В погоне за Зверем

*Баторий – Стефан Баторий, выборный король Речи Посполитой конец XVI века, вернувший Короне и ВКЛ отвоёванные у них Иваном Грозным земли.

**Тяжарной (тяжарная) – беременной (беременная), белорусский язык.

ЭПИЗОД 2.

Я думала меня встретит дородная властная бабенка, чем-то похожая на тётю Нюру, но двери открыла улыбчивая женщина лет сорока пяти. Её не смутил даже мой слегка потрёпанный вид. А объяснений сына кто я и зачем приехала вполне хватило, чтобы захлопотать по кухне. Она и Доронина пригласила к столу, когда узнала, что меня дожидаться шофёр, пояснив: псы лают, не унимаясь, а на улице ночь и соседи завтра будут высказывать своё недовольство. В общем, мать Ванюши оказалась приятная во всех отношениях женщина. Особенно это оценил сразу подобревший Доронин. Он, кстати, подскакивал со стула каждый раз, когда хозяйке нужна была помощь. Та хитро, по-бабьи, ухмылялась и с высоко поднятой головой принимала ухаживания видного мужчины в форме, попутно, как бы между прочим, наводя справки о нём. А когда все поужинали, пригласила меня в соседнюю комнату для починки юбки.

– Алеся Яновна, а как мой оболтус справляется на службе-то? – подавая мне свой халат, спросила любопытная мать.

Зная о её эгоистичной любви к сыну, я похвалила Ванюшу, добавив с видом пророчицы:

– Далеко пойдёт. Вот только образование высшее ему бы не помешало.

Специально издалека подготавливала я почву. Гончар грезил об историческом факультете, и я решила помочь парню, но для начала поговорив с матерью.

– Ой, так я не против! – брызнула она смехом. – Так город-то большой и нет там у нас никого. Вот как мальчику там быть одному-то? Исхудает бедненький.

С "исхудает" мамаша, конечно, перегнула. Иван пышными габаритами похвастаться не мог. Ростом – да. Плечами, тоже. Ну, может быть, в будущем нарастёт на жилистом парне побольше мышц. Но худоба парнишке никак не грозила. Он и на мамкиных убойных харчах был два метра сухостоя.

– Тамара Николаевна, если Иван надумает поступать, я ему помогу. Вы же отлично знаете, что у нас в стране молодым везде дорога, только подтолкнуть немного надо.

Лицо матери расплылось в ещё больше довольной улыбке и в ход пошла навязчивая благодарность. Чего я до жути никогда не любила.

– Ой, а вы заходите к нам в гости почаще. Чая попьём. Я пирогов испеку. Ой, а хотите, я вам платье сошью? Я знаете какие платья шью? Весь город ко мне ходит, – распиналась щедрая Тамара Николаевна, ловко строча ровную линию из ниток на юбке.

– Спасибо, но не до гостей мне. Работать надо.

Мягко попыталась я отказаться, как вдруг заметила знакомый хитренький блеск в глазах рукастой хозяйки. Мой отказ мать Гончара никак не задевал. Как я поняла, ей от меня не походы в гости нужны были, а мой шофёр. Об этом не трудно было догадаться по взглядам, которые она бросала в сторону чуть прикрытых дверей. Там, в узком дверном проёме, красовался Доронин, все ещё уплетающий за обе щеки драники.

Я посмотрела на неё, она, прищурившись, на меня и мы друг друга поняли без лишних слов.

– Тамара Николаевна, мне так неудобно вас просить, но не могли бы вы взять на постой моего шофёра Анатолия Мироновича? – громко спросила я, заранее зная её ответ.

– Ой, да что вы! – радостно воскликнула хозяйка в предвкушении налаживания личной жизни. – Я уже лет пятнадцать, как вдова.

Последние было сказано больше для Доронина, чем для меня. Вот пришёлся ей по нраву ворчливый мужичок! И он, как я заметила, был не против пожить у Тамары Николаевны. А что, это тебе не коммуналка, где никто не готовит сытные обеды с ужинами. Об этом нужно было заботиться самому, чего Доронин не умел. Баранку крутить сутки напролёт, пожалуйста, а кашу сварить – это не про него. Да и мне некогда было стоять у керогаза, вываривая чего-нибудь съестного нытику шофёру. Для меня еда никогда не была на первом месте. Я могла целый день проходить голодной и только завалившись в беспамятстве на кровать вдруг вспомнить, что во рту не было и маковой росинки. Ну я же баба, мне привычней не есть, а Доронин здоровый мужик. Их брат без подкормки долго не протянет. Так что с чувством полного удовлетворения я сказала всё ещё жующему шофёру, чтобы отвёз меня домой, а сам возвращался к доброй хозяйке Тамаре Николаевне. Тот, проглотив огромный кусок пирога, закивал головой и бросился заводить машину, впервые не забубнив, как тяжело работать со мной и мне подобным баламутным начальством.

