– Всего знать невозможно, – засмеялся Деккельти. – Мы можем только набросать тебе что-нибудь в общих чертах, но у тебя всё равно останется довольно смутное представление. Если хочешь что-то узнать, нужно увидеть самому.
– Всё равно расскажите, – требовал Саймон.
– Ну хорошо, – произнёс Эманэ, скрестив на руках длинные пальцы и глубоко вдохнув, готовясь к рассказу, который, наверное, знал уже наизусть.
– Дело в том, – наконец, начал он. – Что у многих есть магический дар, таких людей мы называем эвеллимами. Все эти названия, а они тебя бесспорно интересуют, даны нам на языке одного человека, о котором сейчас нет времени говорить, но придёт время, и ты всё равно узнаешь о нём. Он назвал все реки, все горы, леса, королевства в Эвени Лумм и дал нам имена, которые олицетворяют нас. Однако значения этих слов известны лишь ему одному. Но не будем вдаваться в подробности, как я говорил, придёт время, и ты сам всё узнаешь.
Есть ещё одна вещь, которую эвеллимы хранят так же, как и своё имя. Это илмар, – тут он открыл свою маленькую сумку и достал оттуда небольшой пузырёк с водой, отливающей сиреневым светом, в которой рос цветок нежно-коралловой, почти белой азалии с перевязанным стеблем в том месте, где начиналось горлышко флакона, чтобы содержимое не расплескалось. – Это азалия – мой илмар. Она стоит в этой воде, потому что та может поддерживать её жизнь вечно и не даёт цветку увянуть. Илмар обладает целительной силой и может излечить любые, даже самые тяжёлые раны и болезни, поэтому эвеллимы всегда носят его с собой. Однажды он спас мне жизнь: я был страшно ранен водяным червем, что не мог даже пошевелиться и дотянуться до моего флакона с илмаром. Но мне помог Деккельти, я до сих пор в большом долгу перед ним. Он достал мой пузырёк, вынул оттуда цветок и дал его мне. Все мои раны затянулись мгновенно. Впрочем, это длинная история. Ещё следует отметить, что в Эвени Лумм много и тех растений, которых здесь просто не существует, но илмарами они становиться не могут. Об этом довольно.
Сама жизнь в Эвени Лумм не похожа на сегодняшний мир здесь: у нас нет электричества, мы не строим небоскрёбов, машин, носим одежды из своих растений, поём свои песни под свои инструменты, едим свою еду из своих продуктов, – в общем, всё делаем по-своему. Пожалуй, главное, что можно сказать об Эвени Лумм – мы сами создаём себе мир.
– Я удовлетворил тебя ответом? – сказал Эманэ после продолжительного молчания. – Я бы рассказал тебе больше, если бы нас не поджимало время, ведь уже темно.
– Да, – произнёс Саймон еле слышно. Он думал о том, что будет в Эвени Лумм совершенно ненужным, что он не достоин другого имени, или его будут звать «обманщик», «лгун», «чужой» или вроде того. Им овладело отчаяние: мальчик не знал, правильно ли поступает и как нужно было бы поступить в такой ситуации. Но Саймон хотел увидеть тот мир.
– А сейчас нам действительно пора идти, мы здесь и так задержались дольше, чем планировали, – поторапливал Деккельти. – У тебя, Саймон, ещё будет время всё узнать. Нужно уходить отсюда.
– Я под домашним арестом, через главный вход нам не пройти, – объяснил Саймон.
– Есть какой-нибудь другой ход? – спросил Эманэ немного взволнованно.
– Нет, но можно пролезть в окно. – предложил мальчик.
– Отлично, – засмеялся Деккельти.
Саймон осторожно открыл маленькое круглое окошко, но через которое вполне можно было пролезть. Как только оно распахнулось, Эманэ мигом влетел в него маленькой серой птичкой, Саймон успел только вздрогнуть от неожиданности.
Следом за ним мальчик, опомнившись, начал спускаться сам. Он неуклюже хватался за лозы девичьего винограда, иногда беспомощно повисая на них, и со страхом глядел вниз. Как бы ему ни хотелось скрыть свой страх перед новыми знакомыми, сделать этого не удавалось. Саймон вспомнил, как множество раз представлял себя раскачивающимся на лиане, стоящим на мачте корабля или бесстрашно летящим высоко в небе, а в действительности ему представлялось большим испытанием лишь спуститься по лозам винограда через окно второго этажа.
