Три девицы и тайна Медной горы

– Вы путешествуете с родителями? – молчание не смутило незнакомца со шрамом, и он пробовал завязать беседу, – я вот еду один, домой, в Москву. Возвращаюсь от друга.

– Я тут с компаньонкой, – соврала Катя. Смущение прошло, она вспомнила занятия по этикету и теперь смогла бы поддержать разговор даже с наследным принцем. – Мы едем к тётушке, в Москву, с рождественскими гостинцами.

Дальше беседа пошла непринужденно. Они обсуждали нейтральные темы. Когда у Кати был выпит весь чай, а её собеседнику принесли ужин, они распрощались. Девушка пошла в свой вагон и только в купе вспомнила, что они так и не назвали друг другу имён.

Глава 16. Катя и прекрасный рыцарь. Зима 1890, Санкт-Петербург – Москва.

Утром её соседка сошла на какой-то станции и далее Катя ехала одна. Она привела себя в порядок и направилась в вагон ресторан позавтракать, втайне надеясь вновь встретить прекрасного незнакомца.

Да, её мир рухнул, но она молода, полна сил и нужно продолжать жить, наслаждаясь всем до чего можно дотянуться. Например, чашкой кофе, яйцом всмятку и необременительным флиртом с понравившимся мужчиной. Её, так некстати скончавшийся, отец учил добиваться своего и при помощи женских чар, в том числе. Вот она и потренируется.

Не успела Катя выйти из своего вагона как на неё налетел кондуктор, разрешивший сесть в поезд без паспорта. Позже она догадалась, что это отработанная схема. Он потребовал её билет и документы, ссылаясь на то, что перед Москвой будет жандармская проверка. Девушка, похолодев от неприятного предчувствия, пролепетала, что пойдет в свое купе и предоставит ему требуемое.

– Извольте, барышня. Пройдемте-с в купе, – бормотал мужик, топая за ней. Она чувствовала затылком его дыхание. Пахло луком, нечищеными зубами и еще какой-то мерзостью. – Простите-с великодушно, но не хотелось бы из-за Вас попасть на штраф. Жалованье копеешное, ежели и за каждого нарушителя плотить… А у меня жена, детки…

Когда они дошли до купе, он почти втолкнул её туда, заскочил следом и зачем-то запер дверь. Катя похолодела.

– Ну-с, предъявите билет, барышня. И паспорт – он особенно выделил голосом последнее слово.

Катя достала листок и отдала его кондуктору, который даже не взглянул в него. Он смотрел на девушку и плотоядно улыбался.

– У меня нет паспорта. Я оставила его дома, – решительно сказала Катя. Пусть у нее нет паспорта, ведь сей документ выдают только в 21 год, но это не повод трястись перед каким-то ничтожеством. Не выбросит же он её из поезда на ходу, в конце-то концов. И не будет она блеять как несчастная овечка, это унизительно и не подобает девушке её сословия, – Что можно предпринять в таком случае?

– Придут жандармы, отконвоируют в участок, – видя решительный настрой Катерины, мужик пытался её запугать. – Руки свяжут. Может даже в кандалы закуют. А потом… потом…

Кате стало смешно. Именно на моменте про кандалы она поняла, что кондуктор блефует.

– У меня супруга, детки – четверо душ, – заныл он, пытаясь надавить на жалость. – Я один кормилец. Штрафы огромны!

Катя всё не могла понять, чего этот дурак от неё добивается. То, что вопрос решается вульгарной взяткой, не приходило в голову, сказывалось отсутствие опыта.

Мужик, видя, что ничего не помогает и с паршивой овцы хоть шерсти клок, стал творить откровенную дичь. Он хватал Катю за руки, тянул к себе, пытался облапить и лез под юбку.

– Такая милая барышня, – пыхтел он, – от тебя не убудет. А у меня жена… Ой-оуууууууу!

Мужик согнулся от боли. Это разъяренная девушка пнула его между ног, старым как мир, ударом защищающихся от насилия женщин. Растрепанная Катя с трудом открыла дверь купе и выскочила наружу. И попала прямиком в объятия вчерашнего собеседника, проходившего мимо.

После того, как незадачливый кондуктор был изгнан из купе, а Катя успокоилась, они наконец то смогли представиться друг другу.

– Александр, придется заказать благодарственный молебен в Вашу честь, – шутливо сказала она. Катя испытывала смешанные чувства. С одной стороны – хорошо, что именно он оказался прекрасным рыцарем. С другой – она такая растрепанная, раскрасневшаяся. Тут скорее комедия, чем романтическая сцена. – Вы спасли меня. Я желала прибить негодяя. И тогда, увы – жандармы, арест и каторга.

– Да, это было бы весьма печально, – подхватил он её шутливый тон. – Я бы вступил в неравный бой, вызволяя прелестную особу с чудесным именем Катенька.

Он с удовольствием посмотрел на зардевшуюся девушку, и заметив, что она пытается пригладить растрепавшуюся прическу, предложил:

– Давайте поступим так. Сейчас я Вас оставлю, а через 15 минут зайду и провожу в вагон-ресторан. Я, кстати, шёл завтракать, когда…

– Я согласна – быстро сказала Катя.

Во время завтрака Александр деликатно не пытал расспросами девушку. И когда подали кофе, она рассказала всё сама.

– Не бывает в поездах жандармских проверок, – ухмыльнулся Александр, – он тебя на понт взял.

– Что, простите? – растерялась Катя от непонятного слова и внезапного перехода на ты. – На понт?

– Я хотел сказать – на испуг, – очаровательно улыбнулся Александр. И подумал: «Черт, чуть не спалился. Нужно следить за языком. И поделикатнее с девкой, а то сорвётся». – Почему Вы просто не дали ему денег?