Мать Гончара на радостях впихнула мне в руки кулёк с пирогами, подмигивая, что если что, то обращайся. Один Ванюша был не в восторге от соседа, но виду особо не подавал. Пожелал мне спокойной ночи и проводил глазами до машины.

«Похоже, наладив одну жизнь, я немного подпортила другую», – подумала я, когда машина тронулась с места.

– Вот чёртовы псы! – привычно выругался Доронин, выруливая по узким улочкам. – Всё лают и лают, твари!

А псы, и вправду, заходились лаем, чуть ли не давясь. И только когда наша машина покинула частный сектор их переливчатый лай утих. Наблюдательный Ванюша оказался прав: убийца живёт в центре, а не в пригороде. Здесь любой подозрительный человек или звук будет тут же облаян дворовыми псами. Да и мать Гончара сама, не осознавая того, подтвердила, что завтра все соседи будут знать о её ночных гостях.

– Остаётся город, – задумчиво произнесла я, откинувшись на спинку сиденья и закрыв глаза. Устала.

– Да приехали уже, приехали, – не поняв о чём это я, торопливо пробурчал Доронин. – Ну вот и дом. Мне завтра за вами заезжать как обычно?

Как обычно – это к восьми. Но в этот раз я решила прогуляться до милиции сама. Город посмотреть и ещё раз всё обдумать. Почему-то во время пеших прогулок в мою голову больше мыслей прилетало. И я дала Доронину выходной.

ГЛАВА 9. Ночной гость

ЭПИЗОД 1.

Прижимая кулёк с пирогами, я не спеша поднималась по ступенькам. Навстречу мне невесть откуда вывалилась баба Клава. Разойкавшись, не поднимая глаз, она сбежала вниз, будто сам чёрт гонится за ней. Ничего не разбирая в потоке её сумбурных извинений, я пошла дальше по лестнице. Но на душе скреблись кошки. И когда показалась моя дверь, я поняла почему старуха так нервничала. В моей служебной квартире были гости. Не мои коллеги из Москвы. Машин у подъезда не было и в коридоре никто не ждал. Кто-то из местных решил заглянуть.

Прежде чем войти, я достала пистолет из кобуры и, сняв его с предохранителя, дулом ткнула приоткрытую дверь. Как назло она мерзко заскрипела. Ну что, незаметно войти не получилось, чего теперь таиться? И я, выставив чуть вперёд руку с пистолетом, пошла на приглушённый свет торшера в гостиной.

Вот тварь баба Клава! Соврала, что ключей больше нет.

Гость сидел спиной к входу. На столе стояла начатая бутылка водки со стаканом, лежали фуражка и толстая папка. А ещё в комнате витало амбре из перегара и сигарет. Пока меня ждал, на правах хозяина убивал время, отравляя воздух в чужой квартире.

– Ствол опусти, – прохрипел Маслов и потянулся за бутылкой.

Я прошла в комнату.

– А ты закусывай, – усаживаясь напротив, положила на стол кулёк с пирогами.

Я хоть и опустила пистолет, но в кобуру не убрала. Держала наготове, если что. Маслову, как мне подсказывал внутренний голос, лучше поостеречься доверять. Скользкий тип.

– Закусил бы, так с тебя хозяйка хреновая. Жрать нечего, – наливая до краёв водку, в упрёк мне бросил он.

– Так из тебя и гость такой же, – отпарировала я, опустив глаза с рожи Маслова на папку. Пометка «Совершенно секретно» насторожила. С чего бы это вдруг у простого капитанишки из захолустного Заболотинска такие секреты государственной важности? Если бы не эти убийства, то мои познания малой родины остались на уровне школьной программы. А тут «Совершенно секретно»! Прям мурашки по спине пробежали: вот-вот я узнаю что-то очень страшное. – Что там? – спросила я, указывая глазами на папку.

Маслов сначала опрокинул стакан себе в глотку, занюхал рукавом и, вальяжно, по-хозяйки откинулся на спинку стула.

– То, чего в твоих бумажках не хватает, – его рука потянулась за выпавшим из кулька на стол пирогом.

В моих бумагах не хватало заключения патологоанатома. Того самого доктора, которого Маслов быстренько убрал на этап. Было что скрывать…

– Читай, а я закушу.