Когда Саймону всё же удалось спуститься и он почувствовал себя твёрдо стоящим на земле, мальчик стал наблюдать, как спускается Деккельти. Но движения юноши были очень ловкими – тот в одно мгновение оказался внизу. Саймону даже стало немного завидно.
Благополучно выбравшись из дома, они втроём молча побрели по улице. Саймон обернулся и кинул прощальный взгляд на дом-библиотеку и на загоревшийся раскачивающийся фонарь, ярко освещавший всё вокруг, и мысленно прощался с ними. Мальчик ко всему был очень привязчив, поэтому прощаться со своей прежней жизнью и притом так внезапно было для него немыслимо. Он посмотрел вперёд на Деккельти с Эманэ, которые тоже остановились и обернулись, ожидая его. Деккельти что-то говорил, но мальчик его не слышал. Саймон сейчас стоял между прошлым и будущим, между привычным и неизвестным, между страхом и давней мечтой. Он не мог решиться на этот шаг, но путь назад уже был для него отрезан, и пришлось шагнуть.
Он пошёл за Деккельти с Эманэ и стал поглядывать то на этих эвеллимов, то на деревню. Небо было уже совсем темным, его заволокли облака, поэтому звёзд было не видно, а фонарей на улице горело мало, что создавало ощущение лёгкой тревоги. Домики и полисаднички уже не так занимали мальчика, ведь он шёл к новому и совсем неизведанному.
Деккельти и Эманэ о чём-то живо беседовали между собой, Деккельти как обычно бодро, весело и постоянно размахивая руками, а Эманэ своим спокойным сдержанным тоном. Они вели Саймона в ту часть деревни, где ему редко приходилось бывать.
Дорога оказалась довольно долгой, и Саймон немного начал уставать, а его спутники шли всё дальше. Деревня уже заканчивалась и начинался лес. Саймон побаивался этого места, потому что по деревне ходили слухи, что в этом лесу все блуждали и никому не удалось оттуда выйти. Дедушка Рональд тоже запрещал Саймону сюда заходить. А бродить по такому месту ночью казалось ещё страшнее. Но мальчик чувствовал какое-то необъяснимое доверие к этим двоим, он даже отчасти привык к ним, поэтому уверенно прошагал вслед за ними в самую глубь леса.
В лесу было спокойно и тихо, даже птицы редко давали о себе знать. Это место не показалось Саймону таким уж неприветливым, как ему рассказывали. Все деревья здесь росли с могучими широкими стволами, густо поросшими мхом. Тропинки были узкими, еле заметными, потому что по ним почти никто не ходил. И поразительная тишина. Она сохранялась до тех пор, пока Эманэ не произнёс совсем тихо:
– Мы на месте.
Перед ними предстала просто необыкновенная картина: посреди леса возвышалась огромная каменная Стена, сделанная из цельного гиганта невероятных размеров. На этой Стене была изображена карта, искусно выдолбленная на камне. Саймон замер и не мог оторвать от увиденного глаз – настолько это было величественно. Он жадно всматривался в названия рек, гор и королевств, стараясь впитать в себя все эти странные и непонятные ему названия. Мальчик даже и не догадывался раньше, что недалеко от деревни всё это время молчаливо возвышалось такое.
Саймон старался дышать так глубоко, как мог, потому что и воздух здесь был каким-то особенным. Птиц уже совсем не было слышно, что придавало этому месту ещё больше таинственности.
– Я, наверное, знаю, о чём ты думаешь, – обратился к Саймону Эманэ. – На ней лежит древнее заклинание, и найти эту Стену может только эвеллим. Остальных эти чары уводят прочь и не подпускают сюда. Поэтому-то здесь все и блуждают.
Последовало молчание. Величие Стены и рассказы про отводящие чары пробудили в Саймоне непреодолимое чувство стыда. Никто из таких, как он, никогда её не видел, а он сейчас, в эту минуту… Мальчик хотел было снова сказать им правду, но теперь уж это было бессмысленно, и они бы всё равно не поверили. Только эта мысль успокаивала Саймона.
В это время Эманэ подошёл к таинственному сооружению и приложил к нему ладони.
Глава 3 Рагл
Внезапно Стена начала исчезать, и Саймон, Деккельти и Эманэ плотнее встали друг к другу. Окружавший их лес словно начал таять, и пейзаж постепенно менялся. Точно кто-то огромной рукой смывал старую картину, под которой была нарисовала другая.
Через минуту они оказались совсем в другом месте, в неизвестном Саймону городе. Происходящее заставило его буквально замереть на месте.
