Ctrl+A

– Это точно мы сделали? – спросил Эркин. Его длинные руки, скрещенные на груди, словно ремневидные змеи сжимали рёбра от напряжённости.

– На животных же проверяли, – ответил улыбающийся Тилек и махнул рукой в сторону одинокого белого хомяка в клетке.

Оба смотрели выпуск вечерних новостей на широком экране телевизора. Ведущий, секунды назад смаковавший политический сюжет, сидел, уткнувшись лицом в стол.

Ведущая тормошила его, пытаясь усадить своего коллегу ровно. Её глаза бегали по студии в поисках помощи, но она сохраняла спокойствие в прямом эфире. Голоса и гул остальных людей в студии нарастали. Камера вздрагивала, передавая растерянность оператора.

Ведущий выпрямился неестественным рывком, отчего его коллега вскрикнула. Обе руки умирающего сжали рубашку и галстук на груди. Глаза передавали страх от ощущения смерти. А рот застыл в раскрытом оскале.

Ведущий затрясся, выгибая спину. К нему подбежали двое людей в наушниках. И на этот телевизионный гиньоль опустился занавес настроечной таблицы канала.

От прерванного эфира улыбка Тилека исчезла, а брови скривились в возмущении. Он повернулся к Эркину, дабы высказать своё недовольство. Но тот стоял с приоткрытым ртом. Голова смотрела в сторону, лицо выражало ужас, хотя глаза глядели на экран.

Тилек кинул презрительный взгляд и дал кулаком сильный толчок в плечо Эркина.

– Что с тобой?

Эркин пошатнулся и опомнился. Он смотрел то на экран, то на Тилека, издавая вместо слов растерянные междометия. Его руки помогали ему выразить мысли, но выдавали лишь бессмысленные жесты. Тилек засмеялся и хлопнул его по спине.

– Да успокойся ты! Лучше радуйся. Скоро мы будем править этим миром и Нурай будет твоей.

По эмоциям на лице Эркина, Тилек выяснял, не исчезла ли та решительность, к которой они пришли вначале. Тилек вернулся за свой стол, убедившись, что его друг спокоен. На экране его компьютера, в окне программы с серым интерфейсом, мелькали зелёные точки, числа и строки.

От компьютера тянулись переплётшиеся провода к большому продолговатому устройству, установленному в горизонтальном положении на подставке у стены.

Гудящий и дрожащий монстр занимал места на полтора метра в диаметре и три метра в длину. Сборный корпус придавал форму цилиндра с округлыми торцами. Посередине отсутствовали части обшивки, обнажая внутренности из разноцветных проводов, соединений, деталей разных размеров и мигающих индикаторов, которые крепились на широкой плате. Устройство издавало тихий и монотонный гул, временами вибрируя при ускорении оборотов.

Тилек созерцал эту мощь и сказал:

– Всё. Шоу закончилось. Скоро узнаем концовку. Но, наверно, не по вечерним новостям, а уже через интернет.

Но его ехидную улыбку Эркин не заметил и без слов сел за ноутбук. Тилек снова задумался о надёжности своего напарника. Он продолжал следить за ним, ожидая проявления признаков сомнения.

Эркин первым пришёл ему на ум в качестве помощника в миг осознания потенциала своего творения. До того, как разные университеты разделили их пути, слабовольный Эркин следовал за Тилеком без пререканий.

Сам Тилек родился с хилым здоровьем, которое уравновешивалось тем, что уже в пять лет он мог складывать трёхзначные числа. Тем не менее, в детском саду более сильные дети побивали его за восхищение воспитательниц его умом. Но он старался быть активным и дружелюбным, ибо его сердце не умело ещё по-человечески таить злобу.

Его мать гордилась рано развившимся интеллектом. Отец проявлял дежурный интерес, который сменился на излишнюю строгость после одного случая с шестилетним Тилеком.

В то время, выкупленный им пост чиновника начал окупаться. Едва выбившись из нищеты, он повёз свою семью в родное село. Родители отвлеклись на родственников, увлечённых их новой дорогой машиной. Озорной Тилек, которому велели стоять рядом, ускользнул во двор.

