Цикл, который бьётся
Мол.– «Одинокость… никак не пагубно. Скорее, даже доставляет значительное количество плодов, чем представляется не участвующему. Эта…» пара «…например. Что выходит из их контактов? Ссоры, распри, причитания? Пускай надуманные. Эксцесс имеет место существа. А что даёт отрешённость? Спектр противоположных явлений. Плохих? Никак нет. Доносящий боль? Навряд ли»
С.– [Где он нашёл текст?]
Мол.– «помните меня»
«Зал [пульсируя трахеями]: пустынные производные Невады…»
Мол.– «…Но как кого? Как персону, что способна из одного в другие дни возвращаться и стараться выдавать себя в роли продуктивного ресурса? Персону, что сопоставима частотой проявления с панихдными настроениями соседствующих в маршрутках рыл? За исключением единственного факта: от мимик не перепадает в рот гнилостный скрежет зуба.
Индивиду таковой мысли желается не быть полезным, но являться необходимым. Исходя из уже прагматических действий, вышедших в мир под активностью прокисшего разума, в абстрактную зону данной логики, можно судить о нескольких вариантах истоков…»
С.– Господин Молочкин, откуда вы взяли этот текст!?
(вытирая пот с щёк)
Мол.– «Тревога перед одиночеством…»
«…Если хочется компанейских вечеров, не усаживайте рефлекс озлобленности от своего лика в тех компаниях»
С.– [Из каких принародных щелей Алиса Степановна выудила его?]
Мол.– «Мы пришельцы бездны. Она хозяйка и наше урождённое гнездилище. Возражать основанию над личинами в нас, как её собственности? Нет-нет. Мы вернёмся. Откуда нас низвергли. Из мученического сада кож. Возвратимся. Но если "жить" в закатный срок – зудящая надобность, не ожидайте, что её выполнение (и с прытью) претворит кто ещё.
С.– Господин Молочкин?
(постукивая правой ступней)
Мол.– «Она не перепадает на прочий народ, а как следствие, народ не производит её подетально. Если вам почудилось, будто обязательство растягивать вашу жизнь было ещё за кем-то, то нет. Мы все по своему страдаем внутри себя и без кого-либо. Обездоленные в радостях…»
С.– Господин…
Мол.– «Сторонние люди не клялись в обеспечении вашего спроса на удобства бытности…»
С.– Госпо…
Мол.– «Сдерживайте его уж своими…
С.– […потерпевший?]
Минуту…»
С.– АМБРАЗУРА, ОТРЕЗВЕЙ!
(выплёвывая верхние дёсны через судейский стол)
Мол.– Рухнуло?
Зал [вытекает сквозь отверстия в сиденьях]
Мол.– Значит, так?
П.– [Carpe diem]
C.– (прокурору) А-а?
Мол.– (хлопок ладоней!) Так это, чего поступим..
C.– Фево? Хле люли, сколина? Налелал фево, шаллалан?
Мол.– Не столько важно, что вышло, как то, что будет видно дальше.
С.– ЛЮЛЕЙ ВЕЛНИ!
П.– Г-н судья просит вернуть людей.
С.– (паникёрно потаскивает прокурора) А-А-ВЛЯ!
Мол.– (вытаскивая из портфеля потрескавшуюся кассету) …это не выдаст особого сдвига зашедшему в никуда процессу, но… (засовывая её в судейскую видеодвойку) вы тут все осмыслите напоследок: исчез человек, когда и откуда точно, знает никто, а телодвижений никаких не проявляется.
ЗАПИСЬ…
Дата неизвестна. 00:37.
Субъект 1. – Где его лучше искать?
«Антон» – (привязанный к офисному креслу, глаза набиты фонарями, отёк щек, губ, шрамирована переносица) Почему меня-то вы «опрашиваете»? Мы по существу и не приятели.
Субъект 2. – Слушай, он, походу, точно не имеет представление.
Субъект 1. – Есть подозрение, пиздёжь это.
Субъект 2. – А что, если нет? В таком случае, мы украли без пользы одного тупня, чтобы отыскать второго тупня. Он же нас отыщет потом.
Субъект 1. – Откуда думаешь?
Субъект 2. – Оттуда, что наш всеми уважаемый доцент припёр его не куда-нибудь, а в…
(отошли подальше)… а в институт. На кой хер сюда, в единственное для города место, где до сих пор камеры не все переломали, и то, потому что, они внутри аудиторий. Не переношу чад. Мало того, что выныривают с вовлечёнными ёблами, когда и где им быть ну никак не надо, так ещё и сознательные. Как здесь.