Каким-то приказным тоном произнес он и откусил огромный кусок пирога. Не тратя время на разжёвывание, проглотил, запив водкой. Глядя на него, я поморщилась. Мои мужики тоже пили и немало, но вот так, как кони воду, никогда. А Маслов вливал в себя алкоголь литрами и не пьянел.

Оторвавшись от рассматривания жрущего ночного гостя, я открыла папку. Моей непоколебимости и хладнокровия хватило ровно на три заключения. Дойдя до Сони Якуш, я уже с трудом сдерживала слёзы, которые толстой мутной пеленой размывали буквы на казённой бумаге. Разум любого нормального человека не способен принять такие ужасы . Для меня образ убийцы детей раз и навсегда смешался с чем-то животным, лишённым всякого человеческого начала. Но я не могла себе позволить остановиться, отложить в сторону страшные страницы последних мгновений жизни маленьких девочек. То, что они пережили перед смертью невозможно ни с чем сравнить. Концлагеря Германии были ещё впереди, а тогда …. Тогда это было мирное время. И моя серая сущность вскипала, требуя собственными руками разорвать на мелкие клочки чудовище в шкуре человека.

– Плохо? Мне тоже, – голос Маслова вырвал меня из пылающего гнева в безысходную реальность. – Моя дочь умерла не так, как они, но от этого мне не легче.

ЭПИЗОД 2.

Дочь? У него была дочь! Я не знаю, что стало большем шоком для меня: признание Маслова или то, что моя рука держала заключение хирурга. То самое заключение, которое должен был привезти Шумский после вскрытия Тоси. Причиной смерти девочки стала асфиксия. Никаких прижизненных повреждений на теле ребёнка не было. Все семь жертв убийцы были подвержены пыткам: систематическое избиение чем-то похожим на ремень, долгое стояние на коленках на соли, кожа на локтях содрана из-за упора на локтевые суставы, скорее всего, во время чудовищного наказания. Из заключения патологоанатома желудки девочек были пусты, из чего следует, что всё время, которое они находились у Зверя, их не кормили. В лёгких вода с частицами грязи. Незадолго до смерти жертв топили. На телах Галины Волошиной и Алевтины Егоровой были следы попыток сексуального насилия, но, так как жертвы были слишком малы, у чудовища ничего не получилось. Впоследствии эта тварь ограничилась мастурбацией. Его возбуждала смерть и он изливался на тела уже убитых им детей.

Комок тошноты подкатил к самому горлу, сдавив его. Графина с водой на столе, как назло, не оказалось (не успела поставить, да и не думала вовсе, что он мне может так экстренно понадобиться). Схватив бутылку, я влила в себя остатки водки. Из-за дурноты даже не почувствовала её горечи. Она безвкусной жидкостью стекла в мой желудок, резко ударив по ногам, но оставив голову абсолютно ясной и ещё больше раздразнив рвотный рефлекс. Заключение по Тосе я так и не смогла дочитать. Держала в руках этот листок, а глаза бегали то на пляшущие буквы, то на Маслова. Видя, что я медлю, Семён Аркадьевич сам дословно, будто выучив наизусть, озвучил отчёт Бурака. Девочку просто задушили. Но душили с такой злостью, что сместили шейные позвонки. На почерк Зверя это убийство не было похоже. Тосю убил кто-то другой. И этот «Кто-То Другой» надеялся, что эту смерть спишут на маньяка.

– Детей убивает слабый. Такой слабый, что с первого раза убить не может. Тварь! Сил не хватает. А Тосю мою, – Маслов замолчал и растерянно уставился на пустую бутылку. – Водки не хватит, чтобы до беспамятства, до потери пульса… Сдохнуть хочу, – выдохнул он.

Убить ребенка… с какой целью? Зачем? Я не могла понять ни Зверя, для которого дети были предметом реализации своих страшных фантазий, ни убийцу Тоси, который явно мстил девочке за чьи-то грехи. И только одно мне стало ясно, как божий день, убийцу восьмой жертвы я найду, когда распутаю похотливый клубок в семействе Лясиных. Вот со Зверем всё сложнее. Единственная зацепка и та косвенная. Дело Тоси хоть и поражает своей циничной жестокостью, но имеет вполне бытовое происхождение: гулящая мамаша водила за нос сразу нескольких мужиков, рассказывая каждому сказку об отцовстве. У кого-то из счастливых или не очень отцов сдали нервы. Убивая ребёнка, эта мразь хотела наказать блудливую мать. Как не прискорбно это осознавать, но таких случаев в нашей жизни сотни. За грехи родителей отвечают дети.