У стены сарая привязанный алабай прятался от жары в тонкой полоске тени. Он не реагировал на бросаемые камни и Тилек с поднятой палкой шагнул вперёд. Животное резким выпадом повалило ребёнка и вцепилось в его голову. Прибежавший взрослый оттащил зверя. Половина лица мальчика висела кровавыми лоскутами, обнажая мышцы и молочные зубы верхней челюсти.

Хирургические и пластические операции смогли исправить большинство последствий нападения. Но на левой щеке и подбородке остались тонкие шрамы. Операции в иностранных клиниках, перелёты, лечение, а также другие траты и заботы затормозили начало карьеры молодого политика.

Отец посчитал причиной случившемуся непослушание сына, однако не мог говорить об этом вслух, боясь новой ссоры с женой. Вместо этого он вымещал своё разочарование через строгость и критику других поступков Тилека.

Лишь однажды, во время празднования крупной политической победы отца с его пьяными сопартийцами, девятилетний Тилек услышал, что если бы не он, то этот день настал бы раньше. Красные глаза отца, его пальцы, больно сжимавшие ухо и перегар, смешанный с обжигающими словами, сказанными в длинном коридоре, вечными призраками поселились в памяти мальчика. Всегда искавший одобрение отца, но всегда виноватый в его глазах, Тилек рос, слыша, что он сам ничего не может сделать правильно.

В первом классе Тилек снова превратился в изгоя, но в этот раз ещё и из-за шрамов на лице. Он позволял издеваться над собой, изучая поведение своих обидчиков.

Семья политика вскоре переехала в особняк, во второй класс он пошёл в другом районе города. В новой школе он с осторожностью демонстрировал свой интеллект.

С первых дней он сходился с такими же обеспеченными детьми. Тилек боялся, что расспросы о шрамах уязвят его в глазах других детей. Он держал верховенство в общении, контролируя тему разговора. Избегая обсуждения своей внешности, первым нападал со своими приятелями на чужие недостатки.

Такое поведение породило в нём непомерное высокомерие, крепнувшее с каждым годом. Он убегал от позорного положения жертвы школьной травли, самому инициируя травлю на других. Он взобрался на вершину иерархии в своей параллели, плетя интриги среди одноклассников.

Дома Тилек надевал маску примерного ребёнка, изучив все противоречивые правила и требования отца. Эта роль, скрывавшая растущую в нём циничность и ненависть к отцу, дала свои результаты. По мере увеличения занятости отца в построении карьеры, над послушным сыном ослабевал надзор. Также он выбил себе немало привилегий, манипулируя матерью.

В тени своих богатых родителей Тилек мог позволить себе неприкосновенность от школьных хулиганов. И к такому человеку тянулись те, кто не мог сам за себя постоять. В свой круг общения Тилек собрал себе подобных из золотой молодёжи, нескольких школьных авторитетов для веса и пару податливых одноклассников, выполнявших различные поручения. Исполнители поручений время от времени менялись, не выдерживая гнилой эгоизм Тилека. Покорный Эркин – единственный, кто не выходил из его круга с седьмого класса и до выпускного.

Эркин жил в своём эскпапистском мире. Он занимал позицию удобного объекта для издевательств со стороны всех вышестоящих в школьной иерархии. Тилек принял его под своё покровительство. Он понял, что Эркин готов терпеть унижения от одного человека, в обмен на защиту от всех остальных. Временами их общие интересы в играх, аниме и компьютерах сближали их до многочасовых обсуждений у Тилека дома. Но высокомерные издевательства со стороны последнего препятствовали настоящей дружбе.

Родители послали Тилека учиться в европейский университет на факультет физики, в которой он проявлял себя лучше всего. В его родной школе на его прогулы, шалости и наглое поведение не обращали внимания благодаря его победам на олимпиадах по точным наукам и связям родителей. В условиях же многовековой дисциплины престижного университета это привело к отчислению к концу второго года обучения.

Из-за провала с заграничной учёбой разозлённый отец лишил Тилека финансовой поддержки. Тем не менее, по возвращении сына на родину, он пристроил его в элитный по местным меркам университет, избегая позора перед своим окружением.

Поздно вернувшись к воспитанию, отец припоминал Тилеку все его грехи, которые он раньше прощал под давлением своей жены. Из-за этого неудавшийся физик решил начать свой технологический стартап, выгодно продать и избавиться от власти отца.

