Полная версия
Купить и скачатьДобавить В библиотеку
Я пришел к тебе с приветом…
Автор:
Жанр:
Год написания книги: 2020
Тэги:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
«Когда кичливый ум, измученный борьбою…»
Когда кичливый ум, измученный борьбоюС наукой вечною, забывшись, тихо спит,И сердце бедное одно с самим собою,Когда извне его ничто не тяготит,Когда безумное, но чувствами всесильно,Оно проведает свой собственный позор,Бестрепетностию проникнется могильнойИ глухо изречет свой страшный приговор:Страдать весь век, страдать бесцельно, безвозмездно,Стараться пустоту наполнить – и взирать,Как с каждой новою попыткой глубже бездна,Опять безумствовать, стремиться и страдать, —О, как мне хочется склонить тогда колени,Как сына блудного влечет опять к отцу! —Я верю вновь во все, – и с шепотом моленьяСлеза горячая струится по лицу.<1842>
«Как много, боже мой, за то б я отдал дней…»
Как много, боже мой, за то б я отдал дней,Чтоб вечер северный прожить тихонько с неюИ все пересказать ей языком очей,Хоть на вечер один назвав ее своею,Чтоб на главе моей лилейная рука,Небрежно потонув, власы приподнимала,Чтоб от меня была забота далека,Чтоб счастью одному душа моя внимала,Чтобы в очах ее слезинка родилась —Та, над которой я так передумал много, —Чтобы душа моя на все отозвалась —На все, что было ей даровано от Бога!<1842>
«Ночь. Не слышно городского шума…»
Ночь. Не слышно городского шума.В небесах звезда – и от нее,Будто искра, заронилась думаТайно в сердце грустное мое.И светла, прозрачна дума эта,Будто милых взоров меткий взгляд;Глубь души полна родного света,И давнишней гостье опыт рад.Тихо все, покойно, как и прежде;Но рукой незримой снят покровТемной грусти. Вере и надеждеГрудь раскрыла, может быть, любовь?Что ж такое? Близкая утрата?Или радость? – Нет, не объяснишь, —Но оно так пламенно, так свято,Что за жизнь Творца благодаришь.<1843>
«Между счастием вечным твоим и моим…»
Между счастием вечным твоим и моим Бесконечное, друг мой, пространство.Не клянись мне – я верю: я, точно, любим — И похвально твое постоянство;Я и сам и люблю и ласкаю тебя. Эти локоны чудно-упруги!Сколько веры в глазах!.. Я скажу не шутя: Мне не выбрать милее подруги.Но к чему тут обман? Говорим что хотим, — И к чему осторожное чванство?Между счастием вечным твоим и моим Бесконечное, друг мой, пространство.<1847>
«Эти думы, эти грезы…»
Эти думы, эти грезы —Безначальное кольцо.И текут ручьями слезыНа горячее лицо.Сердце хочет, сердце просит,Слезы льются в два ручья;Далеко меня уносит,А куда – не знаю я.Не могу унять стремленье,Я не в силах не желать:Эти грезы – наслажденье!Эти слезы – благодать!<1847>
К картине
Не говори, что счастлив я, Что я хорош собой,Что Бог благословил меня Прекрасною женой.Не говори, что жизнь сулит Мне счастье впереди,Что крошка-сын наш тихо спит, Прильнув к родной груди.Напрасных слов не расточай, — Ненужен мой ответ.Взгляни в глаза и отвечай: Что́ – счастлив я иль нет?Скажи – ты видишь по глазам, — По сердцу ль мне покой, —Иль, может быть, я жизнь отдам Померяться с судьбой?Отдам, что было мне дано Блаженства и тоски,За взгляд, улыбку, – за одно Пожатие руки.<1847>
Свобода и неволя