Субъект 1. – Чего ты истеришь? Он сотрёт материалы, нормально будет.
Субъект 2. – Ну, посмотрим.
(в кадре возникает третий субъект)
Субъект 2. – Ты сюда за кой притащился?
Субъект 3. – Подсобить. Да и из интереса, звука на камерах-то нет: как, вызнали?
Субъект 1. – Мы же согласовали, он разбалтывает, показываем ладонь, если долго ломается, кулак и предприятие мы сворачиваем.
Субъект 3. – И что, вообще ничего?
Субъект 1. – Ну, если учесть, что на неопределённое время мы имеем помятый провинциальный хер…
Субъект 3. – Чем обрабатывали?
Субъект 1. – Ты дебила нарочно играешь? Не мы наблюдателями вызвались.
Субъект 3. – Шутка юмора? Камеры сейчас приостановлены, а вот запись вашего прихода…
Субъект 1. – Ты к чему об этом говорить начал?
Субъект 3. – Ты глазок вешай на моём настроении. Или во владениях будешь иметь не 20 девственниц, а сосуд параши. Так какие инструменты, способы? Здесь темень, я в вашу камеру и не вглядывался так, как бы, чтобы капитально.
Субъект 1. – По установленному списку: крапивница, паяльник, жгут на шею, пиявки к щиколоткам, паху, вискам и векам, электрические удары, молоток для отбивки ветчины по бёдрам и той же простате.
Субъект 3. – Что еще?
Субъект 2. – Ушные пробки из кольчатых червей.
Субъект 3. – И как они такие нам помогут?
Субъект 1. – Мы их обмокаем в воске и покрываем серебряной стружкой. Они не мертвы. Окончательно нет. Витальные процессы в них ещё активно плющатся.
Субъект 3. – Это же не всё, чем воспользоваться можно?
Субъект 2. – [Бритни?]
Субъект 3. – Чего бубенишь?
Субъект 1. – Есть ещё Бритни на цепи.
Субъект 3. – Бритни? Чего это такое?
Субъект 1. – Кокаинетка из Таллахасси.
Субъект 2. – Мексикашка-знакомец переправляет таких за один сезон.
Субъект 1. – Пожаловал за бесценок. «Un regalo por servicios a la Patria» – как объяснился.
Субъект 2. – Перед его «la Patria».
(оба субъекта начинают смеяться, голос третьего их останавливает)
Субъект 3. – Баба, что ли? Вы чего, други, бабу похитили? Ну не вы, но всё равно. И зачем? Чтобы потом ею пытать других, но похищенных мужиков. Нормально, нет? И как? Она будет натирать его штанцы, пока уретра не порвётся от напряга? Какой функционал-то?
Субъект 1. – Направляется стулом. Отстегиваем, выталкиваем шок-выстрелом и она выпадает на четвереньки.
Субъект 2. – Пододвигается до объекта в течение получаса, хоть держится в полуметре, но..
Субъект 1. – Достигая, к началу располагается по положениям к бедрам, разлагаясь до состояния слизня. Ещё 15 минут лезет по брюху в ротовую полость. Спуск тянется к нижней части живота, растряхивая перистальтику.
Субъект 2. – Потугом утилизированной косметики, пигментной химии, фосфорного губного покрова и кожи в лучевом диагнозе, раскорябывает слюной по половине дороги дыру в прорезь пупка, начинающуюся ещё в тонкой кишке. Вылезает полноценным женским туловищем из сквозной прорехи, всасывая в губном обхвате язык и сращивая его со своим.
Субъект 1. – Симбиоз занимает 12 часов, пока половинчатый корпус не истлевает в ветошь. До язычной миндалины. Разрезается по двум концам, правда возможность разговаривать у парня останется только пальцами.
Субъект 2. – Одноразовая.
Субъект 3. – пизд…
Субъект 2. – (перебивая) Ещё грызуны есть.
Субъект 3. – (чуть ошеломлённый) Крысы?
Субъект 2. – Да, они. Обычные такие, домашние. Только закаченные милдронатом.
Субъект 3. – С ними как?
Субъект 2. – По-простецки: сначала садим в шкаф парня, после вкидываем во внутрь тварей. Перекрываем дверцу и дожидаемся.
Субъект 3. – Чего?
Субъект 1. – Болезненных криков, мольбы. Может, взблеет, что от него ожидается.
Субъект 3. – Это сойдёт… с языком он, как бы, больше сгодится. Сломается, думаете? С крысами-то.
Субъект 2. – Как сказать. Заправскому механику, как его там звать…
Субъект 1. – Алёша?