В разработку он взял идею, выросшую в его голове на европейской научной почве. Один из профессоров как-то сказал Тилеку, что тот, кто совместит мобильность электрокардиографа с бесконтактностью МРТ, разбогатеет.

Тилек заболел этой идеей. Воспринял как личный вызов и за несколько дней придумал принцип работы такого аппарата. Но этот принцип не воплотился даже в чертёж, поскольку за его маниакальной фазой последовала алкогольная неделя. Вернувшаяся гипомания увлекла его от этой идеи в сферы вне науки.

В опале Тилек не мог ждать отцовских денег на свой новый проект. Ему пришлось распродать часть своих вещей: обе игровые приставки, испанскую гитару, на которой он никогда не играл, сноуборд, набор пыльных профессиональных гантелей и что-то из одежды. В итоге, вырученной суммы хватило на прототип детали первого этапа задуманного проекта. Тилек полагал, что в таком виде деталь не годится для самостоятельной работы.

При первой проверке функционирования выявилось, что деталь влияет на электрические устройства, находившиеся по определённую сторону от неё. Мигал свет в комнате, кондиционер выключался, смартфон не отвечал на касания. Заметнее всего это проявлялось на широкоэкранном телевизоре. На разных участках экрана вспыхивали мерцающие пиксели, которые исчезали с отключением устройства. Со временем Тилек обнаружил и другие мелкие сбои домашней техники.

Такое побочное свойство, непредвиденное в черновой задумке, делало невозможным использование детали для проекта. Несколько дней безуспешных попыток исправления этого недостатка подкосили уверенность Тилека. В мыслях он смирился с требованиями отца и составленным им будущим. Но помог случай, а вернее кот.

Мать Тилека имела двух котов: агрессивный черно-белый Хром и вальяжный рыжий Ричи, которых она любила не меньше сына. Тилек их терпеть не мог, и они его тоже. Он иногда подлавливал одного из них в отсутствие матери и придумывал истязания. Тем не менее, коты хозяйничали у Тилека, хотя и имели свою комнату. Пресечь эти наглые посягательства у него не получалось, но и выгонять их каждый раз не переставал.

В один субботний день Тилек продолжал эксперименты на чёрном экране включённого телевизора. Хром и Ричи прокрались в его комнату и следили за каждым его движением. Тилек подал питание детали, повернул активной стороной к экрану. Он менял мощность и режимы, отчего по чёрному экрану бежали различные узоры из мелких белых пятен.

Ричи лишь приподнял свою ленивую мордочку, а у Хрома проснулся хищный инстинкт от этих манящих пятен. Прижавшись к полу, чтобы быть менее заметным для добычи, он крался к телевизору. Тилек не замечал этого охотника, переключая режимы на детали.

Хром выпрыгнул из своей засады, пролетев рядом с головой Тилека, и тот приготовился ловить падающую технику. Телевизор отшатнулся к стенке, но не упал. Кот, приземлившийся на столик телевизора после удара об экран, застыл. Пару секунд спустя он замотал головой, втягивая её во вспружиненное туловище, зашипел и снова замер. Пушистое тельце медленно качнулось и Хром упал спиной на ковёр.

От его громкого падения подпрыгнул Ричи и выпрямился на своих четырёх лапах. Немного постонав, Хром задвигался живее, возвращая гибкость своим конечностям. И как только перевернулся на свои четыре лапы, выбежал прочь из комнаты.

Удивлённый Тилек обернулся на Ричи. Рыжий кот тоже покинул комнату, стараясь не бежать и бросая осторожные взгляды на Тилека.

Гениальный и тёмный мозг Тилека посетили опасные догадки. С трудом подавив желание самому встать перед активной стороной детали, он поехал в ближайший зоомагазин. Хрома и Ричи он в тот день не смог найти для повторных тестов.

Он вернулся домой, скупив сразу десять хомяков в нескольких клетках и не обращая внимания на любопытные расспросы продавцов.

На хомяков устройство подействовало не сразу. Тилек подолгу направлял на хомяков активную сторону детали на каждом её режиме. Но ни один режим не вызвал необычных реакций у животных.

Уверенный в том, что именно его деталь так подействовала на Хрома, он разобрал её для модификаций. Изменённый плавный переключатель закрутился без щелчков. Весь диапазон режимов он поделил на шкалы, от руки нарисовав значения.