Видишь – мы теперь свободны:Ведь одно свобода с платой;Мы за каждый миг блаженстваЖизни отдали утратой.Что ж не вижу я улыбки?Иль сильней всего привычка?Или ты теперь из клеткиПоздно пущенная птичка?Птичка-радость, друг мой птичка,Разлюби иную долю!Видишь – я отверз объятья:Полети ко мне в неволю.<1847>
«Сядь у моря – жди погоды…»
Сядь у моря – жди погоды. Отчего ж не ждать?Будто воды, наши годы Станут прибывать.Поразвеет пыл горячий, Проминет беда,И под камень под лежачий Потечет вода.И отступится кручина, Что́ свекровь стара;Накидает мне пучина Всякого добра.Будто воды, наши годы Станут прибывать.Сядь у моря, жди погоды; Отчего ж не ждать?<1847>
«Дитя, покорное любви…»
Дитя, покорное любви,Моих стихов не назовиТы самолюбием нескромным.О нет! мой стих не мог молчать:На нем легла твоя печатьС раздумьем тягостным и томным.Не говорю тебе – прости!Твоя судьба – одной цвести;Да мимо и́дет зов мятежный.Как в жизни раз, и в песни тожТы раз мне сердце потревожь —И уносись прекрасной, нежной!И завтра светлый образ весьИсчезнет там, исчезнет здесь,Про твой удел никто не спросит, —И запах лилии ночнойНе досягнет луны родной:Полночный ветр его разносит.<1847>
«Какая холодная осень!…»
Какая холодная осень!Надень свою шаль и капот;Смотри: из-за дремлющих сосенКак будто пожар восстает.Сияние северной ночиЯ помню всегда близ тебя,И светят фосфо́рные очи,Да только не греют меня.<1847>
«Мой друг, я верую, надеюсь и люблю…»
Мой друг, я верую, надеюсь и люблюИ убежденья полон силы,Что все, чем опытность снабдила грудь мою,Дойдет со мною до могилы,Что знамя истины, которому служу,Вокруг меня овеет рати,Что с тайной гордостью его я покажуТолпе неверующих братий.И что же? Новый день нисходит от творца.И убежденья величавыБледнеют видимо, как за спиной косцаГрядами скошенные травы.1848
Вчера и сегодня
Вчера, при блеске свеч, в двенадцатом часу,Ты слушала меня с улыбкою участья,И мне казалося: вот-вот перенесуТебя в цветущий мир безумия и счастья.Сегодня – боже мой! – я путаюсь в словах,Ты смотришь на меня и трезво, и обидно, —И как об этих двух подумаю я днях,То нынешнего жаль, а за вчерашний стыдно.<1854>
Шарманщик
К окну я в потемках приник —Ну, право, нельзя неуместней:Опять в переулке старикС своей неотвязною песней!Те звуки свистят и поютНескладно-тоскливо-неловки…Встают предо мною, встаютЗа рамой две светлых головки.Над ними поверхность стеклаПри месяце ярко-кристальна.Одна так резво́-весела,Другая так томно-печальна.И – старая песня! – с тоскойМы прошлое нежно лелеем,И жаль мне и той и другой,И рад я сердечно обеим.Меж них в промежутке виднаЕще голова молодая, —И всё он хорош, как одна,И всё он грустит, как другая.Он предан навеки однойИ грусти терзаем приманкой…Уйдешь ли ты, гаер седой,С твоей неотвязной шарманкой?..<1854>
Неотразимый образ
В уединении забудусь ли порою,Ресницы ли мечта смежает мне, как сон, —Ты, ты опять в дали стоишь передо мною,Моих весенних дней сияньем окружен.Все, что разрушено, но в бедном сердце живо,Что бездной между нас зияющей легло,Не в силах удержать души моей порыва,И снова я с тобой – и у тебя светло.Не для тебя кумир изменчивый и бренныйВ сердечной слепоте из праха создаю;Мне эта даль мила: в ней – призрак неизменный —Опять чиста, светла я пред тобой стою.Ни детских слез моих, ни мук души безгрешной,Ни женской слабости винить я не могу,К святыне их стремлюсь с тоскою безутешнойИ в ужасе стыда твой образ берегу.1856 (?)