Они очутились на узенькой улице, мощёной крупными камнями светло-песочного цвета, между которыми прорастала насыщенно-зелёная низенькая трава. По обеим сторонам улицы были расположены невысокие дома из тёмных и очень толстых прутьев. Они были похожи на бамбук, только темнее и гораздо толще. Крыши домов были сделаны из того же материала и имели необычную форму: их края тянулись вверх крутой и резкой дугой. И ни одна постройка не была огорожена забором. На каждом крыльце висел на крепком стебельке красный цветок очень крупного размера, из серединки которого исходил яркий и тёплый свет. Этот цветок служил эвеллимам вместо фонаря.
По стенам и крышам домов изящно обвивались тоненькие тёмные стебельки растения, особо поразившего Саймона. Это были крошечные цветки, скорее напоминавшие ягоды белой смородины, но всё же можно было заметить, что это не ягоды, а закрывшиеся в плотный шарик маленькие прозрачно-белые лепестки. Из центра каждого цветочка также исходил яркий и ровный свет. Эти светящиеся шарики сильно выделялись на фоне тёмно-изумрудных листьев, что придавало им сходство с новогодней гирляндой.
За счёт этих ярких и частых «фонарей» и «фонариков» здесь было очень светло, почти как днём, несмотря на то, что было уже совсем поздно. Но и сама ночь сегодня была тут звёздная, и на небе светила огромная полная Луна. И Луна, и звёзды в Эвени Лумм казались ближе, а свет их чище и ровней.
Деревья здесь росли довольно редко, так как этот городок был плотно заселён и уставлен домами. Некоторые деревья, которые можно было увидеть на главной улице, где и находился сейчас Саймон со своими спутниками, были такими же, как и в привычном мире мальчика, но он успел заметить и особые, с мощным стволом и идущими от него совсем вертикально прямыми толстыми ветками, из которых, как он догадался, и были сделаны все дома в городе.
Одно такое дерево было сплошь усеяно крошечными цветочками, похожими на маленькие синие диски, но, стоило к дереву подлететь огромной переливающейся стрекозе, эти «диски» молниеносно взметнули и разлетелись, давая мальчику понять, что это вовсе не цветы, а маленькие пугливые существа.
И на крыши домов нередко садились такие стрекозы всевозможных окрасов, а потом поднимались высоко в небо и начинали кружить над городом, распугивая ещё не улетевшие «диски».
Большими уверенными шагами шло по улице ещё одно невиданное животное. Это было существо с ногами, как у благородной лошади, но с массивными и мягкими лапами на конце, что позволяло передвигаться ему совершенно бесшумно. Голова с впалыми чёрными глазами и широкими ноздрями, жадно глотающими воздух, была покрыта белой густой шерстью, как и туловище, и лапы животного. Бока зверя были слишком большими и оканчивались рядами перьев. Ушей у этого существа было почти незаметно, а под ними находились два длинных отростка, схожие с хвостом. На животном сидел наездник, держась за эти самые «хвосты», как за поводья. А сам, настоящий, хвост зверя был невообразимо широкий, но плавно оканчивался тоненькой ниточкой, тоже обрамлённой белыми перьями.
Народу в городе было довольно много, несмотря на то, что вечер был уже поздний. Все эвеллимы были одеты в такие же странные одежды, что и Деккельти с Эманэ. Саймон только сейчас смог понять, что в их одеждах было особенного: они были сшиты из лепестков поразительно огромных цветов (раз одного его лепестка хватает на целые брюки, рубашку или даже пышное платье).
Но много ещё удивительного Саймон не успел подметить в этот момент, потому что всё нахлынуло на него разом и огромной волной. Но, поверьте, это ещё далеко не всё, что есть на этой улице, нечего и говорить про весь город и уж тем более Эвени Лумм.
– Добро пожаловать в город Рагл, столицу Раглама! – хором сказали Деккельти с Эманэ.
– Как красиво! – протянул Саймон, раскрыв от изумления рот. – Но кто же узнал про это место, про Эвени Лумм?
– Он появился благодаря Авельгиру Вэламену, – устало вздохнув, объяснил Эманэ. «Сколько же у нас с Деккельти таких любопытников!», – казалось, говорил весь его вид. – Именно он, точнее общеизвестное трио: Авельгир, Намолинделис и Бакклавер, создали ту Стену, но первоначально это была идея Вэламена. Впрочем, это долгая история, которую ты всё равно рано или поздно услышишь, а мы торопимся!