Тилек испытывал мучительное ожидание, вращая переключатель. Он хотел поймать подходящий режим и потому задерживался на каждом миллиметре.

Наконец он услышал писк мучающегося хомяка. Повертел переключатель, определил точный режим на шкале и выписал себе в блокнот. С такой настройкой он прошёлся по всем хомякам и везде видел одинаковую реакцию.

Тилек убирал деталь, и многострадальный хомяк приходил в себя. Физик оставил воздействие. Примерно сорок секунд мучений и хомяк затих, более не двигаясь. То же самое произошло и с другими грызунами.

Получив десять мёртвых тушек, довольный Тилек скрестил руки за головой и улёгся на пол. Он задумался о перспективах использования этой детали, но размышления его сбились криками внизу. Различив гневный голос отца, он вскочил.

За последние несколько дней он пропустил занятия из-за своего проекта. Он выезжал из дома на учёбу, но спрятавшись на парковке, копался в детали. Тилек предположил, что по университетским связям отцу донесли об этом.

Тилек спустился. Мать, всегда баловавшая сына, заступалась за него, обвиняя мужа в постоянном сильном давлении на "ребёнка". Его отец, проигрывавший спор с женой, устремил на него весь свой гнев.

Все робкие попытки сына оправдаться занятостью над важным делом, он завалил примерами прошлых неудач и провалов. Тилек не замечал, что его голос крепчал от каждого отцовского упрёка, также, как и его защита от обвинений.

Оказавшись один против жены и сына, депутат припомнил случай с нападением пса и последствия для его карьеры. Потрясённая супруга, крича и размахивая руками, выступила вперёд. По линиям шрамов Тилека потёк жар.

Уязвлённый таким несправедливым отношением, он направил ответную критику на отца. Ссора перешла на крики с обеих сторон. Отец грозился выгнать сына из дома. Ненависть и обида заполняли сердце Тилека. Он возжелал уйти, несмотря на последствия, лишь бы покончить с унижениями. Лицо горело, кончики пальцев белели, удушаемые кулаками.

Но его тёмный разум выдал другое неожиданное и простое решение. Он осёкся посреди ответа, дослушал долгую тираду, позволяя отцу закончить обвинительный приговор. Опустил голову, плечи, напустил покаянный вид, слушал и кивал после каждого предложения. Его мать не поняла причину такой резкой смены, но тоже замолчала.

Отец это заметил, и, выговорившись, спросил есть ли Тилеку что сказать. Тот признал правоту отца, сказал, что увидел все свои ошибки. Попросил прощения и пообещал исправиться.

Отец смягчился от такой резкой метаморфозы. Продолжил свою критику, но уже без нажима. Взглянув на жену, допустил, что может быть и он отчасти в этом виноват. Тилек выслушал намерения отца относительно его судьбы, принимая каждый пункт безоговорочно.

На семейном ужине Тилек предстал образцовым сыном. Он отыграл свою роль и вернувшись в свою комнату, спрятал деталь. Избавился от клеток, а хомяков подложил котам. За несколько дней залпом пересмотрел "Тетрадь Смерти" ради вдохновения и решил, что нужно быть терпеливее.

Близилась зима, занимая оставленные рыжей сестрицей территории. Тилек без пропусков ходил на учёбу в свой элитный, лишь по названию, университет. И тут учёба оскорбляла его ум скучностью и лёгкостью.

После занятий он без задержек возвращался домой, демонстрируя отцу, что исправился. Вечерами он занимался деталью, запершись на ключ в своей комнате. За это время ему пришлось увеличить диапазон режимов, так как воздействие на их сторожевых собак начиналось к концу предыдущего диапазона.

Прошёл месяц подпольных доработок детали и бессмысленного для него посещения занятий. Солнечным зимним утром перед учёбой Тилек отправился в парк. Деталь обзавелась дополнительными частями и аккумулятором, потяжелела и выглядела полноценным устройством.

В парке гуляли любители собак, редкие бегуны и одинокие пенсионеры. В скрытой под тенями деревьев аллее Тилек нашёл пожилого человека, который кормил голубей.