Субъект 2. – Алёша, да. Закрыли Алёшу в морозильном помещении, достали с отломившимися культяпками. Ему стало достаточно, хотя вызнать, вот, не.
Субъект 3. – Вы убили его что ли?
Субъект 2. – Да нет, он от болевого шока в кому впал и всё ещё, как бы.. Там. В забытье.
Субъект 3. – Подожди. Причём тут… В местной округе нет морозильных камер, осознаешь? Этот-то не высушится холодом в шкафу. Почему, знаешь?
Субъект 2. – (вопросительный взгляд) [помещений…]
Субъект 3. – Есть такой нюанс. Крупа размер ему. Значимости весомой за ним, как бы…
Субъект 1. – (не понимающий взгляд)
Субъект 3. – Шкаф – не морозильная, драть мать её, эта..
Субъект 1. – Помещение?
Субъект 3. – Да. Он влажнее суточных панталон. Поставь ты посуду с ветчиной на четверть часа в него и кутрапальскому этносу выдай на завтрак, дилемма выбора между подошвой и куриным паштетом жора их не выбьет. Нет, ну о презенте несварения спорить, тут, такое. Дело невидное.
(Первый и второй субъект невкупающе оглядели друг друга, после перекинули этот зрительный настрой на третьего)
Субъект 3. – (под давлением зенок) Ой, пихайт…
«Антон». – Ладно-ладно. Без «пихайте» давайте? Не надо пихать никуда. В конце месяца суд у него в посёлочном отделении. Оттуда начните.
Субъект 3. – Чего начинать, если мы у итогов почти.
Субъект 1. – Почти…
Субъект 3. – Чего?
«Антон». – Отвязывай!
Субъект 3. – Тихо, родной. Лебезить для тебя сейчас (подходит к спинке стула)… А, короче, не могу я с шапкой, щёки липнут (снимает шапку с лица). Лишнее так делать, парень. Не сомневайся.
(стена пространства оснащена портретами давно покинувших свет ученых и ныне ещё дееспособных преподавателей данного учебного заведения; на одном из таких вырисовывается Молочкин)
Субъект 3. – (расстёгивает замки на цепи) Канитель с такого рода активностью, ну… похищением, кому она впрок? Обходилось бы всё разговором. 3 минуты! Как дорогу спросить.
Но вы же принципиальные! Идеалисты. За близких, но объективно уродов, разорветесь, как девственная плевра под напором входа. А в ответ вам что? А-а, догадался. Вижу.
Субъект 2. – Это вы (указывая на портрет)?
Субъект 3. – Он самый. Странно. Ещё висит.
Субъект 2. – (непонимающе взглянул на него)
Субъект 3. – Я покинул преподавательскую сферу года два так назад. Рассказывать о причинах, сами понимаете, не то место.
Субъект 2. – Быть может, заберете? Все равно, принадлежите вы уже не студентам. Так, для памяти.
Субъект 3. – Наверное, прав ты, школяр, на самом деле, почему бы и не взыскать собственное имущество?
(снимая картину)
Субъект 3.– Бездумность, говорят, зловещий гость. Повсюду встретишь такого в сегодняшнем мире…
(щелчок фотоаппарата)
– [Эк, сука, порвалась]
КОНЕЦ ВОСПРОИЗВЕДЕНИЯ…
Мол.– Ребята не знают, но звук на записи присутствует. Для подстраховки. Единственный экземпляр.
(вбегают первый и второй работники суда)
Работник первый.– Он не приедет. Убежал дядя.
Мол.– Где он?
Работник второй.– Ну, как видно, не здесь. Осведомишься в дороге.
Мол.– (вытаскивая кассету) От чего спешка?
Работник второй.– Нас разыскивают.
Мол.– Настолько скоро?
Работник первый.– Представь, как-то высмотрели. Не знаю: по ботинкам там, по одежде, может, парень тебя узнал. ДНК-махинации или что-то такое.
Работник второй.– А может, ты, удот, ничего не стёр!
Мол.– Спокойней будь. Всё я как надо сделал.
Работник первый.– Да? А по факту федеральный розыск чресла рвёт на себе, чтобы выцепить нас!
Работник второй.– Хватит, ладно вам. Сейчас время ну никак не подходящее для обкладывания друг друга болтами.
Мол.– Как со сторожем тем?
Работник первый.– Нормально с ним. Товарищ перевозками хлеба занимается. Едет в Торжок. Укомплектовал его, что на вид там вместе с основным товаром ещё три дюжины ржаных. Есть в городе приятель ещё один, работает в крематории, подсобит нам, как сможет по графику.
