Всё пробуждать живительным лучом,
Храня свой пыл столетий миллионы.
Нет, Ты могуч и мне непостижим
Тем, что я сам, бессильный и мгновенный,
Ношу в груди, как оный серафим,
Огонь сильней и ярче всей вселенной.
Меж тем как я – добыча суеты,
Игралище ее непостоянства, –
Во мне он вечен, вездесущ, как Ты,
Ни времени не знает, ни пространства.
1879
«На кресле отвалясь, гляжу на потолок…»
На кресле отвалясь, гляжу на потолок,
Где, на задор воображенью,
Над лампой тихою подвешенный кружок
Верти?тся призрачною тенью.
Зари осенней след в мерцанье этом есть:
Над кровлей, кажется, и садом,
Не в силах улететь и не решаясь сесть,
Грачи кружатся темным стадом…
Нет! То не крыльев шум, – то кони у крыльца!
Я слышу трепетные руки…
Как бледность холодна прекрасного лица!
Как шепот горестен разлуки!
Молчу, потерянный, на дальний путь глядя
Из-за темнеющего сада, –
И кружится, еще приюта не найдя,
Грачей встревоженное стадо.
15 декабря 1890
«Ночь и я, мы оба дышим…»
Ночь и я, мы оба дышим,
Цветом липы воздух пьян,
И, безмолвные, мы слышим,
Что струей своей, колышим,
Напевает нам фонтан:
«Я – и кровь, и мысль, и тело…
Мы – послушные рабы!
До известного предела
Все возносимся мы смело
Под давлением судьбы:
Мысль несется, сердце бьется…
Мгле мерцаньям не помочь:
К сердцу кровь опять вернется,
В водоем мой луч прольется,
И заря потушит ночь».
7 июня 1891
«Я знаю, гордая, ты любишь самовластье…»
Я знаю, гордая, ты любишь самовластье,
Тебя в ревнивом сне томит чужое счастье;
Свободы смелый лик и томный взор любви