландшафт, небо. Казалось, его поместили сюда много веков назад и он только сейчас открыл глаза.

Но он не мог долго находиться без сознания: память сохранила яркую, четкую сцену смертельного боя и головокружительного падения. Удивительно то, что он не просто помнит о случившемся, а вообще еще жив.

Осторожно двигаясь в страховочных фиксаторах, Куэйхи проверил повреждения. Крошечный кораблик поскрипывал вокруг него. Шея у пилота была целой, позволяла вертеть головой и осматриваться. Но в пределах видимости – только осыпающийся лед и оседающая пыль, остатки последнего обрушения. И все расплывчатое, будто он смотрит через зыбкую серую пелену. Вот только эта пелена и двигалась, подтверждая, что без чувств он провел считаные минуты.

Кроме нее, Куэйхи видел край моста, чарующее кружево тросов, посредством которых крепилась к скалам арочная конструкция. Когда «Дочь мусорщика» выпускала ракеты, он краем сознания беспокоился о том, как бы не разрушить чудо, ради которого сюда прилетел. При всей своей громадности мост выглядел тонким и ломким, точно накрахмаленная салфетка.

Похоже, он совершенно цел. Наверняка эта постройка гораздо прочнее, чем кажется.

Снова заскрипело кругом. Не определить, на чем стоит кораблик, но ощущения подсказывают: он ориентирован «вверх ногами». Неужели это дно Рифта Гиннунгагапа?

Куэйхи взглянул на приборы, но не сумел сфокусировать на них взгляд. Тот вообще ни на чем не желал фокусироваться. Вот если закрыть левый глаз, видно лучше. Должно быть, из-за перегрузки отслоилась сетчатка. С точки зрения «Дочери мусорщика», запрограммированной вынести его из опасной зоны живым, это легкая травма, вполне поддающаяся лечению.

Прикрыв левый глаз, Куэйхи снова взглянул на панель приборов. Множество красных огоньков – сообщений на латинице о повреждениях систем – и темных пятен, где раньше что-то светилось. Понятно, «Дочь мусорщика» понесла серьезный урон не только на аппаратном, но и на программном уровне. Его кораблик в коме.

Куэйхи попробовал его растормошить: