Задача повышенной сложности
– Денис, – вздохнула она, – я знаю, что Гринёва никогда не была примерной девочкой. И мне очень жаль, что она продолжает доставать тебя. У меня есть сильное подозрение, что ты ей нравишься.
Денис недоверчиво фыркнул, едва не выплюнув чай на парту. Злата Гринёва испытывает к нему симпатию? Уже не ново – Яна первой предположила такой вариант, – но по-прежнему смешно.
– Сомневаюсь, – возразил Денис, тоже отставляя свою чашку подальше. – Елена Васильевна, она меня просто ненавидит. Потому что… да ей только повод дай. И зубы у меня неровные, и тело слишком худое, и волосы у меня рыжие – вообще-то русые с рыжим оттенком, но откуда ей это знать… Веснушки мои ей тоже не нравятся – она сравнивает их с птичьим го… с птичьим пометом! – поспешил он исправиться, едва тяжелый взгляд Елены Васильевны остановился на нем. – Влюбленный человек вряд ли будет так себя вести.
– Да нет, нередко мальчики и девочки, которым нравится их одноклассник или одноклассница, ведут себя именно так, – тяжело вздохнула Елена Васильевна. – Это может выглядеть странно, но это так и работает. Они хотят привлечь внимание, но боятся, что позитивные способы сделать это не сработают или сразу же выдадут их. Поэтому… Поэтому выбирают причинять боль.
Задумчиво поджав губы, Денис кивнул. А Елена Васильевна продолжала:
– Такое поведение может идти и из семьи: в семье принято общаться оскорблениями, сарказмом и язвительными шутками – вот эти дети и несут это в общество. Я с тобой согласна, некрасиво так себя вести, – заверила учительница, и Денис облегченно выдохнул. – Проявить симпатию можно и другим способом. Тем более когда вам уже не пять лет, а пятнадцать. Я обязательно поговорю со Златой о ее поведении. В очередной раз, – не удержалась она от легкого закатывания глаз. – Казалось бы, взрослая девушка уже, а ведет себя как маленькая…
– Я не хочу, чтобы вы с ней говорили, – сказал Денис и отпил из своей кружки. Елена Васильевна удивилась:
– Почему?
– Потому что тогда меня переименуют из “амбициозного плаксы” и “рыжика” в “рыжего плаксивого ябеду”. А мне еще учиться тут три месяца.
– Денис, если все в классе видят, что Гринёва тебя обижает, вряд ли они будут придумывать тебе обидные прозвища, – заверила Елена Васильевна, но Денис стоял на своем:
– Будут.
– Даже те, с кем ты хорошо общаешься?
– Даже… да. Даже они.
– Почему ты так считаешь?
– Потому что, – его голос дрогнул, – они никогда не вставали на мою сторону, когда она нападала на меня.
Денис вновь схватился за чашку и поспешил сделать очередной глоток, из-за чего обжег язык. На мгновение физическая боль перекрыла моральную. Отставив кружку, он бросил на Елену Васильевну взгляд, полный гнева:
– Если они правда хорошо ко мне относятся, тогда почему никто из них не поддержал меня, когда Гринёва опять говорила гадости обо мне?
– Психология, – развела руками Елена Васильевна и откинулась на спинку стула. – Будучи в группе, люди чаще всего чувствуют себя увереннее, чем если бы были одиночками. Подростков это особенно касается: они хотят быть услышанными, принятыми и нужными, а принадлежность к группе эти потребности закрывает. Тех, кто отрывается от большинства, часто называют нонконформистами. И мало кто из подростков хочет получить такой ярлык.
– Дураки, – выплюнул Денис и снова отпил из чашки. – Надо уметь думать своей головой.