«Какая ночь! Как воздух чист…»
Какая ночь! Как воздух чист,Как серебристый дремлет лист,Как тень черна прибрежных ив,Как безмятежно спит залив,Как не вздохнет нигде волна,Как тишиною грудь полна!Полночный свет, ты тот же день:Белей лишь блеск, чернее тень,Лишь тоньше запах сочных трав,Лишь ум светлей, мирнее нрав,Да вместо страсти хочет грудьВот этим воздухом вздохнуть.1857
«Лесом мы шли по тропинке единственной…»
Лесом мы шли по тропинке единственной В поздний и сумрачный час.Я посмотрел: запад с дрожью таинственной Гас.Что-то хотелось сказать на прощание, — Сердца не понял никто;Что же сказать про его обмирание? Что?Думы ли реют тревожно-несвязные, Плачет ли сердце в груди, —Скоро повысыплют звезды алмазные, Жди!<1858>
Нельзя
Заря. Сияет край востока,Прорвался луч – и все горит,И все, что видимо для ока,Земного путника манит.Но голубого неба сводыПокрыли бледностью лучи,И звезд живые хороводыК нам только выступят в ночи.В движеньи, в блеске жизни дольнойНе сходит свыше благодать:Нельзя в смятенности невольнойКрасы небесной созерцать.Нельзя с безбрежностью твореньяВ чаду отыскивать родства,И ночь и мрак уединенья —Единый путь до божества.<1858>
Превращения
Давно, в поре ребяческой твоей,Ты червячком мне пестреньким казаласьИ ласково, из-за одних сластей,Вокруг родной ты ветки увивалась.И вот теперь ты, куколка моя,Живой души движения скрываешьИ, красоту застенчиво тая,Взглянуть на свет украдкой замышляешь.Постой, постой, порвется пелена,На божий свет с улыбкою проглянешь,И, весела и днем упоена,Ты яркою нам бабочкой предстанешь.<1859>
«Твоя старушка мать могла…»
Твоя старушка мать моглаБыть нашим вечером довольна:Давно она уж не былаТак зло-умно-многоглагольна.Когда же взор ее сверкал,Скользя по нас среди рассказа,Он с каждой стороны встречалДва к ней лишь обращенных глаза.Ковра большого по угламСидели мы друг к другу боком,Внемля насмешливым речам, —А речи те лились потоком.Восторгом полные живым,Мы непритворно улыбалисьИ над чепцом ее большимГлазами в зеркале встречались.<1859>
«Как ярко полная луна…»
Как ярко полная лунаПосеребрила эту крышу!Мы здесь под тенью полотна,Твое дыхание я слышу.У неостывшего гнездаНочная песнь гремит и тает.О, погляди, как та звездаГорит, горит и потухает.Понятен блеск ее лучейИ полночь с песнию своею,Но что горит в груди моей —Тебе сказать я не умею.Вся эта ночь у ног твоихВоскреснет в звуках песнопенья,Но тайну счастья в этот мигЯ унесу без выраженья.1859 (?)
«Влачась в бездействии ленивом…»
Влачась в бездействии ленивомНавстречу осени своей,Нам с каждым молодым порывом,Что день, встречаться веселей.Так в летний зной, когда в долиныСъезжают бережно снопыИ в зрелых жатвах круговиныГлубоко врезали серпы,Прорвешь случайно повиликуНетерпеливою ногой —И вдруг откроешь землянику,Красней и слаще, чем весной.Конец 1850-х годов
«Ты прав: мы старимся. Зима недалека…»
Ты прав: мы старимся. Зима недалека, Нам кто-то праздновать мешает,И кудри темные незримая рука И серебрит и обрывает.В пути приутомясь, покорней мы других В лицо нам веющим невзгодам;И не под силу нам безумцев молодых Задорным править хороводом.Так что ж! ужели нам, покуда мы живем, Вздыхать, оборотясь к закату,Как некогда, томясь любви живым огнем, Любви певали мы утрату?Нет, мы не отжили! Мы властны день любой Чертою белою отметитьИ музы сирые еще на зов ночной Нам поторопятся ответить.К чему пытать судьбу? Быть может, коротка В руках у парки нитка наша!Еще разымчива, душиста и сладка Нам Гебы пенистая чаша.Зажжет, как прежде, нам во глубине сердец Ее огонь благие чувства, —Так пей же из нее, любимый наш певец: В ней есть искусство для искусства.1860 (?)