– Не сообразила, – улыбнулась девушка. Она была далека от темной стороны реальности и не распознала воровского жаргона.

Они продолжили светскую беседу ни о чем. Официант вновь принес кофейник со свежесваренным напитком и чистые чашки. Сливочник и сахарница, тонкого костяного фарфора, белые с золотом, оставались на столе. Официант разлил кофе. По молчаливому указанию девушки положил в её чашку кусочек сахара, изящными щипцами из серебра, и добавил сливок.

– Вы не выглядите бедной гувернанткой в поиске места, – внезапно сказал Александр, когда официант удалился от столика. – Вы уверенно обращаетесь с обслугой. У Вас ухоженные волосы и кожа. Поверьте, я знаю, что это требует не столько денег, сколько времени и усилий. Которых не может быть у девушки Вашего сословия. У Вас дорогая обувь. Ботиночки из кожи такой выделки стоят не меньше 50 рублей. И, извините, но гувернантки не носят отменного качества нижние юбки. Что скажете?

Катя растеряно молчала. Она не знала, что отвечать. Стоит ли открыться этому мужчине, постороннему и чужому? Но он так любезен с ней, а она совсем одна…

И только многолетняя привычка, в любой ситуации держать лицо, позволили Кате с достоинством выйти из неловкого положения. Гувернантки всю юность твердили ей, что «дама из высшего общества обязана владеть уверенным, без эмоций, голосом. Даже если хочется кричать и плакать. Иначе приклеят ярлык истерички, плаксы и никогда более не будут принимать всерьёз». Женские эмоции хороши в будуаре и дамском романе, повторяла Аннет, её французская бонна.

Девушка расправила и без того прямую спину, высоко подняла голову и ответила бесстрастным голосом, над которым так бились её наставницы.

– Уверяю, Александр, что Вы ошибаетесь и принимаете меня за кого-то, кем я не являюсь. Я обычная учительница. И все, что Вы мне приписываете не имеет под собой никакого основания.

Вот так. Аннет гордилась бы своей воспитанницей.

Александр не стал продолжать расспросы и ловко замял опасный разговор, который мог привести чёрт знает к чему. А Катя думала, что ещё не готова открыться кому-либо. Да, она юна и растеряна, и нуждается в благосклонном участии. Но тот ли это человек?

Они поболтали, допили кофе, Александр проводил её до купе. Прощаясь и дежурно целуя руку, сказал:

– Вы совершенно необыкновенная девушка! Я очень рад нашему знакомству. Это моя визитная карточка. Если возникнет потребность в помощи или просто захотите попить кофе в приятной компании – милости прошу. Да, кстати, я всё уладил и более Вас не побеспокоят. Разрешите откланяться. И, надеюсь, до свидания!

Катя переживала до конца поездки, опасаясь, что кондуктор вновь заявится, но всё завершилось благополучно. И при высадке из вагона, на перрон московского вокзала, он даже помог ей спуститься и вынести саквояж, заискивающе улыбаясь. Девушка в удивлении смотрела на него.

– Доброго пути, сударыня! – угодливо и льстиво кланялся он. – Благодарность Вашему другу от жены моей и деток, за щедрость и доброту.

– В чем дело, любезный? Вы это о чём?

– Ну как же-с, как же-с! Такой щедрый господин за Вас похлопотал-с! Большой человек, надо понимать-с!

Катя догадалась. Александр заплатил за неё! И что он там бормочет про большого человека? Она смотрела на кондуктора, размышляя расспросить или нет. Но высокомерие, и нежелание опускаться до лишнего контакта с обслугой, решили дело. Тем более, что у неё впереди и так много забот. Александр подождёт. Его визитная карточка была убрана в кармашек саквояжа, к другим бумагам.

Глава 17. Лиза и Матильда. Август, 1895 год.

Прошел всего месяц после смены власти, а в их маленьком мирке уже наступили непростые времена. Наши героини чувствовали усиление враждебности Катеринки, по-прежнему не зная причины. И если в отношении Матильды можно предположить соперничество, то неприязнь к Лизавете оставалась за гранью понимания. Они продолжали общаться, но с осторожностью. Когда Катеринка видела подруг вместе, непременно делала язвительные замечания на тему распущенности и лени нынешней прислуги, находила горничной задание и немедленно отсылала исполнять.

Катеринка урезала траты на хозяйство, выбрала из девушек фавориток и стала плести интриги без стеснения, стравливая и ссоря всех между собой. Теперь некому было её остановить. Класс посетителей снизился. Нынче в заведении принимали не только респектабельных господ по вечерам, а ввели дневные посещения, для мелких приказчиков, студентов и даже проезжих извозчиков. Назначались дежурные девушки, которые занимались новой клиентурой поочередно. Несколько работниц уволились, и Катеринка заменила их девками совершенно пошлого пошиба, с большими проблемами по части гигиены и манер. Лизавета, шокированная беспорядком и грязью в их комнатах, изнемогала от работы.

Аксинья тоже ворчала. Готовить приличные блюда из того, что теперь закупалось по распоряжению новой хозяйки, становилось всё труднее.

– Охтимнеченьки! – причитала она и сердито рассказывала Лизе, забежавшей к ней на минутку. – Капуста подгнившая, морква с картохой вялые. Мясо не мясо, а ремьё какое-то, несвежее, нужно вымачивать. Мука с примесью сора. Посыкаться из такого готовить? Пусть почечуй у приказчика на седалище вылезет – сбагрил нам гнильё. У меня вехотка для посуды и то посвежее будет! От готовки вонь на всю округу! Погоди, сейчас яишенки тебе сгоношу. Яйца сама покупала, точно бодрые.