– Опять торопимся? – негодовал мальчик. – Куда?
– Видишь эти маленькие светящиеся цветочки калмэя? – спрашивал Эманэ, указывая на цветы, напомнившие Саймону белую смородину. – Ровно в десять часов они погаснут, а после этого в Эвени Лумм считается неприличным заходить к другим эвеллимам. А нам с Деккельти нужно доставить тебя сегодня в дом Бирвис; ты поживёшь у неё немного, пока мы разыскиваем остальных будущих эвеллимов.
– Но ведь до десяти осталось пятнадцать минут! – испугался Саймон.
– Вот именно! – ответил Деккельти. – Идём!
Быстрым шагом они пошли по улицам города Рагл. Людей становилось всё меньше, они вяло поднимались на крылечки своих уютных домов, дёргали длинные свисающие тычинки красных цветочков-фонариков, и цветы погасали. А крошечные цветы калмэя (это название показалось Саймону очень звучным и точным, несмотря на то, что значения этого слова он не знал) пока ещё дарили эвеллимам свой яркий свет. Мальчик смотрел во все глаза, в то же время успевая донимать своих проводников расспросами.
– А как вы возвращаетесь назад, в мой мир? – спрашивал он.
– У тебя слишком много вопросов, – сухо заметил Эманэ.
– Да ладно тебе! – повернувшись к другу, протянул Деккельти. – Я понимаю Саймона. Для нас когда-то был таким же чудом его родной мир, когда мы с тобой впервые его увидели.
– Так вы родились здесь? – удивился Саймон.
– Далеко отсюда, но в Эвени Лумм, – ответил Деккельти. – И я помню, как первый раз оказался в твоём мире. Я смотрел вокруг с таким же смешным лицом, как сейчас у тебя, Саймон, – он улыбнулся, посмотрев на мальчика.
– Ну спасибо, – пожав плечами, сказал Саймон, но постарался ответить Деккельти той же улыбкой. На этого рыжеволосого проводника, наверное, невозможно было обижаться, потому что он всё всегда делал и говорил с улыбкой, отчего располагал к себе. Казалось, он готов был делиться своим бодрым настроением с любым и каждым, только дай повод. Саймон был очень рад встретиться с таким человеком, ведь их, по правде говоря, бывает очень мало.
– Так о чём ты нас спрашивал? – сказал Деккельти.
– Я просто хотел узнать, как вы попадаете из одного мира в другой, – напомнил Саймон.
– Видишь этот медальон? – спросил Эманэ, указав на кулон, который Саймон заметил у обоих ещё в библиотеке. На кулоне был изображён прямоугольник с кругом посередине. Над ним и под располагались два витиеватых знака. – Прямоугольник символизирует Стену, – объяснял Эманэ. – Круг – камень из эвеллимских легенд, с удовольствием рассказал бы тебе о нём, если б не поджимало время. А это две буквы «э» и «л», но написанные на языке Намолинделиса, о котором мы уже упоминали. Думаю, ты догадываешься, что означают эти буквы?
– Эвени Лумм, – тихо произнёс Саймон.
– Да, Эвени Лумм, – продолжал Эманэ, выпустив кулон из рук. – Этих кулонов существует всего два, называются они Кулон-Кива. Они были созданы специально для эвеллимов-проводников. По обычаю, проводников всегда было двое, – на этот раз он указал на медальон Деккельти, который был точь-в-точь, как и медальон Эманэ. Черноволосый юноша раскрыл кулон, и внутри тот, как и снаружи, напоминал часы, только «часы» эти были с одной стрелкой и двумя делениями. – Два деления показывают два мира, а стрелка указывает на тот, в котором мы находимся. Если мы её переставим, то окажемся в другом, – говорил Эманэ. – Но вообще-то нам не следует об этом разбалтывать; традиционным способом всё равно является Стена, а кулоны были созданы, потому что назад такой Стены нет. Твоё любопытство удовлетворено?
– Ага, – ответил мальчик. Но ему всё равно не нравилось, что его спутники всегда отвечали что-нибудь вроде: «Потом всё равно узнаешь» или «Сейчас мало времени», из-за этого Саймон многое не мог понять, но делать было нечего. – Но Кулонами-Кива пользуетесь только вы, а как же быть остальным эвеллимам?
– Остальные не покидают этого мира, – ответил Эманэ, наклонив голову.
Этот ответ подействовал на Саймона, как удар. Он остановился, замер, глаза его вытаращились, а сердце забилось чаще. В голове помутилось.