(уходят; четверть часа висит тишина)
С.– Бове…
П.– Г-н судья, вы не будете против, если я зачитаю записи потерпевшего? Они адресованы подсудимой.
С.– Какая полсулимая? Люлей нет…
П.– Не сов…
Г-жа Ш.– «Антон»…
П.– …сем. Ей требуется осведомиться в написанном.
С.– (сползая на кресло)
…фифайле.
Событие пятое.
Цикл
Текстострочильный фетишист в один из временных периодов контркультурного умерщвления выпросил вас опустить в "лёгкий" орган глубже кислорода. Выставленное дальше не позволит об этом просить. Больше нет. По крайней мере, косо проглатывать куски фабулы не придётся. Маргинальная конструкция букв сговорит иную мясоформу выйти из большего мясососуда. Протёк масштабных концентраций кожных волн. Крен в опоясывающей кривизне массы хода. По сторонним точкам темперамент стоика. Вводить с пробитием стенок вещи в глубь неподконтрольную и быть утильсырьём, чем выводить дело на вневременной конвейер. Проба личины с ментальным отторжением и плотским аппетитом – качество, сотканной из противоречивых волокон, нервной системы. Присаживаемся на межличностную жажду. Проживает дольше тот, кто набрал наибольшее количество очков абьюзинга. Спадаем с мусорного гормона. Голову в позу кувырка. Страйк – очередной заход в эскапизма сарай. Ещё переворот: ведром мозговой кислоты предписано обливать непроверенное место.
Аккурат морфинист, за исключением двух переписанных пунктов: роль пушера за оператором черепной коробки, роль мусора за дофамином. Внимание! Число вакансий по специальности "человека" приходит к спаду. Да, чем помочь? Обслужить? Оплата головой не действительна, спасибо. О, солидный выбор. А какой инстаграмный профиль: каждый кусок (выкрашенный кофеинным цветофильтром) счастливого лица выдаёт в индивиде достойную для поглощения целиком самобытность. Что одарит и вас чем-нибудь полезным по итогу переработки. Чем собираетесь оплачивать: рваной мышцей или купон помешательства со стороны независимой плоти располагается и на вас? Нет? Значит, рваньём. Не забывайте посещать нас и поныне. У нас имеется достаточно товаров к обеспечению в вас необходимой меры праздности. Ваше конкурентоспособное место поддерживает в сохранности потребительское наполнение.
Нет надобности волноваться, за прочими кожными претендентами процесс выжривания себя. Одни слои за мастурбацию, другие за сериальное бытие, блогерский сор, вещевые скупки, профильное закрепление с прицельной слежкой в профильную скверну.
2%
в разговорной просадке. Больше владеют ни чем. Мы и не продаём. С широкой периодичностью лезут во рты неизведанного, не переживая за эксплозивность отклика в возможном недопонимании: не переживая за сломанное чужим, в желчном презрении, телом лицо, туловище и его составляющие. Держат себя только так. За надобностью альтернативного удовлетворения. С нырком вовнутрь и полноценным уходом. В цикличности личностного слома своего отторгая
справедливое:
«Потом что?»
Потом проводится акт исключения. "По приезду домой верни музыкальный инструмент". Примечу: нужда не в самом предмете, ни в коем разе. Но в реакции. Какой диапазон ответов подходит более всего? Ответ отказа: «Извини, но нет, действие сделано и менять ничего нельзя». Ответ согласия: «Раз так необходимо, будь, по-твоему». Проблема не в принятии или отторжении ответа, но в форме его подачи.
Что на деле?
В само́м деле разыскивался оптимальный способ, по которому уход из связей являл бы собой полноценное завершение, а не временный отрыв. Ни подавление диалога, ни двустороннее лёгкого размаха прощание. К этому нельзя обращаться. Здесь будет орудовать вулканическая почва. Достать из центра нервного покрова живительный токсин, выдаваемый в пограничные случаи и приятельской натуре. Потомок искусственно выращенного мотива натуральной интоксикации, исходящий гарью от наплыва экстравагантной экзистенции. Задача – взболтать вулкан. Цель – покинуть измерение. Прощай. Измерение.
Крутящийся манер безвольного выбора не быть затронутым в системе координат дружбообразующего отказа. Она продемонстрирует биологическое свойство обставлять номинативные бранные метки на чужую активность. Как убеждение в мертвой зоне попыток воздействовать. Как ложное в девичьем уме представление о положении конца от её рук, однако, в действительно финал подошёл ещё задолго до того, как было сказано «Я не хочу с тобой больше общаться». Как намеренный вызов её уродства в характеристике бытовых ощущений. Ощущений, следуя которым, обрастаешь статусами ценителя мужского органа и меркантильной собаки. Манипуляция стервозным началом.