Физик до сих пор не тестировал дальность своего устройства. Поэтому он выбрал скамейку, с которой мог видеть старика, но и не быть слишком близко. Стук его сердца ускорялся перед важным шагом. Устройство, поместившееся в сумку для ноутбука, он повернул в сторону своей цели.

Пара щелчков и устройство тихо загудело. Тилек осмотрелся, чтобы узнать не увидел ли кто его частое дыхание и запотевший вид. Он сразу переключил на значение, чувствительное для собак и перемещал переключатель выше по шкале.

Вскоре он услышал резкий одиночный стон. Тилек дождался пока жертва не прекратила двигаться, и голова его не опустилась на грудь. Тело осталось сидеть ровно и казалось, что человек заснул. Для верности, Тилек держал устройство включённым дольше, чем это требовалось для хомяков.

– Ст-ший л-тенант Акс-ков! Ваши документы, – отчеканил быстрый и невнятный голос за спиной Тилека.

От его уха, услышавшего эти слова и до руки, державшей переключатель, пронеслась холодная молния. Он обернулся на суровое лицо в фуражке. Милиционер облокотился на спинку скамейки и взирал прямо в душу Тилека. Сердце принялось исполнять барабанную партию из дэт-метала.

В глазах физика потемнело и из этой темноты перед скамейкой вырос силуэт. Тилек посмотрел перед собой и увидел другого милиционера. Он обладал настолько высоким ростом, что он не помещался в поле зрения сидящего.

– Чем занимаетесь? – спросило Суровое Лицо, перебивая бормотание физика.

– Здравствуйте, – наконец сглотнув, сказал Тилек. – Я тут гуляю.

– Майнинг?

– Что, простите?

Суровое Лицо кивнуло в сторону устройства.

– А, нет, это даже не ноутбук.

Высокий надвинулся к устройству, желая рассмотреть его. Он встал в шаге от линии воздействия. А устройство всё ещё излучало!

Разум физика боролся с внезапной паникой, и рука потянулась в карман за портмоне.

– Вот мои документы.

Тилек протянул свою идентификационную карту Высокому. Тот остановился, взял паспорт и унёс куда-то вверх.

– Байтуров Тилек, – прочитал Высокий.

От собственной фамилии, произнесённой чужим голосом, диафрагма Тилека, до этого прыгавшая словно лосось в зубах медведя, замерла на мгновение. Разум, найдя путь к победе, одолевал страх и наполнял голос уверенностью.

– А в чём, собственно, дело? Я же сказал, что это не для майнинга, – Тилек выключил устройство.

– Проверим.

– Проверять нечего. Это мой научный проект. Можете спросить у моего отца – депутата Байтурова.

Милиционеры переглянулись.

– Могу позвонить ему. Только… Как Вы сказали Вас зовут? Плохо расслышал.

Тилек достал телефон. Высокий перечитал отчество Тилека и вспомнил имя депутата Байтурова. На вопросительный взгляд Сурового Лица, он ответил кивком.

Тилек открыл адресную книгу и спросил:

– Так что? Мой отец не любит, когда его отвлекают по пустякам. Но если Вы настаиваете…

– Проверять нечего, – сказало Суровое Лицо и выпрямилось.

Высокий вернул паспорт и обошёл скамейку. Тилек дышал в такт своему колотившемуся сердцу, но уже не от волнения, а от триумфа. Высокий и Суровое Лицо исчезли среди сосен и елей. Ему хотелось позлорадствовать им вслед, но проснувшаяся осторожность его удержала.

Физик взглянул на устройство, а затем на старика. На короткий миг он забыл о них. Триумф сменился провалом и страх вернулся. Осторожная вылазка для испытания устройства обернулась местом убийства. И то, что здесь болтался сын депутата Байтуров Тилек, знали не два обычных лишних свидетеля, а те, в чью обязанность входило связать его с этим убийством.

Сердце сменило ритм и это почувствовали лёгкие. Тилек задыхался. Беспорядочный бег мыслей усилился. Мозг снова перебирал способы соскочить с этого смертельного аттрактора. Он ведь хотел испытать устройство, дождаться пока кто-то из гуляющих не наткнётся на старика и услышать от приехавшей скорой, что время этого человека пришло…

Время. Тилек сверился с часами. Он опаздывал на пару. Пропуск занятий вёл к разрушению перемирия с отцом. Он направился к парковке, доехал до учёбы, без объяснений вошёл в аудиторию и занял непривычный для себя задний ряд. Нутро захватил холод, хотя снаружи пот пропитал одежду.