Елена Васильевна улыбнулась немного печально:
– К сожалению, не все взрослые доходят до этого, что уж про подростков говорить. Это у тебя есть стержень, благодаря которому ты и можешь себе позволить оторваться от группы, а у многих этого стержня нет. Ни то, ни другое не плохо. Когда старше станете, кто-то из вас наверняка тоже обретет такой стержень. А ты, возможно, будешь снисходительнее относиться к тем, кому важно быть в составе группы. Или, может, сам станешь таким человеком.
Денис неопределенно дернул плечами, продолжая пить чай. Ему еще очень много хотелось сказать, но он не хотел срываться на Елену Васильевну, которая не виновата в том, что у него есть претензии к одноклассникам.
– Денис, – снова заговорила учительница, – Злата только словесно тебя обижала или физическое воздействие тоже было? Может, она тебя толкала, пинала, шлепала, щипала… Это все тоже физическое насилие.
Поджав губы, Денис сердито посмотрел в свою чашку, но в итоге тяжело вздохнул.
– Нет, она… она не трогала меня. Ну, волосы только лохматила, а так… ничего из того, что вы перечислили. – Сглотнув образовавшийся в горле ком, он сделал большой глоток. Не глядя на Елену Васильевну, Денис продолжил:
– А в началке она обзывала меня рыжим-конопатым и спрашивала, не убивал ли я своего дедушку. А я… – Он что было силы нахмурил брови, чтобы не расплакаться. – А мой дедушка Коля раком болел долго, прежде чем умереть. Мама рассказывала.
Чаще заморгав, Денис поднял глаза к потолку, но вскоре был вынужден опустить их. Елена Васильевна аккуратно коснулась его плеча и деликатно провела по нему, и этот жест растрогал Дениса.
– Еще Гринёва все время называет меня Рыжиком. Или Диней. У меня есть нормальное имя, которым я хочу, чтобы меня называли. Ненавижу эти клички и тупые сокращения. Но Злате пофигу. Бесчувственная… Я даже не знаю, как ее назвать. Язык не поворачивается.
Он снова всхлипнул, и Елена Васильевна протянула ему пачку бумажных платков. С благодарностью приняв ее, Денис вытащил один и наспех промокнул глаза. Сворачивая салфетку в несколько слоев, он прошептал:
– А недавно она… поцеловала меня. На спор. При всем классе. А я был против. Мне так стыдно! – снова всхлипнул Денис и почувствовал, что Елена Васильевна снова погладила его по плечу. – Я бы лучше… да я бы лучше жабу поцеловал сто раз, чем эту Гринёву! Она такая… мерзкая. Ненавижу ее. Ну почему она не оставит меня в покое?!
Из его глаз снова полились слезы. Закрыв лицо ладонями, Денис снова тихо заплакал. Тут же раздался стук каблуков, приглушенный линолеумом, и вскоре он ощутил парфюм Елены Васильевны рядом с собой. Ее рука ласково погладила его по волосам, а потом по спине. Денис затрясся в рыданиях, которые изо всех сил старался подавить. Учительница продолжала молча гладить его, и он был очень благодарен ей за это.
Немного успокоившись, Денис отнял руки от лица и воспаленными от слез глазами посмотрел на возвышающуюся над ним классную руководительницу:
– За что она так со мной, Елена Васильевна? Я никогда ничего плохого ей не делал. Я даже списывать ей давал, но ей все мало. Я так ненавижу ее, вы бы знали!
– Денис, – Елена Васильевна продолжала ласково гладить его по голове, – а почему ты веришь Гринёвой? Она ведь совсем не права. Ты замечательный мальчик. Воспитанный, добрый, отзывчивый и очень умный. У тебя очень добрые глаза и яркая улыбка. Зря ты так о себе: ты очень симпатичный. Стройный, высокий, бегаешь быстро…
– Я рыжий, я не могу быть симпатичным! – надулся Денис. Елена Васильевна снова улыбнулась ему, но в этот раз ее улыбка была грустной.
– Ну почему ты так считаешь? Только потому что Злата так сказала? Денис, ты же умный парень, почему ты не подвергаешь сомнению слова девчонки, которая с тобой даже не общалась толком никогда? Уверена, ты нравишься кому-то из наших девочек, просто они боятся тебе об этом сказать.
– Но… почему?
– По разным причинам. Кто-то стесняется, кто-то думает, что тебе нравится другая девочка или что ты уже занят. А насчет Златы – если человек все время только и делает, что вешает ярлыки на тех, с кем даже толком не разговаривал ни разу, – может, просто не общаться с ним?
– Да как мне с ней не общаться, когда она сама лезет? – Смахнув слезы с щек, Денис с тоской посмотрел на Елену Васильевну. – Елена Васильевна, я не приду завтра в школу. Не хочу больше ходить сюда.
– Денис, я обязательно поговорю с Гринёвой, обещаю. – Она стиснула его плечо. – Пожалуйста, не забрасывай учебу из-за нее. Ты нужен здесь. Ты нам важен. Я могу поговорить и с теми ребятами, с кем ты хорошо общаешься. Попрошу их поддержать тебя. Хорошо, Денис? Ты не один.
Денис опустил голову, чтобы Елена Васильевна не увидела, что ее слова его тронули и он снова плачет. Он хотел сказать, что этот разговор вряд ли повлияет на Злату, но не стал этого делать. В конце концов, Елена Васильевна хочет ему помочь. А вдруг в этот раз Злата прислушается к ее словам? Чудеса же случаются! Или нет?
– Спасибо вам за чай и разговор. – Денис попытался придать своему лицу как можно более умоляющее выражение. – Можно… мне пойти сейчас домой?
– Как же я тебя одного отпущу в таком состоянии? – покачала головой учительница. Денис слабо улыбнулся:
– Может, Яна меня проводит?
Поколебавшись, Елена Васильевна сдалась:
– Ладно. Хорошо. Дома у тебя есть кто-то?
– Лариса только. Моя младшая сестра.
– А мама?
– Мама на работе.
Елена Васильевна цокнула языком:
– Жаль. Хорошо было бы, если бы она могла с тобой побыть.
Денис развел руками, и она добавила:
– Хорошо. Попрошу Яну проводить тебя и побыть с тобой.
– Побыть – это уже лишнее…
Елена Васильевна бросила на него строгий взгляд, и Денис сдался. Попросив его посидеть в ее кабинете, учительница вышла, а Денис принялся разглядывать висевшие в кабинете плакаты с правилами грамматики английского языка. Когда Елена Васильевна вернулась, вслед за ней в класс… зашел Олег. С двумя рюкзаками в руках. Заметив удивленно вытаращенные глаза Дениса, Елена Васильевна с улыбкой объяснила:
– Они там чуть не подрались все за право проводить тебя до дома. Особенно Яна с Олегом. Но я разрешила Олегу, потому что Яна должна переписать самостоятельную и вроде бы даже не одну. А если Олег пропустит учебный день, на его успеваемости это не скажется. Верно, Олег?
Она посмотрела на него так, что у Олега не было иного выбора, кроме как ответить:
– Да, Елена Васильна.
Посмотрев в глаза Денису, он улыбнулся:
– Ты как?
– Пойдет, – махнул рукой Денис и поднялся. А Олег протянул ему один рюкзак:
– Вот. Я собрал твои вещи. Пойдем?
Приняв свое имущество, Денис кивнул и последовал за одноклассником.
Глава 7
Злата шла домой и пинала каждый сугроб, встреченный на пути. Селиванова, зараза такая, присоединилась к бойкоту, который устроили их одноклассники. А еще лучшая подруга!
– Извини, Злат, но я давно считаю, что ты перегибаешь палку, – с неожиданной серьезностью сказала Ника и подошла к Тоне Павловой и Еве Гусевой, смотревшим на Злату с явной враждебностью. Оказавшись между одноклассницами, Ника продолжила:
– Русаков тебе совершенно ничего плохого не сделал. За что ты его так ненавидишь? Тупо за то, что он рыжий?
– Ник, да ты чего? – захлопала глазами Злата и оглядела весь класс. – Да это же просто шутки были! Вы что, сами никогда не прикалывались ни над кем?
– Шутки должны быть смешные, а не обидные, – заявила Яна со скрещенными на груди руками. – А у тебя, Гринёва, так не получается.
– Гринёва, а смысл дразнить человека из-за того, что он изменить не может? – язвительно поинтересовался Данил Сергиенко, заняв место рядом с крепким Лёвой Акиньшиным, один взгляд которого сигнализировал: держись подальше. – Типа тебе было бы приятно, если бы Русаков тебя обзывал цыганкой из-за твоих кудрей?
– Или из-за того, что ты все время носишь кучу золотых украшений, хотя это признак дурного вкуса, – поддакнула Тоня, но когда Злата перевела на нее свой злобный взгляд, поспешила отвернуться. Еще один их одноклассник, Игорь Гладилин, презрительно фыркнул:
– Ты по уровню развития будто на уровне детсада остановилась, Гринёва.
– Кто бы говорил, – огрызнулась Злата. – Ты, Игорек, сам тоже смеялся, когда я придумывала прозвища Русакову. И даже помогал мне их придумывать.
– Когда это было, – отмахнулся Гладилин. – Я с того момента вырос уже. И с Денчиком, кстати, я теперь дружу. Он порядочный челик, с ним приятно иметь дело. Не то что с тобой.
– Да блин, ребят, я не знала, что у него сестра умерла! – воскликнула Злата, глядя в глаза каждому однокласснику. – Правда! Никто мне не сказал! Если б я знала, я бы не стала говорить то, что сказала.
– Поздно пить боржоми, – выступила вперед Ева Гусева. – Мы объявляем тебе бойкот, Гринёва. До тех пор, пока ты не пересмотришь свое поведение и не извинишься перед Денисом за все обидные шутки и прозвища.
– Чего? – прыснула со смеху Злата. – Бойкот? Серьезно? Мы что, в Советском Союзе?
– А я поддерживаю Еву, – вдруг произнес обычно молчаливый Лёва Акиньшин, и еще несколько мальчишек, включая Игоря и Данила, закивали в поддержку. – Если Гринёву не останавливает то, что Денис не хочет с ней общаться, то надо всем нам сделать то же самое, что и он.
Вслед за ним идею поддержала Яна Крюкова, вместе с ней – Тоня и их с Евой подружки. К всеобщему удивлению, выступил в поддержку бойкота и Саша Голобородько, который славился тем, что выступал медиатором при конфликтах в родном девятом “А”, а иногда и в более младших классах.
– Не надолго же тебя хватило, миротворец, – с горечью усмехнулась Злата, а Саша жестко посмотрел на нее:
– Баланс сил неравен. Если бы вы с Денчиком просто посрались, я бы помог тебе разрулить конфликт. Но так… Сорри, Злат. Здесь Русаков – явно пострадавшая сторона.
Злата уже кипела от обуревающего ее гнева. Те одноклассники, все еще раздумывающие над тем, поддержать идею Евы с бойкотом или не стоит, практически сразу единогласно поддержали тех, кто выступил за игнор Златы.
Ее гнев усилился в разы, когда последним из таких людей оказалась Ника Селиванова. Она грустными глазами посмотрела на Злату, а та одними губами прошептала:
– Предательница.
Ника было скуксилась, но быстро придала своему лицу бесстрастное выражение и спряталась за спинами более высоких парней и девушек. Оглядев одноклассников, смотрящих на нее с презрением, Злата со злости топнула ногой.
– Да пошли вы!
А затем вылетела в коридор и направилась к раздевалке.
Забрав свои вещи, Злата тут же помчалась домой. Оставаться в школе среди тех, кто был теперь настроен откровенно враждебно по отношению к ней, не хотелось. В голове лихорадочно крутились мысли о том, что же ей делать, как вернуть на свою сторону хотя бы ту же Селиванову, но как назло, ничего путного в голову не приходило.
Когда в сознание коварно закралась мысль пойти домой к Денису и извиниться перед ним за все случаи, когда она делала что-то обидное для него, Злата громко и заливисто расхохоталась. Птицы, распевающие свои серенады у нее над головой, испуганно разлетелись, а Злата продолжала хохотать до тех пор, пока смех не перешел во всхлипы. Опустившись прямо на сугроб, она заплакала. Оказывается, когда тебя исключают из группы – это безумно обидно.
Злата продолжала плакать, сидя в сугробе, пока какая-то сердобольная тетенька не приблизилась к ней и не велела подняться, аргументируя это тем, что сидя в снегу в одной юбке, Злата рискует получить проблемы как с деторождением, так и со здоровьем в целом.
– Цистит будет! – пригрозила тетенька и ушла, покачиваясь из стороны в сторону вместе с увесистыми пакетами. Не то чтобы Злата верила, что не сможет стать матерью, посидев один раз на снегу, но перспектива заполучить цистит ее напугала не на шутку. Судя по тому, что она слышала об этой болезни, пренеприятнейшая штука.
Поднявшись со снега, Злата отряхнулась и начала лихорадочно думать, что делать дальше. Пойти домой? Хорошая идея, но мать точно удивится из-за того, что она вернулась так рано. Потусить в каком-нибудь торговом центре? Классно, конечно, но без Ники не так весело. Найти дом Дениса и прийти к нему покаяться? Звучало неплохо, но она не знала, где он живет. К тому же, его отправили домой вместе с Олегом и тот наверняка еще был у Дениса дома. Злате не хотелось лишний раз пересекаться с Вавиловым, тем более дома у человека, который тоже наверняка терпеть ее не мог.
Решив подождать несколько часов, чтобы Олег точно ушел, Злата решила пойти к Лёшке Сафонову, знакомому со времен командных детских игр во дворе. Лёшка учился очно-заочно в колледже, значит, скорее всего, он сейчас дома. И она не ошиблась в своих догадках: Лёшка открыл дверь сразу же, как она вдавила кнопку дверного звонка. Как будто ждал, что она придет. Окинув Злату оценивающим взглядом, Лёшка облизнулся.
– Привет, Златка. – Когда он притянул ее к себе, Злата игриво захихикала. – Злато мое, над которым я щас как Кощей чахнуть буду!
Подняв ее на плечо, Лёшка захлопнул входную дверь и понес смеющуюся Злату в спальню. Уложив девушку на кровать, Лёшка принялся целовать ее, грубовато схватив за подбородок. Злата ответила на поцелуй, а когда Лёшкины губы перешли с ее рта на ее шею, она закрыла глаза.
Ловкие Лёшкины пальцы быстро оказались у нее под водолазкой и устремились к спине. Скользнув между лопаток, они аккуратно погладили ее там, и Злата с блаженным стоном прикрыла глаза. Как ни странно, Лёшка знал чувствительные области ее тела лучше, чем она сама. В каждую их встречу он находил какую-то новую точку, прикосновение к которой вызывало у Златы желание издавать томный и громкий “ах”.
Впрочем, и она была не пальцем деланная и тоже могла вызвать у своего друга приятные ощущения: шутка ли – знакомы едва ли не половину жизни! Конечно, Злата знала, какие прикосновения заставляли Лёшку мурлыкать, а какие – вызывали поток нецензурной брани и просьбу больше так не касаться его тела.
Пальцы Златы гладили Лёшку по голове и крепко сжимали пряди его волос. Такие же светлые и мягкие, как у него. Когда Лёшка сжал ее лицо обеими руками и снова поцеловал Злату в губы, она подалась вперед и представила, каким взволнованным взглядом смотрят его большие темно-синие глаза с пушистыми ресницами.