Тургеневу
Из мачт и паруса – как честно он служилИскусному пловцу под вёдром и грозою! —Ты хижину себе воздушную сложил Под очарованной скалою.Тебя пригрел чужой денницы яркий луч —И в откликах твоих мы слышим примиренье;Где телом страждущий пьет животворный ключ, Душе сыскал ты возрожденье.Поэт! и я обрел, чего давно алкал, Скрываясь от толпы бесчинной;Среди родных полей и тень я отыскал, И уголок земли пустынной.Привольно, широко, куда ни кинешь взор.Здесь насажу я сад, здесь, здесь поставлю хату! —И, пле́ктрон отложа, я взялся за топор И за блестящую лопату.Свершилось. Дом укрыл меня от непогод, Луна и солнце в окна блещет,И, зеленью шумя, деревьев хоровод Ликует жизнью и трепещет.Ни резкий крик глупцов, ни подлый их разгулСюда не досягнут. Я слышу лишь из садуЛихого табуна сближающийся гул, Да крик козы, бегущей к стаду.Здесь песни нежных муз душе моей слышней, Их жадно слушает пустыня,И верь! – хоть изредка из сумрака аллей Ко мне придет моя богиня.Вот здесь, не ведая ни бурь, ни грозных туч Душой, привычною к утратам,Желал бы умереть, как утром лунный луч, Или как солнечный – с закатом.1864
«Это утро, радость эта…»
Это утро, радость эта,Эта мощь и дня и света, Этот синий свод,Этот крик и вереницы,Эти стаи, эти птицы, Этот говор вод,Эти ивы и березы,Эти капли – эти слезы, Этот пух – не лист,Эти горы, эти долы,Эти мошки, эти пчелы, Этот зык и свист,Эти зори без затменья,Этот вздох ночной селенья, Эта ночь без сна,Эта мгла и жар постели,Эта дробь и эти трели, Это все – весна.1881 (?)
В. С. Соловьеву
Ты изумляешься, что я еще пою,Как будто прежняя во храм вступает жрица,И, чем-то молодым овеяв песнь мою,То ласточка мелькнет, то длинная ресница.Не все же был я стар, и жизненных трудовНе вечно на плеча ложилася обуза:В беспечные года, в виду ночных пиров,Огни потешные изготовляла муза.Как сожигать тогда отрадно было ихВ кругу приятелей, в глазах воздушной феи!Их было множество, и ярких и цветных, —Но рабский труд прервал веселые затеи.И вот, когда теперь, поникнув головойИ исподлобья в даль одну вперяя взгляды,Раздумье набредет тяжелою ногойИ слышишь выстрел ты, – то старые заряды.10 апреля 1885
Комета
«Дедушка, это звезда не такая, Знаю свою я звезду:Всех-то добрее моя золотая, Я ее тотчас найду!Эта – гляди-ка, вон там, за рекою — С огненным длинным пером,Пишет она, что ни ночь, над землею, Страшным пугает судом.Как засветилася в небе пожаром, Только и слышно с тех пор:Будут у нас – появилась недаром — Голод, война или мор».«Полно, голубчик, напрасная смута; Жили мы, будешь ты жить,Будешь звезду, как и мы же, свою-то, Видеть и вечно любить.Этой недолго вон так красоваться, Ей не сродниться ни с кем:Будут покуда глядеть и бояться — И позабудут совсем».Между 1874 и 1886
«Целый мир от красоты…»
Целый мир от красоты,От велика и до мала,И напрасно ищешь тыОтыскать ее начало.Что такое день иль векПеред тем, что бесконечно?Хоть не вечен человек,То, что вечно, – человечно.Между 1874 и 1886
«Чем доле я живу, чем больше пережил…»
Чем доле я живу, чем больше пережил,Чем повелительней стесняю сердца пыл, —Тем для меня ясней, что не было от векаСлов, озаряющих светлее человека:Всеобщий наш Отец, который в небесах,Да свято имя мы Твое блюдем в сердцах,Да прийдет Царствие Твое, да будет воляТвоя, как в небесах, так и в земной юдоли,Пошли и ныне хлеб обычный от трудов,Прости нам долг, – и мы прощаем должников,И не введи Ты нас, бессильных, в искушенье,И от лукавого избави самомненья.Между 1874 и 1886