Учебный день он провёл в ожидании неизбежного, между занятиями выходя к машине и колеблясь уничтожить орудие убийства. Дома, до приезда отца, он также ждал, что ворвутся люди и наденут на него наручники. Он уже признал в себе преступника.

В порыве l'esprit de l'escalier его мозг выдавал запоздалые решения. Он мог спрятать труп. Он мог сообщить о смерти старика и отвести от себя подозрения. Он мог избавиться от свидетелей с помощью устройства… И тысяча других ответов.

Приехал отец. В обычном настроении. Без криков и разочарований. Без обвинений и стенаний о разрушенной карьере. Семейный ужин состоялся без отличий от других вечеров.

Всю бессонную ночь Тилека посещали видения об аресте посреди ночи, ссоре с семьёй. В темноте перед его глазами образ преступника отбивался устройством от всего мира.

Дожив до утра, он додумался открыть сайт новостей. Заголовок, найденный на главной странице, ослабил натянутую пружину внутри.

Во вчерашней статье сообщалось о смерти в парке из-за сердечной недостаточности. Никаких ориентировок на сына депутата. Потуги журналиста заполнить текст предостережениями для пенсионеров Тилек не дочитал. Его дыхание выровнялось словно морская волна в штиль. А сердце застучало в такт аплодисментам невпечатлённого зрителя спектакля.

В голове же его, покоряя рой тревог, зарождалось и захватывало власть чувство, знакомое всем преступникам. Оно греет душу ласковым адским пламенем. Тилек не раз испытывал его в прошлом. Но сейчас это чувство проявлялось во сто крат сильнее, ярче и слаще любого другого чувства – Безнаказанность…

Несколько таких же, но более осторожных и продуманных зимних вылазок в город, помогли ему определить, что в такой конфигурации устройство всё же имело предел дальности воздействия. Но в этот раз о смертях бездомных людей никто не писал.

После небольших доработок, устройство обзавелось таймером. Тилек приступил к задуманному во время последней семейной ссоры.

Его отец, кого не миновала начавшаяся эпидемия гриппа, решил поработать из дому. Тилек обрадовался такой идеальной возможности выдать сердечный приступ за осложнение гриппа.

Всю дорогу на учёбу и на занятиях он готовился сыграть адекватную реакцию на печальную новость. Он уже отрепетировал в своих мыслях сцену перед одногруппниками, если бы ему позвонили в аудитории. Это обеспечило бы его необходимым алиби. Но новость настигла его по дороге домой, развеивая сомнения о том, сработало ли устройство.

Тилек припарковался и ответил на звонок от матери. Он контролировал свою мимику в отражении зеркала заднего вида, чтобы лучше передавать эмоции голосом. Мать рыдала и сообщала о том, что, придя домой, она нашла отца в его кабинете.

Как будто бы не веря услышанному, Тилек сказал, что только утром говорил с отцом. В конце разговора дрожащим голосом и всхлипами он сказал матери, что едет домой. Придавленный порыв рассмеяться отразился слабой ухмылкой в зеркале.

Тилек сигналил на открывавшиеся ворота и въехал небрежным поворотом на газон. Не закрыл дверь автомобиля и вбежал в дом. Лил неискренние слёзы вместе с матерью перед приехавшими родственниками.

Он улучил удобную минуту и забрал устройство из соседней к кабинету отца комнаты. Устройство включилось вовремя, проработало заданное время и отключилось, выполнив зловещий алгоритм.

Дальнейшие события поначалу соответствовали планам Тилека. Морг, похороны, родственники, поминки. Он избавился от вечного давления. Но бизнес отца и его политическая деятельность, которые ложились фундаментом их благосостояния, убывали.

Делами отца занималась мать, совмещая с управлением своим салоном красоты. Ко вдове зачастили его бывшие партнёры и политические соратники. Они убеждали передать им его бизнес, утверждая, что там много теневых схем, которые могут стать проблемой для неё.

Взамен они сулили политическую поддержку и защиту от закона в память об умершем. Тилек и его мать никогда не принимали участие в делах отца, хотя и слышали о журналистских расследованиях, пытавшихся разоблачить депутата.