Представив, как она сейчас коснется его шелковистой белой щеки и поведет пальцем вниз по скуле, к россыпи мелких веснушек, Злата положила руку на Лёшкину щеку и едва ощутимо погладила ее. Ее пальцы скользнули к красивому прямому носу парня, а потом – вниз, к нежным розовым губам, которые уже переместились на ее шею…
Ощутив довольно болезненный укус, Злата жалобно вскрикнула:
– Денис!
Нежные губы, которые в тандеме с зубами пытали тонкую кожу на ее шее, тут же исчезли, и Злата несмело открыла один глаз. Лёшка выглядел сбитым с толку, смотрел на нее и озадаченно хлопал глазами. Светло-голубыми, практически прозрачными.
Спустя несколько мгновений растерянность на его лице сменилась злобой, и Злата с ужасом поняла, что она только что сделала. В надежде хоть как-то сгладить нарастающий скандал она испуганно прошептала:
– Прости…
– Что ты сказала? – переспросил Лёшка тоном, не предвещающим ничего хорошего. – Денис?
– Лёш, – запаниковала Злата. – Лёша… я…
– Кто такой Денис? – зарычал Лёшка и, схватив Злату за шею, прижал ее к кровати. – Ты что, еще с кем-то встречаешься? Признавайся!
Злата хватала ртом воздух и пыталась отцепить от своего горла жесткую руку, но Лёшка превосходил ее по силе, поэтому единственное, что получалось у Златы, – хрипеть, скулить и слабо дергать ногами в попытке отбиться. Когда у нее перед глазами потемнело, Лёшка наконец отпустил ее.
– Пошла вон. Знал бы, что поюзанная, – выгнал бы сразу.
– Лёша, – прошептала Злата, чувствуя, как слезы скапливаются в уголках ее глаз. Но Лёшку это не проняло:
– Вон пошла, я сказал! И не приходи больше!
Еле сдерживая слезы обиды, Злата оделась и как можно скорее вылетела из квартиры, пропитавшейся недоброй Лёшкиной энергетикой. Выскочив из подъезда и на ходу обматывая шарф вокруг горящей от страстных поцелуев шеи, Злата бросила тоскливый взгляд на окна Лёшкиной квартиры, в которых был виден теплый свет настенной лампы – несмотря на утро, на улице было пасмурно, а в помещении довольно сумрачно.
Поняв, что и здесь ее больше не ждут, Злата понуро побрела куда глаза глядят.
В торговом центре было немноголюдно – в одиннадцать утра буднего дня все нормальные люди были либо на учебе, либо на работе. Злата зашла на фудкорт и решила купить себе блинчики с форелью и чай. Дождавшись своего заказа, она разместилась за одним из столиков и принялась мрачно жевать свой блин.
Злата очень хотела надеяться, что объявление ей бойкота всем классом – это просто неудавшаяся первоапрельская шутка, но была загвоздка: сейчас был февраль и даже первого апреля ее одноклассники шутили друг над другом максимально безобидно. Это они с Никой, зная, насколько Тоня боится насекомых, могли пошутить, что ей на голову села пчела. Все остальные их одноклассники ограничивались знаменитым “у вас спина белая” или выдумывали какие-то похожие добрые приколы. Так что, скорее всего, бойкот был очень даже настоящий.
Мысли Златы внезапно снова вернулись к Денису. Перед глазами всплыло его отрешенное бледное лицо, которое после ее невинной реплики болезненно сморщилось; глаза, которые тут же чаще заморгали и подозрительно заблестели; слезы, покатившиеся по бледным щекам; трясущиеся плечи; тонкие длинные пальцы, торопливо смахивающие соленые капли.
В ушах тут же зазвенело рычание Акиньшина: “У него сестра умерла, дура!”, и Злата зажмурилась. Она правда не знала! Если бы она была в курсе, что Денис переживает такое горе, она бы уж постаралась как-то следить за языком. Она же не злодейка какая-то!