«Я никогда не покину это место, но никто из родных даже не знает, где я, – думал он. – И быть меня здесь не должно. Почему же я сразу не спросил их об этом, тогда бы ни за что не пошёл, а теперь обратной дороги нет.»
– С тобой всё хорошо, Саймон? – напрягся Эманэ.
– Да, – рассеянно отвечал он. – Всё в порядке.
Но думал он лишь о том, как бы сейчас не свалиться в обморок.
– Это жилище старушки Бирвис! – неожиданно воскликнул Деккельти, указав на большущий дом, который, однако, выглядел весьма уютно. Бирвис очень любила гостей, за крайне скромную плату к ней часто приходили пожить или заночевать. Этот дом был больше похож на гостиницу или трактир. Каждый год старушка принимала у себя новичков, ещё не отправившихся с Деккельти и Эманэ (ранее и с другими проводниками, она уже давно сделала из своего дома общежитие) на церемонию, о которой будет рассказано позже.
У дома Бирвис растянулись несколько её домашних любимцев, напоминавших с виду котов, и ещё какое-то животное, похожее на огромную пушистую гусеницу. Старушка Бирвис была неравнодушна ко всякому живому существу.
– Откуда здесь взялись такие животные? – снова одолевал вопросами Саймон.
– Многие эвеллимы имеют способность их создавать, – сказал Деккельти. – Такой дар не редкость.
– Нам с Деккельти уже пора, – произнёс Эманэ. – Ты, Саймон, постучи в дверь, а потом объясни, кто ты и зачем пришёл. Бирвис всё поймёт и с радостью тебя примет, не сомневайся. Пока нас не будет, можешь её вопросами одолевать, она это дело любит. У неё, кстати, уже живёт парочка человек, может, подружишься с ними. Ну ладно, до встречи.
– Но я…
– Удачи! – хором сказали они и стали быстро удаляться, и вскоре их фигуры совсем исчезли из виду. Приходилось идти одному.
Как и было Саймону сказано, он поднялся по ступенькам и осторожно постучал в дверь. Цветок на крыльце уже не горел, но калмэй ещё освещал ночную темноту, а значит, Саймон не опоздал. Через минуту ему открыла полная пожилая женщина добродушного вида, с белыми короткими кудрями и низенького роста.
– Извините… – начал Саймон, и за свою робость, мешающую ему жить, мальчику в который раз стало досадно. – Я Саймон, – сказал он, оправившись. – Саймон Уилсон. Я здесь по указаниям Деккельти и Эманэ.
Старушка долго ничего не отвечала Саймону, а только с улыбкой рассматривала его.
– Быстро же летит время, – наконец, произнесла она, медленно выговаривая слова. – Уже июнь, и вы, новички, прибываете один за другим. Проходи, не стой на пороге, – и она жестом пригласила его в дом.
Саймон осторожно вошёл. Внутри дом оказался ещё более уютным, чем снаружи. Было заметно, что дом очень старый, однако это, напротив, придавало ему необъяснимой, особенной прелести.
– Ты голоден? – спросила она.
– Нет, спасибо. К тому же уже поздно.
– И правильно, нечего наедаться на ночь, – с улыбкой отвечала старушка. – Иди спать, ты, наверное, устал.
Спать. Это то, чего Саймон сейчас желал больше всего на свете, хотя сам не осознавал этого. Сегодняшний день его вымотал, но такая усталость была даже приятна.
– Поднимайся на второй этаж и сразу заворачивай направо, – объясняла Бирвис. – Не волнуйся, не заблудишься.
Саймон, поднимаясь наверх, ступал на цыпочках по привычке, оставшейся у него после лестницы в библиотеке, которая скрипела при малейшем движении. Но эта лестница, хоть и выглядела старинной, не издавала никаких звуков.
Завернув в указанном направлении, он обнаружил дверь, ведущую в спальню. Мальчик, помедлив, открыл её. Спальня тоже оказалась очень большой; в ней помещалось по меньшей мере двадцать кроватей, но многие из них находились одна над другой, так что на площади здесь их находилось около десятка.
В спальне, как и сказали Деккельти с Эманэ, уже расположились двое будущих эвеллима. Один из них выглядел немного постарше Саймона, другой младше. У старшего были гладкие светлые волосы, скуластое лицо и бегающие зелёные глазки. У другого были довольно длинные тёмные, почти чёрные, лохматые волосы, рассеянный взгляд, несмотря на то, что в этот момент он был занят чтением громоздкой книги. Оба они в оно мгновение уставились на Саймона, когда тот вошёл.