«На зеленых уступах лесов…»
На зеленых уступах лесовНеизменной своей белизнойВознеслась ты под свод голубойНад бродячей толпой облаков.И земному в небесный чертогНе дано ничему достигать:Соберется туманная рать —И растает у царственных ног.23 июля 1886
«Погляди мне в глаза хоть на миг…»
Погляди мне в глаза хоть на миг,Не таись, будь душой откровенней:Чем яснее безумство в твоих,Тем блаженство мое несомненней.Не дано мне витийство: не мнеСвязных слов преднамеренный лепет! —А больного безумца вдвойнеВыдают не реченья, а трепет.Не стыжусь заиканий своих:Что доступнее, то многоценней.Погляди ж мне в глаза хоть на миг,Не таись, будь душой откровенней.3 апреля 1890
Из раздела «Послания»
Ответ Тургеневу
Поэт! ты хочешь знать, за что такой любовью Мы любим родину с тобой?Зачем в разлуке с ней, наперекор злословью,Готово сердце в нас истечь до капли кровью По красоте ее родной?Что ж! пусть весна у нас позднее и короче, Но вот дождались наконец:Синей, мечтательней божественные очи,И раздражительней немеркнущие ночи, И зеленей ее венец.Вчера я шел в ночи и помню очертанье Багряно-золотистых туч.Не мог я разгадать: то яркое сиянье —Вечерней ли зари последнее прощанье Иль утра пламенного луч?Как будто среди дня, замолкнувши мгновенно, Столица севера спала,Под обаяньем сна горда и неизменна,И над громадой ночь, бледна и вдохновенна, Как ясновидящая шла.Не верилося мне, а взоры различали, Скользя по ясной синеве,Чьи корабли вдали на рейде отдыхали, —А воды, не струясь, под ними отражали Все флаги пестрые в Неве.Заныла грудь моя – но в думах окрыленных С тобой мы встретилися, друг!О, верь, что никогда в объятьях раскаленныхНе мог таких ночей, вполне разоблаченных, Лелеять сладострастный юг!1856
Тургеневу
Прошла зима, затихла вьюга, —Давно тебе, любовник юга,Готовим тучного тельца;В снегу, в колючих искрах пылиВ тебе мы друга не забылиИ заждались обнять певца.Ты наш. Напрасно утром раноТы будишь стражей Ватикана,Вот за решетку ты шагнул,Вот улыбнулися анти́ки,И долго слышат мозаи́киТвоих шагов бегущий гул.Ты наш. Чужда и молчаливаПеред тобой стоит оливаИль зонтик пинны молодой;Но вечно радужные грезыТебя несут под тень березы,К ручьям земли твоей родной.Там все тебя встречает другом:Черней бразда бежит за плугом,Там бархат степи зеленей,И, верно, чуя, что просторней, —Смелей, и слаще, и задорнейВесенний свищет соловей.Начало 1858
А. Л. Бржеской
Далекий друг, пойми мои рыданья,Ты мне прости болезненный мой крик.С тобой цветут в душе воспоминанья,И дорожить тобой я не отвык.Кто скажет нам, что жить мы не умели,Бездушные и праздные умы,Что в нас добро и нежность не горелиИ красоте не жертвовали мы?Где ж это все? Еще душа пылает,По-прежнему готова мир объять.Напрасный жар! Никто не отвечает,Воскреснут звуки – и замрут опять.Лишь ты одна! Высокое волненьеИздалека мне голос твой принес.В ланитах кровь, и в сердце вдохновенье. —Прочь этот сон, – в нем слишком много слез!Не жизни жаль с томительным дыханьем,Что́ жизнь и смерть? А жаль того огня,Что просиял над целым мирозданьем,И в ночь идет, и плачет, уходя.28 января 1879
Графу Л. Н. Толстому
Как ястребу, который просиделНа жердочке суконной зиму в клетке,Питаяся настрелянною птицей,Весной охотник голубя несетС надломленным крылом – и, оглядевЖивую пищу, старый ловчий щуритЗрачок прилежный, поджимает перьяИ вдруг нежданно, быстро, как стрела,Вонзается в трепещущую жертву,Кривым и острым клювом ей взрезаетМгновенно грудь и, весело раскинувНа воздух перья, с алчностью забытойРвет и глотает трепетное мясо, —Так бросил мне кавказские ты песни,В которых бьется и кипит та кровь,Что мы зовем поэзией. – Спасибо,Полакомил ты старого ловца!Конец октября или начало ноября 1875