Однако извиняться Злата не собиралась. Тем более при всем классе. Унизительно как-то.
Просидев на одном месте два часа, Злата все же решила отправиться домой. Больше покупать ничего не хотелось, да и не было средств для этого – отец значительно снизил сумму карманных до тех пор, пока Злата не наведет порядок в своей успеваемости. Родители ожидали, что уменьшение суммы, выдаваемой на карманные расходы, замотивирует ее выйти с троек хотя бы на четверки, но Злата не собиралась прыгать выше головы. По предметам, которые ей больше нравятся, она сделает все, чтобы сохранить свои четверки, а по тем, которые уже пять лет оцениваются на тройки, она не будет ничего менять. Да даже если бы она хотела, вряд ли она бы успела…
Когда Анна Владимировна Гринёва открыла дверь и увидела на пороге Злату, ее глаза удивленно округлились.
– Злата?
– Привет, мам. – Злата прошла в квартиру, а Анна Владимировна, не спуская с нее глаз, закрыла дверь и задвинула щеколду. Наблюдая за тем, как Злата снимает с себя верхнюю одежду и обувь, она скрестила руки на груди.
– Ты чего так рано?
– А… – Злата махнула рукой, умоляя высшие силы помочь ей сделать так, чтобы мама поверила в ее ложь. – У меня голова заболела, и я у медсестры отпросилась.
– А сейчас болит? – подозрительно прищурилась Анна Владимировна. Злата помотала головой. – Дай-ка свой лоб. Температура, может быть?
– Да нет у меня температуры. – Тем не менее Злата покорно подставила лоб под теплую сухую ладонь матери. Анна Владимировна кивнула:
– И правда. Ну иди полежи. Поспи. Ты хотя бы какую-то из своих троек исправила?
– Работаю над этим, – уклончиво ответила Злата перед тем, как исчезнуть за дверью своей комнаты. Однако не успела она уютно разместиться в кровати, как вдруг расплакалась.
С Лёшкой они были знакомы давно, а последние года два по обоюдному согласию встречались ради удовлетворения низменных потребностей. Лёшка был ее старше на два года, потому всему научился раньше и быстрее, а позже научил и ее. За последний год он несколько раз сказал, что хочет видеть у себя как можно чаще, и Злата обрадовалась. Ее многолетняя симпатия была наконец-то замечена, да еще и оказалась взаимной. А тут она со своим “Денис” во время прелюдии с другим… Как можно было так облажаться! Русаков же даже ей не нравится!
Перевернувшись на спину, Злата схватила своего любимого мишку, подаренного Лёшкой на четырнадцатый день рождения, и вперила взгляд в потолок. Внезапно подумалось о том, чем сейчас занимается Денис.
Злата нецензурно выругалась, а мишка полетел в дверь и, глухо ударившись о нее, мягко упал на пол.
***
– Олег, а ты женишься на мне, когда мне исполнится восемнадцать? – вдруг спросила Лариска, и Олег едва не подавился своим бутербродом с вишневым вареньем. Еле сдерживая улыбку, Денис похлопал одноклассника по спине, и когда Олег наконец прекратил кашлять, то взглянул на Ларису и дружелюбно поинтересовался:
– Почему ты хочешь, чтобы я на тебе женился?
– Ну… Ты красивый, – немного смущенно ответила девочка, и теперь настал черед Олега краснеть. Он бросил взгляд на Дениса, явно не зная, что ответить на блестящий аргумент Ларисы, и Денис пожал плечами. Правда, потом сказал:
– Ларис, Олег пока не думает о женитьбе.
– А когда будет? – тут же поинтересовалась она. – Он же уже совсем большой!
Олег улыбнулся:
– Ну, когда вуз окончу – можно будет подумать.
– А сколько лет тебе будет? – снова задала вопрос Лариска. Склонив голову на бок, Олег сделал вид, что задумался.