– Привет, – неуверенно сказал темноволосый и слегка помахал рукой в знак приветствия. – Я Джеймс.
– Рад познакомиться, – ответил мальчик, весьма облегчённый тем, что не ему первому пришлось говорить. – Я Саймон.
– Меня зовут Рик, – представился старший.
– Вы уже давно здесь? – спрашивал Саймон, усаживаясь на свободную кровать.
– Рик прибыл сюда вчера вечером, а я сегодня утром, – ответил Джеймс.
– Нам, Саймон, очень повезло, что Джеймс оказался с нами, – сказал Рик. – Он знает об Эвени Лумм почти всё.
– Но откуда?! – не в силах сдержать восторг, спросил Саймон.
– Моя мать была эвеллимом, а отец и я на ту пору ещё нет. Каждый год она присылала нам письма, в которых рассказывала нам обо всём, и книги, – ответил Джеймс. – Но это было запрещено, за это её отправили в Джеми Стел, – погрустнев, добавил мальчик.
– Что такое Джеми Стел? – спросил Саймон.
– Место на самом северо-востоке, куда отправляют тех, кто нарушил законы. Таким эвеллимам снаряжают корабль, который обречён на плавание бесконечном Океане. В тот день, когда узнали, что мать рассказывает нам обо всём, хотя мы не были одарёнными, её отправили туда с проводниками, которые приносили нам эти письма и книги. Таким было решение самого Верховного короля.
– Но это ужасно! Почему нельзя придумать другое наказание? – недоумевал Саймон.
– Такие правила, – вздохнул Джеймс, водя рукой по странице. – Но вдруг в этом Океане что-то есть?
– Это всё, конечно, очень увлекательно, но цветы калмэя уже погасли, – произнёс Рик, указывая на окно. – Пора ложиться. Предлагаю всем вместе завтра прогуляться по Раглу и получше познакомиться, как считаете?
Оба охотно согласились. После этого Саймон лёг в постель, погасил у кровати цветок-фонарик, который висел у каждого, как ночник, и попытался заснуть. Но он не смог этого сделать, несмотря на усталость и привычку отключаться сразу же после того, как примет горизонтальное положение. До этого дня ему было совершенно незнакомо подобное чувство.
Саймон оглядел своих новых приятелей. Рик тихо сопел, закутавшись с головой в одеяло, а Джеймс сидел и едва заметно освещал цветком страницы своей книги: видимо, ему тоже было не уснуть.
Саймон решил тихонько подойти к окну, чтобы Джеймс не заметил его пробуждения, увлечённый своим занятием. Мальчик взглянул через стекло на улицу, где жизнь словно замерла. Было темно, только Луна и звёзды освещали всё вокруг. Но Луна была здесь какая-то другая, и звёзды тоже другие. Саймон слегка приоткрыл окно, лишь бы только стереть границу между ним и этим холодным сиянием. В комнату ворвался ночной воздух, словно пропитанный волшебством. Мальчик простоял так около часа, но потом усталость всё же взяла своё.
Проснулся Саймон совершенно бодрым. Ещё бы! Он провалялся до половины двенадцатого, что никогда с ним не случалось раньше. На улице ярко светило Солнце, тёплый воздух влетал сюда через открытое Саймоном окно. Рика здесь не было, а Джеймс разговаривал с новой, прибывшей утром девушкой, немного постарше Саймона. У неё были тёмные, но не чёрные волосы, крупные серые глаза, в движениях читалась уверенность и даже мужественность. Девушка бросила на Саймона беглый взгляд, в котором было невозможно ничего прочитать. В этот момент мальчик ощутил необыкновенное чувство неловкости: ему было очень стыдно проспать до обеда, ещё и перед новыми людьми.
Он встал, аккуратно заправил кровать, чтобы не казаться в чужих глазах ещё и неряхой. Мальчик нашёл в себе силы заговорить первым:
– П-привет, я… Саймон.
– Меня зовут Джессика Смит, – ответила девушка низковатым, но живым голосом и слегка вздёрнула брови.
– Обычно я столько не сплю. Но вчера на меня очень много всего свалилось.
– Не страшно, – с улыбкой говорила Джессика. – Бывает.
У Саймона немного отлегло, но он всё равно понимал, что не может долго здесь оставаться, иначе сгорит со стыда. Бросив им несколько мятых фраз, он поспешил удалиться вниз.