Речь о том, что фактор эмоции зачастую проявляется гуще, чем воспринимается её словесный облик. Тривиальное послание извинения может ощущаться дурманящей истомой. На описание колкости в психических структурах, в тоже время, выдаются скупые: «успокойся» и «херню несёшь, всё нормально». К примеру, с моей стороны никогда не было подачек о новости условного больного с обусловленными летальными болезнями, содержание которых заключалось в: «Обычное дело, плоть заканчивается, человек освобождается от жизни. Он свободен, что тут думать». Притом, что в некоторых трактовках замечание справедливое.
Исключительная акция акцентировалась конкретно на этом аспекте: невозможность воспринять иной субъективизм, усугубление, оценка через правила вне эксплуатации субъектом просьбы. Пример возврата подаренной вещи заведомо неудобен, ведь в большинстве случаев, строится, действительно, на мелочном, денежном фундаменте. Выбор осуществлён из-за последующего предполагаемого выброса брани, в котором как раз таки одна мера норм оценивает другую исключительно по своим собственным выводам, не считаясь с тем, под какими установками и устоями видит своё положение просящий о помощи. «Собственные» не тождественны истинности. Исполнение её инфернального отклика относительно сугубо личностных мер нормального, как свидетельство превалирующей желчи над сопереживанием выполнено с успехом. «Биполярия» извергнула меня в безопасное место.
Случаи «несправедливого реагирования» не особо значительны, но в недавних событиях преподносится, как довершающая частность в чане
круговорота раздражения.
Не было зёрен на предлог к продолжению. Со сменой в стадию романтических отношений. Катастрофа в несвоевременном понимании. Тупиковая фетишизация разрушительной мании. Если стена забита вывесками о ненадобности следующей вакансии на место текущей пассии, никакие заготовки и планы не переломят аргумент. Суждение проверено двухлетней процедурой производства актов. Сегодня реализуется последний. Не в надежде на непредсказуемое стороннее вожделение, но как принципиальная необходимость закончить актовый умысел. Программа по перемене прекращает работу на вас.
Предположительно, в дальнейшее время сделано будет… ничего. Возможно. Возможен поиск другого «мира», но пока что ограничимся одним лишь поиском. Подозрения о повторной событийности теперь заплесневелого цикла затормаживают энтузиазм. Прорастание в другом непринятии поныне будут регулироваться. Приемлемо, конечно, пресекать попадание в таковые просторы соседствующих индивидов. Но верность волеизъявлению – не наша преимущество.
Не аутсайдерское.
Поглощающая масса. Ты поступаешь вовнутрь с верой в проявлении потребности к тебе. Предпосылки заключены в ошеломлённо-положительных откликах на неординарную динамичность. Увеличивая процент дозировки моторики спроса, Разрастается домысел о вашей непроявленной сцепке. Сближение не далеко. Выведи правду о зависимости… И. Отказ. Потому, что не внешние роли делают притяжение. Мясной каркас избирает приоритет. Конкуренция проиграна. Ведь заведомо не имела привилегию на работоспособность. Удивительно, правда? И ты же не единственный представитель лиги запаса. Осадок ориентации на дружбу набрасывает на видение иные установки. В этой системе ты не тот самый. Один из множества всех остальных. И в ней подавляются инструментарий двойственного удовлетворения, если женщина отклоняет большинство форм проявления такого рода связки. Больше никаких общих линий. И интересов. Последнее удовольствие в остатке: террор постороннего рассудка…
П.– Г-н судья. Время. Козинаки стынут. Не думайте о зубах, размочу в чае, рассосёте, и пойдёт ровно. Собираемся, вставайте.
Г-жа Ш. – Нет, постойте. Дочитайте.
П.– Дочитывать?
Г-жа Ш. – (обоим) Пожалуйста.
С.– Плололвай.
Какова у этого знакомства протяжённость? Два года, чуть больше…
Из одного раза в другой, отталкиваясь от сомнительных резонов я возвращался в своё персональное стойло. Никаких изменений. Никакого прогресса. Только постарелый мозг с отбитой во вспышке памятью о ещё одной личине в группе миллиарда особей человечества. Секреция соврала. Вязка испрела до части излишнего корня. Мы попадаем друг друга не потому, что это необходимо обоим. Но по причине, что индивид пассивно принимал, как данность своё обстоятельство природного помешательства. И принимает. Биология – не есть одна любовь. А в теле не одна зависимость.
Цикл захлопнут.