Ф. И. Тютчеву
Мой обожаемый поэт,К тебе я с просьбой и с поклоном:Пришли в письме мне твой портрет,Что нарисован Аполлоном.Давно мечты твоей полетМеня увлек волшебной силой,Давно в груди моей живетТвое чело, твой облик милый.Твоей камене – повторятьПрося стихи – я докучаю,А все заветную тетрадьИз жадных рук не выпускаю.Поклонник вечной красоты,Давно смиренный пред судьбою,Я одного прошу – чтоб тыВо всех был видах предо мною.Вот почему спешу, поэт,К тебе я с просьбой и поклоном:Пришли в письме мне твой портрет,Что нарисован Аполлоном.1862
Поэмы
Талисман
1Октавами и повесть, признаюсь!И, полноте, ну что я за писатель?У нас беда – и, право, я боюсь,Так, ни за что, услышишь: подражатель!А по размеру, я на вас сошлюсь,И вы нередко судите, читатель.Но что же делать? Видно, так и быть:Бояться волка – в лес нельзя ходить.2Вы знаете, деревню я люблюИ зимний быт. Плохой я горожанин.Я этой жизни душной не терплю,И повестью напомню образ Танин,Сугробами деревню завалю,Как некогда январский «Москвитянин»…Но, – виноват, я знаю, вам милейТверской бульвар неведомых полей!3Вас не займет отлогий косогор,И ветхий храм с безмолвной колокольней,И синий лес по скату белых гор;Не станете вы внутренно довольнейРассматривать старинный барский дворИ в тех местах молиться богомольней;Но, верно, есть в них скрытая печаль:Иначе что ж, – зачем же мне их жаль?4Там у меня ни близких, ни родни,Но, знать, душе напомнили те горыМеста иные, где в былые дниЗвучали в замках рыцарские шпоры,Блистали в окнах яркие огниИ дамские роскошные уборыИ где теперь – давно ли был я там? —Ни зал, ни шпор, ни благородных дам.5Да, все пройдет своею чередой!Давно ли он, романтиков образчик,Про степь и глушь беседовал со мной?Он был и славный малый, и рассказчик;Но вот вся жизнь его покрыта мглой,Он сам давно улегся в долгий ящик.Но помню я в его рассказах ночь:Я вам рассказ тот передам точь-в-точь.6– Шестнадцать лет, я помню, было мне.Близ той деревни жил и я когда-то.Не думайте, что я герой вполне,Что жизнь моя страданьями богата.Пришла пора – и вздумалось роднеПочти ребенка превратить в солдата.Казалось, вдаль стремился я душой,Но я любил, то был обман пустой.7Кто юных лет волнения не зналИ первой страсти, пылкой, но послушной,Во дни надежд о счастьи не мечталС веселием улыбки простодушной,И кто к ногам судьбы не повергалКровавых жертв любви великодушной?И все пройдет, – нельзя же век любить;Но есть и то, чего нельзя забыть.8Пора, пора из теплого гнездаНа зов судьбы далекой подниматься!Смеркался день, вечерняя звездаВдали зажглась; я начал одеваться.До их села недальняя езда;Перед отъездом должно распрощаться.Готова тройка, порский снег взвился,И колокольчик жалко залился.9«Пошел, пошел! всего верст двадцать пять;Да льдом поедем, там езда ровнее.Смотри, чтоб нам в село не опоздать,Хотя домой приедем и позднее.Ты коренной-то не давай скакать».Я нашей тройки не видал дружнее(И вам, я чай, случалось ездить льдом);Да вот и церковь, вот господский дом!10Не стану я описывать фасадСтаринного их дома. Из гостинойВ стекло балкона виден голый садС беседкою и сонною куртиной.Признаться вам, ребяческий мой взглядТогда иною занят был картиной,И маменьке, хозяйке дома, чутьЯ не забыл примолвить что-нибудь.11Зато она рассыпала слова…(За хлеб и соль ее хвалили миром)Радушная соседка и вдова,Как водится, была за бригадиром;Ее сынок любимый (голова!)Жил в отпуску усатым кирасиром.Где он теперь, не знаю, право, я;Но что за дочки! – Чудная семья!12Их было две. Нам должно их назвать:Пожалуй, мы хоть старшую Варварой,Меньшую Александрой станем звать.Они прекрасны были. Чудной парой,Для всех заметно, любовалась мать;Хоть иногда своей красою старойБлистать хотела, что́ греха таить!Но женщине как это не простить?13Мы младшую оставим: что нам в ней?Она блондинка стройная, положим,Но этот взгляд и смысл ее речей —Все говорит, что и лицом пригожимИ талией она горда своей,Что весело ей нравиться прихожим.Зато Варвара – томная луна,Как ты была прекрасна и скромна!14Ее не раз и прежде я видал,Когда случался близко у соседстваКакой-нибудь необычайный балПо случаю крестин или наследства;Но в этот миг в душе припоминалЯ образ, мне знакомый с малолетства, —И не ошибся: в городе одномМы с ними жили, рядом был их дом.15Что ж можно лучше выдумать? – И матьПрипомнила ту сча́стливую поруИ прочее. Я должен был вниматьХозяйки доброй искреннему вздору.Сынок меня придумал занимать:Велел привесть любимую мне свору, —И я хвалил за стать его борзых,А мне, признаться, было не до них.16Я и забыл: день святочный был то.Зажгли огни; мы с Варенькой сидели;Большое блюдо было налито,Дворовые над блюдом песни пели,И сердце ими было занято,С гаданьями предчувствия кипели.Я посмотрел на милое лицо…И за меня она дала кольцо.17С каким отрадным страхом я внималТех вещих песен роковому звуку!Но вот мое кольцо – я услыхалВ моем припеве близкую разлуку:Как будто я давно о том не знал!Но Варенька мне тихо сжала руку,И капли слез едва сдержать я мог;Но улетел неосторожный вздох.18Другой сосед приехал – он жених.Но стол готов в диванной с самоваром,И Варенька исчезла. В этот мигСосед-жених мне был небесным даром:Им занялись. Я ускользнул от них.«Вы не в столовой?» – Обдало как варомМеня от этих слов… Но этот взор!..О, я вполне ей верил с этих пор!19Мы говорили бог знает о чем:Скучают ли они в своем именьи,О сельском лете, о весне, потомО Шиллере, о музыке и пеньи.«Я вам спою… Скажите, вам знакомРоманс такой-то?» – В сладком упоеньиЕдва-едва касался я земли…Но чай простыл, и самовар снесли.20В столовую я вышел… Боже мой,Какое счастье: заняты гаданьем!И я прошел нарочно пред толпойИ тихо скрылся. Чудным обаяньемМеня влекло за двери. За стенойДрожали струны сладостным бряцаньем…Нет, я не в силах больше, не могу —На тайный зов я к милой побегу.21Серебряная ночь гляделась в дом…Она без свеч сидела за роялью.Луна была так хороша лицомИ осыпала пол граненой сталью;А звуки песни разлились кругомКакою-то мучительной печалью:Все вместе было чувства торжество,Но то была не жизнь, а волшебство.22И, сам не свой, я, наклоняясь, чутьНе покрывал кудрей ее лобзаньем,И жаждою моя горела грудь;Хотелось мне порывистым дыханьемВсю душу звуков сладостных вдохнуть —И выдохнуть с последним издыханьем!Дрожали звуки на ее устах,Дрожали слезы на ее глазах.23«Вы знаете, – сказала мне она, —Что я владею чудным талисманом?Хотите ли, я буду вам виднаВсегда, везде, с луною, за туманом?»Несбыточным была душа полна,Я счастлив был ребяческим обманом.Что б ни было – я верил всей душой, —И для меня слилась она с луной.24Я был вдали, ее я позабыл,Иные страсти овладели мною;Я даже снова искренно любил, —Но каждый раз, когда ночной пороюЗасветится воздушный хор светил, —Я увлечен волшебницей луною.……………. ……………
